— Убей его! — завопил тот же холодный голос, перекрыв вопли профессора.
И Квиррелл резко рванулся к Гарри. Мальчик не успел отскочить в сторону, и непременно оказался бы сбит с ног, если бы в его горло не впились скрюченные пальцы. Теперь и его мантия оказалась пропитана кровью. Чужой, вязкой, с запахом, отдающим ржавым железом, кровью. Не его. Пока не его. И снова в голове мелькнуло отстраненное сожаление, что мантию придется отдать в стирку, да и отражатели не сработают. Они бы все равно не помогли, так что Гарри больше всего тревожил вопрос предстоящей чистки мантии. Сами понятия «боль» и «смерть» стерлись из его сознания. Не способный почувствовать первое, не знающий о существовании второго, Гарри тем не менее прекрасно ощущал чужие руки, все сильнее и сильнее сдавливавшие хрупкое детское горло. Кровь гремела в ушах, дышать становилось все тяжелее и тяжелее, в глазах потемнело.
И мальчик вскинул палочку к виску слепого, хоть на произнесение заклинания воздуха уже не оставалось. Грязно-багровое пульсирующее марево накрыло его с головой.
Когда Гарри очнулся, Квирррелл лежал у его ног, неестественно подвернув под себя правую руку, и тянулся к ребенку в последнем, отчаянном жесте. Дыхание вырывалось с хрипами, голова раскалывалась, все тело ломило. Но боль в горле затмевала все остальное, он словно наглотался раскаленных листьев цветущей огневки, из приоткрытого рта вот-вот вместе с болью вырвется наружу язык огня. Очертания полутемного помещения плыли и колыхались перед глазами, яркие точки-светлячки факелов летали друг за дружкой словно игроки в квиддич. Гарри прикрыл глаза и решил подождать, пока дыхание не восстановится. Он наверняка был без сознания не больше нескольких минут, кровь даже не успела остыть… В нескольких метрах стояло волшебное зеркало, в которое было страшно заглядывать. Мальчик догадывался, что оно отразит либо то, что сведет его с ума, либо его самого, перемазанного засохшей и почерневшей кровью.
Кровь! Он убил человека! Зеленые глаза широко распахнулись. Да, Квиррел все еще не шевелился, лежа среди неровных темных пятен и вперив в него бессмысленный пустой взгляд. Сам Гарри сидел перед ним на коленях, в луже выплеснувшейся из рта профессора крови, медленно засыхающей на штанах первокурсника.
Задыхаясь, он отшатнулся от тела, живот скрутило. Он даже не успел подняться или отползти подальше, когда его вырвало. Голова закружилась, мальчик, не осознавая происходящего, сжался в комок. Спазмы продолжались и тогда, когда в желудке ничего не осталось, вызывая нестерпимую боль. В голове звенело, и в довершение всего он только сейчас заметил, что видеть не может не столько из-за боли, сколько из-за заливающей глаза крови из шрама. Странно, с чего бы это?..
«Крис, где ты? Крис… Ты мне так нужен, — тихо шептал он про себя, не надеясь получить ответ. — Я убил его, я его убил. Он умер, я… я не хотел, правда… Как же это, как это получилось, я ведь не хотел…»
Гарри прерывисто всхлипывал, пытаясь встать с пола, но ноги и руки постоянно разъезжались. Через минуту бесплодных усилий он смог подняться и, пошатываясь, побрел прочь от раскинувшегося тела. Никогда еще ему не приходилось чувствовать себя настолько легким, словно избавился от всего, что ел за последнюю неделю. Он все еще не понимал, что произошло, помнил только, что так и не смог произнести ни одного заклинания. Детская неконтролируемая вспышка стихийной невербальной магии… Это ничего не меняло, он все равно убил. Он защищался… Квиррелл мертв. Квиррел хотел его убить. Он всего лишь защищался… или нет?
Шаг, еще шаг, обхватив голову руками, не видя дороги. Возникшее на пути препятствие — холодная, гладкая поверхность, к которой можно прижать пылающий лоб. Дикие, перепуганные ярко-зеленые глаза, такие огромные и неестественные. Расширенные зрачки, в которых пляшет свет факелов. Текущие по лицу струйки крови. Конвульсивно подергивающаяся жилка на виске.
Тот, другой, в зеркале, которого Гарри был неспособен принять как себя, внезапно растянул губы в глумливой усмешке, подмигнул… и положил в карман кроваво-красный камень. Это стало последней каплей.
— Frangeо! Frangeо! Frangeо! — и льется водопад сверкающих осколков, мелким крошевом разлетаясь о противоположную стену, устилая пол под ногами тысячью острых граней.
По щеке чиркнул пролетающий осколок, на мгновение стало горячо, затем на воротник упало несколько крупных алых капель. Мальчик, дрожа и задыхаясь, из последних сил цеплялся за пустую раму, под ногами похрустывало и трескалось то, что осталось от могущественного древнего артефакта. Трясущаяся рука потянулась к карману и извлекла философский камень.
И Гарри внезапно расхохотался безумным, каркающим смехом, перемежаемым судорожными всхлипываниями, прежде чем тяжело осесть на пол.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
[1] зеркало Еиналеж перестает показывать желаемое, если в него смотрятся несколько человек. Когда Гарри встал рядом с Квирреллом, отражение изменилось.
[2] Caecitas — слепота
[3] Flagrum aquis — водный кнут
Глава 10.
Было нестерпимо жарко, на ногах лежало что-то тяжелое, не позволявшее двигаться. Разлепить веки удалось не сразу, перед глазами какое-то время стояло расплывчатое марево. Запахи зелий и чистого белья подсказали, что Гарри находится в больничном крыле. Через минуту он обнаружил, что мадам Помфри зачем-то положила на ноги пациента большую серую подушку, тяжелую и горячую. Когда мальчик потянулся, чтобы убрать ее, подушка сонно муркнула и свесила с кровати пушистый хвост.
— Привет, Кошмар, — он сам не узнал своего голоса, настолько тот был слаб и глух.
«Крис? Ты как?»
Тишина. Но на этот раз никакого беспокойства не было и в помине. Он ведь тогда сам смылся, когда захочет — вернется. Ему многое придется объяснить.
Гарри осторожно сдвинул кота на край кровати и сложил одеяло в ногах. Рядом с подушкой нашел очки. Следов чужеродной магии на теле не обнаружилось, палочка указывала на Lumos как на последнее произнесенное заклинание. Он ведь тогда почти не пользовался ею, колдовал в основном Крис. А потом Гарри пришлось воспользоваться чужой палочкой. Конечно, сложно будет объяснить, каким это образом первокурсник прошел предложенную «трассу» без защитных и атакующих заклинаний. Но он что-нибудь придумает.
Сквозь серый полумрак тянулись ниточки первых розоватых лучиков. Из коридора не доносилось ни единого звука. Значит, точно рассвет. Скоро мадам Помфри зайдет с обходом, начнет над ним хлопотать, наверняка даст какую-нибудь гадость… Нет уж, решил мальчик, без Криса и Кулона он ничего принимать не станет. Даже из рук школьной медсестры. Столик у кровати ломился от разнообразных сладостей, залежей конфет и печенья с лихвой хватило бы на весь первый курс. Разумеется, их он тоже есть не собирался, тем более что узнал лишь пакет с Берти-Боттс. И все же Гарри чувствовал себя польщенным: ему никогда раньше столько не дарили.
Ладонь пробралась под воротник, ощупала шею. Ничего! Как и в тот раз, когда Снейп принес его к медиковедьме. Сердце на мгновение сжалось от страха, но Гарри вспомнил, что от артефактов избавился сам. Все-таки успел до того, как его нашли. Спрятал новоприобретенный философский камень в Клеть, а затем сунул золотую цепочку и Кулон в карман мантии. Теперь, если Вилли выполнит все его распоряжения и не станет шариться по карманам, что исключено самой природой домовых эльфов, мальчик сможет получить все назад. Не то чтобы ему был нужен этот камень, но Крис обрадуется, так почему не взять. Лишь теперь он обратил внимание, что левая рука слушается не хуже правой. Наверное, стрессовая ситуация сломала какой-то барьер в голове, вряд ли Гарри смог бы выйти из подземелья живым, если б ему мешала собственная конечность. Поднес руки к глазам, пошевелил пальцами. Обе руки беспрекословно подчинялись всем его желаниям. Это было так странно и непривычно, что Гарри еще не до конца понимал, стоит ли по этому случаю радоваться или воспринять как должное. В конце концов, если подумать, ничего необыкновенного в том, чтобы без труда распоряжаться собственными конечностями, нет. Все это умеют, и он привыкнет.
