Непрощённые слышат, непрощённые знают,

Как любовь дают свыше, как любовь не прощают…

Часть 1

Непрощенные

Штрафник

Подходила к завершению Вторая Мировая война. В начале мая 1945 года в некоторых землях Германии закрепились разрозненные, немецкие войска, там происходили жестокие сражения. В большей степени сопротивлялись эсэсовские формирования, они вгрызались в землю и не отдавали противнику не единой пяди. Бойцам Красной армии приходилось в прямом смысле слова выкорчевывать фашистов из укрепленных мест.

Рядовой Николай Борисов на тот момент отбывал срок наказания в штрафной роте, куда попал два месяца назад за оскорбление командира. В силу своего справедливого характера, Николай сделал замечание капитану по поводу его некомпетентности в вопросах разведки и что нельзя подвергать жизни бойцов смертельной опасности. Разговор произошел при свидетелях и капитан в резкой форме одернул, якобы зарвавшегося рядового. Николай, с присущей ему дерзостью, за словом в карман не полез и ответил на нелепые обвинения командира. Завязалась словесная перепалка, в ходе которой Борисов выставил капитана перед подчиненными круглым идиотом. Дело закончилось рапортом и последующим судом военного трибунала. За нарушение субординации и оскорбление офицера, Борисова приговорили к пяти годам исправительно-трудовых лагерей, но в связи с дополнением к статье, приговор Николаю отсрочили и направили в штрафную роту.

Второй месяц пребывал Борисов в разведотделении. За наблюдательность, способность быстро реагировать и принимать самостоятельные решения, ротный назначил его командиром отделения.

Расположившись в блиндаже, кадровый офицер – капитан Косицын и корректировщик огня попеременке наблюдали в стереотрубу за обстановкой на вражеской высотке и небольшим лесом, разместившимся с правого фланга. Капитан сопоставлял сведения, добытые в связи с ночной вылазкой двух разведгрупп. Обстановка в лагере противника была боле менее ясна: в середине главной траншеи и с обоих флангов рассредоточены пулеметы. В глубине позиций расположены два-три минометных расчета. Пушек нет. А вот спрятавшиеся в лесу немецкие солдаты тревожили командира больше всего, так как при наступлении бойцов Красной армии, они способны уничтожить их пулеметным огнем. По всей вероятности, в ближайшее время Косицын должен получить приказ о наступлении и бойцам штрафроты предстоит взять высотку, находящуюся в четырехстах метрах от расположения передового окопа. Пока воины будут перебегать открытое поле, безусловно, окажутся под интенсивным огнем противника.

Стрелковый полк, в котором до приговора служил Борисов, рассредоточился в тылу, а штрафрота, как боевой кулак, окопалась на передовом участке. На тот момент высотка имела стратегическое значение и если немецкое командование разместит на ней тяжелое вооружение, то прохождение частей Красной армии по главной дороге намного затруднится.

И вот, приказ к наступлению получен. Как положено перед штурмом, заговорил Бог войны – артиллерия, тщательно засыпая снарядами небольшой лесной массив и окопавшегося на высотке противника. В немецкие траншеи, в лесу и в поле, плотно ложились снаряды, взрыхляя взрывами весеннюю землю, укрытую зеленой травой. Открытая равнина, длина которой не превышала четырехсот метров, в один миг превратилась во вспаханное поле.

– Рота, после артобстрела, приготовиться к атаке, – над передовой позицией разнеслась команда командира капитана Косицына.

– Подождите, товарищ командир, – обратился к нему сержант Сергеев, – по донесению нашей разведки, справа в лесочке, залег пулеметный расчет, если мы не уничтожим его, нас всех положат под кинжальным огнем.

– Важна внезапность и быстрота. Фрицы еще не очухаются после бомбежки, мы успеем проскочить опасный участок и возьмем высотку.

– Ты что, начальник, не врубаешься, тебе же «Серега» сказал, нас всех в преисподнюю отправят, – возмутился штрафник Охримов, один из авторитетных среди бывших уголовников в роте.

– Ты у меня сейчас договоришься, вошь блатная. Попомни мое слово Охримов, останешься живым, самолично отправлю в особый отдел, вернешься в лагерь.

– Кто нас попугивает – на того мы закладываем, – пробурчал недовольно Охримов.

– Что?! Да, я тебя сейчас без суда и следствия… – командир штрафроты расстегнул кобуру.

– Товарищ командир, а ведь Сергеев дело говорит, – между лейтенантом Косицыным и Охримовым возник молодой боец Борисов, командир разведотделения, – разрешите мне с двумя бойцами еще раз проверить лесок.

– Для этого слишком мало времени.

Заметив недовольство на лице командира, Борисов, с просящими нотками в голосе, мягко добавил:

– Ну, товарищ командир, пока артобстрел не закончился, мы попытаемся обнаружить немцев и уничтожим их.

Косицын убрал руку с кобуры, и еще раз злобно зыркнув на Охримова, обратился к разведчику:

– Может, вражеские пулеметчики уже сменили позицию, где вы их в лесу найдете?

– Думаю, товарищ капитан, они не станут менять хорошую позицию. Подстраховаться бы не мешало. Мы мигом. И если наша артиллерия спугнет их с места, в открытое поле они не пойдут. Значит, мы отыщем их в лесу и забросаем гранатами.

– Хорошо, возьми с собой двух бойцов со своего отделения, и зайдите в лес с фланга. Но учтите, у вас времени в обрез, как только артобстрел закончится, я скомандую в наступление. Да смотрите, не попадите под свои же снаряды.

Николай, кивнув головой своему закадычному дружку Алексею и надежному бойцу из отделения, первым бросился по окопу. Заскочили в блиндаж и, прихватив гранаты с удлиненными ручками, побежали по извилистым траншеям. Солдаты в конце окопа приветливо пропустили бойцов и, приоткрыв заграждения из колючей проволоки, взглядами проводили разведывательно-диверсионную группу. Три фигурки в защитных маскхалатах, извиваясь, словно змеи, скрылись в близлежащем лесу.

Примерное расположение немцев было известно, потому до места добрались быстро. Но противник уже снялся, зато оставил после себя следы. Отпечатки обуви вели вглубь леса. Вероятно, немцев было трое, плюс экипировка, боекомплект и пулемет. Николай движением руки показал друзьям, чтобы они молча рассредоточились по лесу. Кругом стоял гул от рвущихся снарядов. Алексей, пройдя метров сто, приложил руки к губам, звонко защебетал, подражая птице, и указал рукой вперед. Залегли. Николай Борисов пополз первым и вскоре заметил трех немцев, облюбовавших ложбинку. Они затаились, пережидая артобстрел. Тихо, чтобы не встревожить противника, подкрались ближе и приготовились к бою. По команде Борисова полетели гранаты и немецкий расчет вместе с испорченным пулеметом, разметало в разные стороны. Борисов, осмотрев погибших немцев, забрал у них все, что лежало в карманах и оружие тоже. Молча указал своим бойцам рукой в сторону высотки. Приближаясь к окраине леса, группа заметила в ста метрах от себя бруствер передового окопа противника. Внезапно стихли пушечные хлопки полковой артиллерии и перестали рваться снаряды.

Тем временем в передней траншее красных войск происходило оживление. Штрафники перед атакой испытывали сильное душевное волнение. Те, кто неоднократно встречались со смертью, привыкли, но молодые парни, еще не нюхавшие пороха, откровенно говоря, боялись.

Чувствуя напряжение у бойцов, капитан Косицын отыскал взглядом рядового штрафника и кивнул ему. Боец высоким, твердым голосом запел знаменитую среди штрафников песню:

По пыльной дороге устало,

Рота штрафная идёт…

Лица нахмурены, брови суровые,

Только вперёд и вперёд…