Именно он уговаривал ее каждую свободную минуту проводить вне дома. Он заезжал за ней и частенько разговаривал с ее матерью. Мать сильно протестовала каждый раз, когда она уходила, но он был непреклонен, считая, что Барбаре надо хоть чуть-чуть жить и для себя. Барбара изо всех сил старалась угодить и ему, и матери. Вся эта история продолжалась шесть месяцев, до Рождества, когда он сказал Барбаре, что возвращается к своей жене. У той был климакс, ей было тяжело, да и дети доставляли массу хлопот.

– У меня есть обязательства, Барбара. Мне надо вернуться и помочь ей. Я просто не могу позволить ей продолжать бороться одной... – Он говорил это извиняющимся тоном, и Барбара смотрела на него с легкой горькой усмешкой и со слезами на глазах.

– А как же твоя собственная жизнь? Ты же говорил мне, чтобы я пользовалась жизнью, а не плясала под чужую дудку?

– Все это правильно. Я верю во все, что говорил. Но, Барб, ты должна понять. Это нечто другое. Она моя жена. На тебя давит властная, требовательная, безрассудная мать. У тебя есть право на собственную жизнь. Но моя жизнь принадлежит также и Джорджии... просто невозможно выбросить за окошко двадцать два года.

Она тоже не могла оставить мать. Он был подлец, и Барбара это поняла. Вскоре он вернулся к жене, и так закончилась эта история. После Нового года Барбара уволилась с работы, а через две недели обнаружила, что беременна. Целую неделю она раздумывала, закрывшись в своей комнате, рыдая в подушки. Она думала, что любит его, что он разведется и когда-нибудь женится на ней... что она уедет от своей матери. А что, черт возьми, ей было делать теперь? Сама она растить ребенка не может, а сделать аборт значило пойти против всего, во что она верила. Барбара не хотела делать этого. В конце концов она решилась позвонить ему. Он пригласил ее на обед, был очень деловит и несколько холоден.

– У тебя все в порядке?

Она кивнула с мрачным видом, чувствуя себя ужасно гадко.

– А как мать?

– Она в порядке. Но доктор беспокоится за ее сердце. – По крайней мере так мать говорила Барбаре каждый раз, когда та хотела уйти, пусть даже в кино. Теперь Барбара никуда не ходила. Незачем, да и не хотелось. Ее все время подташнивало. – Я хочу тебе кое-что сказать.

– Да? – Он насторожился, словно нутром почуял. – Ты получила последний чек?

Они решили, что ей будет лучше уволиться из фирмы, и он оформил ей большое выходное пособие, чтобы смягчить свою вину. «Да, сукин ты сын, – думала она про себя, – но дело не в деньгах. Дело в моей жизни. И твоем ребенке».

– Я беременна. – Она не могла думать о том, чтобы сообщить ему это в более мягкой форме, да и не хотела. Плевать на Джорджию и ее климакс. Это было важнее. По крайней мере для Барбары.

– Это в самом деле проблема. – Он пытался не подавать виду, но по его глазам она поняла, что он обеспокоен. – Ты уверена? У врача была?

– Да.

– Ты уверена, что это мой? – Даже зная ее жизнь, он не постеснялся сказать такое.

Слезы брызнули у нее из глаз и скатились по щекам.

– Знаешь что, Стэн? Ты настоящее дерьмо. Ты что, на самом деле думаешь, что я спала с кем-то другим?

– Извини. Я просто подумал......

– Нет. Ты просто захотел увильнуть от этого.

Он помолчал. Потом, когда он снова заговорил, его тон немного смягчился, но он даже не потрудился взять ее за руку, в то время как она, плача, сидела напротив за столиком.

– Я знаю одного, он...

Она съежилась от страха перед тем, что он собирается сказать.

– Не знаю, смогу ли я это сделать... Я просто не могу... – Она стала всхлипывать, и он нервно оглянулся.

– Послушай, будь реалисткой, Барб. У тебя нет выбора. – И, ничего больше не говоря, он нацарапал фамилию на клочке бумаги, выписал чек на тысячу долларов и все это вручил ей. – Позвони по этому номеру и скажи, что это я тебя прислал.

– Ты что, там на особом положении? – Несомненно, с ним это случалось не впервые, и тогда она с отчаянием в глазах взглянула на него – это не был мужчина, которого она знала, это не был мужчина, которому она верила... мужчина, который, как она думала, спасет ее. – Ты бы и Джорджию отправил к нему?

Он с каменным лицом смерил ее долгим взглядом:

– В прошлом году я посылал к нему свою дочь.

Барбара опустила глаза и покачала головой.

– Извини.

– И ты меня тоже. – Это были последние добрые слова, которые он ей сказал. Он встал, глядя на нее сверху вниз. – Барб, сделай это побыстрее. На это надо решиться. Ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Она посмотрела на него со своего места:

– А если я этого не сделаю?

– То есть как это? – Он почти плевал в нее словами.

– Что, если я решу оставить ребенка? У меня еще есть выбор, ты знаешь. Я не обязана делать аборт.

– Ну что ж, это будет только твое личное дело.

– Ты хочешь сказать, чтобы я к тебе больше не обращалась? – Теперь она его ненавидела.

– Я хочу сказать, что даже не знаю, мой ли это ребенок. И эта тысяча долларов – это последнее, что ты от меня получишь.

– Вот как? – Она взяла чек, посмотрела и порвала его пополам, а потом отдала ему. – Спасибо, Стэн. Но сомневаюсь, что он мне понадобится. – С этими словами она встала и вышла из ресторана.

Она плакала всю дорогу домой, а вечером мать ворвалась в ее спальню.

– Он тебя бросил, не так ли? Вернулся к своей жене. – Она чуть ли не злорадствовала. – Я так и знала... Я говорила тебе, что он плохой... он, наверное, ее вообще не бросал.

– Мама, оставь меня одну... пожалуйста... – Она легла на спину на кровати и закрыла глаза.

– Что с тобой? Ты больна? – И она моментально догадалась. – О Господи... ты беременна... Ну, скажи! Скажи!

Мать наступала на нее, кипя от злости. Барбара села, горестно глядя на мать. – Да, беременна.

– О Господи... незаконнорожденный ребенок... ты знаешь, что люди о тебе скажут, ты, маленькая шлюха? – Ее мать вытянула руку и дала ей пощечину, и вдруг все разочарование и одиночество взорвалось в Барбаре.

– Черт побери, да оставь же меня в покое. У тебя случилось то же с моим отцом.

– Нет... мы были помолвлены... он не был женат. И он женился на мне.

– Он женился на тебе, потому что ты была беременна. И он ненавидел тебя за то, что ты поймала его в ловушку. Я слышала это, когда вы дрались. Он всегда ненавидел тебя. Он был помолвлен с другой...

Мать опять дала ей пощечину, и Барбара, рыдая, снова упала на кровать.

На протяжении следующих двух недель они почти не разговаривали, кроме моментов, когда мать изводила ее по поводу незаконного ребенка.

– Это будет конец... позор... ты никогда больше не найдешь себе работу.

Барбару это тоже очень беспокоило. Она не могла найти работу с тех пор, как ушла из конторы Стэна. С минувшего лета безработица росла, и, даже имея диплом с отличием, она ничего не могла найти. А теперь еще и ребенок.

В конце концов ей больше ничего не оставалось. Из гордости она не стала обращаться к Стэну за координатами его врача, она позвонила подруге, та ей порекомендовала врача, и она сделала нелегальный аборт в Нью-Джерси. Домой она ехала на метро, ошеломленная, мучаясь от обильного кровотечения, и на платформе потеряла сознание. Матери позвонили из Рузвельтовской больницы, но та отказалась приехать. Когда спустя три дня Барбара вернулась домой, мать встретила ее в гостиной и произнесла только:

– Детоубийца.

После этого ненависть между ними усилилась, и Барбара собиралась уйти от нее. Но с матерью случился новый инсульт, и Барбара не могла ее оставить. Все, что она желала, – это иметь свою жизнь и собственную квартиру. Она получала пособие по безработице, поскольку Стэн оформил ей увольнение по сокращению штатов; мать получала пенсию, и на это они жили, едва сводя концы с концами. Барбара опять на протяжении шести месяцев выхаживала мать, и все это время та не давала ей забыть об аборте. Она обвиняла ее в своем инсульте и выражала разочарование дочерью как человеком. Не сознавая этого, Барбара жила в состоянии постоянной подавленности. В конце концов, она нашла работу в другой юридической фирме. Но на этот раз не было ни романов, ни мужчин, была только ее мать. Она растеряла всех своих подруг по колледжу, и даже когда они звонили, сама их потом не искала. Что она могла им сказать? Все они были замужем, или помолвлены, или имели детей. У нее же был роман с замужним мужчиной, аборт, работала она секретаршей и, кроме того, постоянной нянькой при матери. А мать все время придиралась, что у них мало денег. В юридической фирме, где Барбара работала, была еще одна секретарша, которая посоветовала ей обзвонить литературные агентства. По вечерам она могла бы перепечатывать на машинке, деньги за это платили вполне приличные. И в самом деле, заработок иногда был совсем неплохим. Вот этим Барбара и занималась, когда Дафна Филдс с ней познакомилась – к тому времени она уже десять лет занималась перепечатыванием на дому рукописей, была иссушенной, одинокой, нервной старой девой тридцати семи лет. Когда-то интересная, хорошо сложенная, спортивная девушка, староста выпускного курса в колледже, получившая диплом с отличием по специальности «политические науки», занималась машинописными работами на четвертом этаже без лифта в Вест-Сайде, присматривая за своей еще более озлобленной матерью, которая ненавидела в Барбаре все. Особенно ее злило отсутствие в дочери характера и живости. А ведь именно она их в ней подавила. И главным образом из-за матери Барбара так никогда и не оправилась от трагического романа и аборта.