Ура! Я еду в Лянгар. На выезде из Мургаба у меня вновь спросили регистрацию, я показал. Больше по дороге «туда» нигде её у меня не спрашивали.
В путь!
Следующий пункт по трассе – Аличур. Совсем бедный и пустой посёлок, жителей на пятьсот. Состоит из сотни белых одноэтажных кубиков-домов. И никаких огородов, деревьев, зелени. Только речка рядом (мелкая) и горы вокруг. Чем живут – неясно. Есть несколько придорожных столовых, заехали в одну из них и там, о удивление, повстречали других путешественников!
Один из них, высокий лысеющий надменный француз лет шестидесяти, сидел на пластиковом стуле за отдельным столиком и курил сигары. Вокруг суетились ассистенты из турфирмы, поднося особые блюда из привезённых с Большого мира консервов. Название фирмы было написано на джипе, на котором приехал француз: фирма «Большая Игра». The Big Game – это название того дипломатического и военного процесса, в ходе которого оформлялись современные границы государств Центральной Азии. Игроками в Игре были правительства Российской и Британской империй, а пешками (а точнее даже мушками) – миллионы людей, раскиданных сегодня, волею политиков, по разным азиатским странам. В ходе Большой Игры англичанам удалось захватить всю территорию современной Индии и Пакистана, русским достался Памир (в 1895 году) и другие регионы Средней Азии, а в качестве буфера между игроками был оставлен («подарен» Афганистану) искусственный Ваханский коридор, северо-восточный нос Афганистана, вытянувшийся в китайском направлении вдоль р. Памир и р. Вахандарья.
Общаться с важным французом было не о чем, и поэтому я стал изучать другого туриста – неформального вида паренька с многочисленными косичками. Он оказался из ЮАР, путешествовал по миру автостопом, вот уже целый год. Путешествия автостопом помогли ему стать «ближе к народу», не то что тот буржуй: автостопщик сидел, скрестив ноги, на полу, и ел арбуз вместе со своими водителями. Направлялся он в Ош.
Пообедали в Аличуре и поехали дальше. Дорога сделалась грунтовой и плохой – это началась южная отворотка Памирского тракта; здесь мой товарищ Владимир Печёный некогда шёл три дня, т.к. машин не просматривалось. Мне же с машиной весьма повезло. Миновали перевал Харгуши (4137) и спустились к юртам. Здесь жили пастухи. Тут, южнее перевала, появилась ничтожная трава, на перевалах не было и её. У юрт остановились, пошли общаться, пить кумыс и памирский шир-чай. Шир-чай – основной напиток высокогорных памирцев. Берётся вода, разводится печка (топят здесь кизяком – высушенными скотскими какашками), вода закипает, и в неё бросают чай странного сорта, соль, гуманитарный маргарин от фонда Ага-Хана и ещё какие-то специи, а потом ещё рвут лепёшки на мелкие клочки и бросают туда же. Это всё называется чай. Быстро, жирно и питательно. Только жалко, что без сахара. Но жир даёт достаточное количество калорий для восстановления сил; я про себя подумал, что слово «шир-чай» – это искажённое слово «жир-чай». Я сам такой напиток иногда приготовляю в зимних походах, только кроме маргарина бросаю туда также сахар, шоколад, макароны и проч.
Сфотографировались, и после этих юрт поехали дальше. Миновали очередной пост – погранзаставу Харгуши – и выехали к реке. Это река Памир, из которой проистекает р. Пяндж, высота 3600 метров над уровнем моря. Дорога – грунтовка – шла местами прямо по берегу, можно было выйти из машины и потрогать пограничную реку; никакого забора не было. Река не широкая. В одном месте даже был мостик, никак внешне не охраняемый: можно спокойно безвизово пройти в Афганистан. Я, правда, не рекомендую никому такой неофициальный переход. Возможно, местным пастухам и дозволяется ходить туда-сюда, но если там пойдёт турист с рюкзаком, весьма вероятно, что те же пастухи первыми и стукнут куда следует (на заставу), и к вашему обратному возвращению вам будет приготовлен «тёплый приём». Доносительство – лучший метод охраны границ, и среди жителей приграничных посёлков во времена СССР было немало стукачей, они и сейчас живы.
Дорога (шириной в одну машину) опять отошла от берега, виляла по горам, и вот наконец мы приблизились к посёлку Лянгар. Подъехали мы к нему сверху. И что же! Удивительное зрелище. Вниз, метров на сто по вертикали (высота тридцати этажей) вдоль горы протянулся кишлак, и дорога серпантином чуть не пятнадцатью ярусами спускалась вниз, образуя все улицы данного кишлака! Внизу, слева, блестела река, и там, на афганской стороне, возвышались горы, между которыми виднелась щель – узкий проход. Там, на той стороне, в реку Памир вливалась афганская Вахандарья, образуя своим слиянием реку Пяндж. А сам кишлак – поля, деревья, сады, прямоугольные плоскокрышие домики с окошком в середине потолка – выглядел веселее и живее, чем посещённые мною суровые Мургаб и Аличур. Здесь возможна жизнь!
Водитель долго и усердно выписывал серпантины узкой деревенской дороги своим огромным мощным «Уралом». После двадцати минут такого спуска, сопровождаемые улыбками и приветствиями местных жителей, мы прибыли на самую нижнюю улицу – о чудо! когда-то даже асфальтированную! – вдоль которой росли длинные тополя. Сзади, выше по течению, наблюдался ещё один мост через реку, на афганскую сторону; ниже находилась воинская часть за забором, куда мы, собственно, и везли уголь. Попрощавшись с водителем и поблагодарив его, я занялся поиском ночлега.
* * *
Ваханская долина!
Красивейшие места, одно из самых гостеприимных мест на планете, самый удалённейший от моря уголок. Ведь известно, что по морю проникают изменения и так называемая цивилизация, по морю в Европу пришли картофель и табак и сто других вещей, и по морю из Европы распространились тысячи других. Портовые города – особые города, где появляются первыми товары и люди из самых разных стран, потому что морская перевозка грузов и сейчас, как всегда, дешевле всех остальных путей. А вот страны, не имеющие выхода ни к какому к морю, дольше сохраняют своеобразие; экономисты считают их отсталыми, путешественники – наиболее интересными. В Азии таких континентальных стран всего восемь: 1) Афганистан, 2) Монголия, 3) Бутан, 4) Непал, 5) Лаос, 6) Таджикистан, 7) Киргизия, 8) Армения. А Таджикистан – ещё самая континентальная из них, так как тащить сюда импортные грузы приходится аж через три страны: через Россию и Казахстан с Киргизией. А из всего Таджикистана, Ваханская долина – одно из континентальнейших мест на земле.
Я шёл по главной дороге на запад, в сторону выезда. Но солнце уже заходило, так что с поиском ночлега не стоило медлить, а на главной дороге домов не было. Поэтому я через поле свернул к деревне и там сразу стал объектом интереса для местных жителей. Не прошло и трёх минут, как меня, убедвшись в том, что я говорю по-русски, зазвали в один из близлежащих домов.
Памирские дома имеют особую конструкцию. Они квадратные и одноэтажные, без чердака. В доме сделан помост, высотой полметра от пола, где и происходит вся жизнь: здесь едят, спят, общаются. Заходишь в дом и попадаешь сразу в его середину, снимаешь ботинки и залезаешь на сей помост. Под помостом устроена печь, где местные пекут хлеб, она же и сохраняет тепло. В середине крыши имеется окошко для света: электричество в высокогорных сёлах Памира существовало лет двадцать, примерно с 1970 до 1990 г, а все прежние и последующие годы памирцы живут при естественном освещении. По вечерам также используются керосинки.
На плоских крышах сушатся и хранятся кизяки, сено и другие полезные материалы.
Строительный материал здесь – камень и глина. В садах растут яблоки, на полях – пшеница, картошка и другие овощи. Привозные товары продаются в небольших ларьках, их два-три в каждом большом посёлке. Большинство товаров – российского производства: кетчуп, сахар и сгущёнка совершают 5000-километровое путешествие из Центральной России на Памир, чтобы быть здесь проданными втридорога редким зажиточным памирцам. А деньги у этих памирцев возникают только одним способом: кто-то из семьи направляется на заработки в Россию, и после полугода тяжёлого труда, за вычетом ментовских и бандитских поборов привозит домой, например, $500, которых хватает для покупок всей семьи в течение года. Местные зарплаты тут невелики: учитель, работник связи, врач или водитель, работающий на государство, получают здесь всего $10—20 в месяц, а пенсия – и того меньше. Но это уже много: в 1999 году, когда я (с Митей Фёдоровым) впервые посетил Таджикистан, $10 тут считалось хорошей зарплатой, а плохие зарплаты и средняя пенсия составляли тут $2 в месяц. На бирже труда, среди предлагаемых работ, была даже работа сторожа с месячной зарплатой $0,6. Конечно, сторожу больше и не надо: ведь есть где жить, $0,6 хватит на чай и соль, а лепёшки можно привезти и из деревни.
