Нет, не рабом плана или инструкции должен быть человек, но, что ни говори, дисциплина не является сильной чертой нашего национального характера. Отсюда и пословица: «В России чтут царя и кнут…»

В бизнесе, там, где заработок человека очень четко увязан с его работоспособностью и квалификацией, действует иной закон — закон материальной заинтересованности в результатах собственного труда. Там никто не станет держать лентяя или глупца, потому что лень и глупость никогда не приносят прибыли. В государственном учреждении, на государственной службе, там, где результат труда не всегда можно замерить рублевой линейкой, этот закон практически не действует. «Не стой, если есть возможность сесть. Не сиди, если есть возможность лечь» — в этом суть старого солдатского правила, которое мгновенно применяется на службе, если нет строгого контроля начальника и командира. Поэтому, внедряя жесткое планирование работы своих подчиненных, я преследовал одну цель — завести механизм контроля за повседневной работой. И курс лекций прочел своим генералам, разъясняя тонкости новой для МВД системы планирования и отчетности. И закончил его тревожными для многих словами: «Отныне быть посему. Я даю вам полгода на внедрение системы. Через полгода начну спрашивать строго и взыскательно. У кого не получится — тот будет уволен».

Эти мои действия были несколько неожиданно интерпретированы в средствах массовой информации. По всему выходило, что «солдафонское» требование генерала Анатолия Куликова зашло так далеко, что даже розыскники, в работе которых действительно много творчества и интуиции, — даже они — вынуждены вместо поимки преступников писать никому не нужные планы. Дескать, проверить гармонию алгеброй невозможно, а если это так, то нужно оставить творцам свободу самовыражения. Тем более, что оперативные работники и следователи и без того перегружены уголовными делами, и лишнего времени у них просто не бывает. Сообщалось, что «армейский» генерал Куликов замахнулся на святое и требует от оперативного состава ношения форменной одежды даже во время негласных встреч с агентурой…

Во всем этом не было ни слова правды: то, что касалось творческого вдохновения — все это осталось без каких-либо изменений и регламентирования. Половину центрального аппарата МВД составляют оперативные, оперативно-поисковые и оперативно-технические службы. Суть их работы как раз и заключается в том, чтобы действовать скрытно, ничем не привлекая к себе внимания окружающих. Это сыщики. Это разведчики, действующие зачастую во враждебной среде. Многие из них форму офицера милиции надевают только для того, чтобы сфотографироваться для служебного удостоверения. И совершенно немыслимо для них появление в форме на людях. Мало того, что за это они могут заплатить собственной жизнью, но они могут подвергнуть смертельной опасности и жизни своих информаторов в уголовной среде. Это понятно. У меня и мысли не возникало, чтобы менять установившиеся веками правила игры.

Другое дело — многочисленная часть сотрудников МВД, служба которых протекает в приемных, в штабе, в дежурной части. Там форменная одежда просто необходима, потому что она является непременным атрибутом принадлежности к силовой структуре. Это не кооператив сторожей, а государственное учреждение, в котором форма и знаки различия его сотрудников символизируют государственную значимость их дела и их ответственности перед законом. Дежурный майор милиции в Якутске во всем равен дежурному майору милиции в Москве. Офицер патрульно-постовой службы в Рубцовске должен выглядеть точно так же, как и его коллега, патрулирующий Арбат. Каждый из них олицетворяет мощную, сплоченную, дисциплинированную систему, способную непреклонно преследовать любого нарушителя закона, где бы он ни находился. Так устроена полицейская служба повсюду, и я не делал открытий, принуждая к ношению формы тех сотрудников милиции, которые осуществляют штабные, дежурные или представительские функции. Люди, обращающиеся в милицию за помощью, должны видеть, что в их делах участвует само государство, и оно не постоит за ценой, чтобы найти и обезвредить преступника.

Я видел, что наши люди стали собраннее, а пресловутые планы волей-неволей заставляли милицейских руководителей рационально рассчитывать собственное рабочее время и как следствие — требовать того же и с подчиненных. Не формально, а по совести. А вскоре, после периода недовольного ворчания, пришло понимание, что система вполне разумна и эффективна.

В то же время и у меня появился очень мощный рычаг контроля. Приезжаю, допустим, в N-ский СОБР (Специальный отдел быстрого реагирования. — Авт.), прошу: «А теперь покажите ваш боевой расчет…» Ну мне и показывают стандартные листки, где под копирку воспроизведены несколько элементов боевого порядка — период захвата здания, освобождение заложников из автобуса и что-то в этом роде. Спрашиваю: «А сейчас вы чем занимаетесь?» Отвечают: «Ничем». «Хорошо, — говорю, — ответьте мне, где сейчас вы должны находиться по боевому расчету?» Жмут плечами: «Где командир скажет, там и будем…» «Нет, — говорю я, — так нельзя! По всем правилам сейчас вы находитесь в положении дежурства на пункте постоянной дислокации. В любую минуту может последовать тревога, а у вас снайпер Иванов заболел… Кто, спрашивается, в это самое мгновение у вас выполняет роль Иванова?» Опять недоуменно переглядываются. Как же так? В этом и соль боевой службы и суть боевого расчета, где каждый знает свое место и свою задачу.

Бывает и так: нет Иванова, нет снайпера… Зато есть Петров — имеющий соответствующие навыки. Вот закономерное решение командира: «Значит, Петров, сегодня ты — снайпер!» Вот твой второй номер! По тревоге ты должен выезжать вот в этой машине! С собой, кроме собственной экипировки, берешь еще и эту… Понял? — «Так точно, понял!» И вот уже все на своих местах и, действительно, готовы реагировать на любую опасность не только быстро, но и со знанием дела. А как по-другому? Какая тут, спрашивается, разница между военной методикой принятия решений и методикой принятия решений в милицейском СОБРе? Да никакой!..

Я окончил военное училище, две военных академии, имею ученую степень и звание. Мне часто приходится читать лекции студентам, а потому знаю, насколько важно для любого человека вовремя выучиться в хорошей школе.

Став министром, с удивлением обнаружил, что ни в одном учебном заведении МВД при выпуске, например, не награждали золотыми медалями тех отличников, которые по праву заслужили эту высокую награду. В системе учебных заведений Министерства обороны это обычное дело. Каждый курсант училища, студент военного института или слушатель академии знает, что диплом с отличием и золотая медаль могут предопределить всю дальнейшую военную карьеру. Они — очень серьезный стимул, заставляющий человека учиться по-настоящему. Но почему, спрашивается, лишен такого права выпускник юридического института МВД?

Это частный вопрос. Но, как министр, я не мог не понимать, что в изменившейся общественно-политической ситуации, когда проблемы внутренней безопасности государства становятся едва ли не самыми важными, нельзя учить сотрудников милиции по устаревшим, не отвечающим реальной жизни шаблонам.

Одна из поездок в Германию только укрепила меня в уверенности, что система подготовки кадров для милиции может быть куда более гибкой, прагматичной и эффективной.

Будущий немецкий полицейский учится в полицейской академии только два года. Около десяти месяцев из них занимает стажировка в полицейском подразделении и чуть больше года — сама академическая подготовка. Из стен академии выпускается квалифицированный специалист, которому по плечу та полицейская работа, которая не требует особых знаний в области управления или стратегического планирования. Эта базовая подготовка, включая курсы по повышению квалификации, позволяет такому офицеру полиции расти до майорского, по нашим меркам, уровня. Дальнейшее продвижение человека по карьерной лестнице обусловлено уже результатами службы и способностями человека решать более масштабные задачи. У него появляется возможность учиться дальше.