— Тамурелло, у меня нет терпения на пустые слова. Ты знаешь, чего я требую от тебя. Приведи обратно Карфилхиота, мой фургон и двух детей, которых он захватил.

— Только сила может угрожать, — глубоким звучным голосом ответил Тамурелло.

— Опять пустые слова. Еще раз: прикажи Карфилхиоту вернуться.

— Невозможно.

— Ты содействовал его побегу; теперь ты отвечаешь за Глинет и Друна.

Какое-то время Тамурелло стоял, сложив руки не груди, и молчал. Четверо почувствовали, что их изучают из-за серебряных цепей.

— Ты передал свое послание, — наконец сказал волшебник. — Теперь тебе нечего медлить с отъездом.

Четверо сели на лошадей и уехали. На краю прогалины они остановились и посмотрели назад. Тамурелло уже вернулся в особняк.

— Делать нечего, — глухим голосом проговорил Шимрод. — Теперь нам придется иметь дело с Карфилхиотом в Тинзин-Фирале. Зато Глинет и Друн, по меньшей мере временно, защищены от физического насилия.

— А что Мурген? — спросил Аилл. — Он вмешается?

— Это совсем не так легко, как ты думаешь. Мурген ограничивает действия магов, поэтому и сам ограничен в средствах.

— Я не могу больше ждать, — сказал Аилл. — Я вынужден вернуться в Тройсине. И, быть может, если король Осперо мертв, я уже опоздал.

Четверо всадников вернулись от Фароли на Ихнилдский Путь, и поскакали на юг, через Пимпероль и весь Лайонесс, к Слут-Скему на Лире.

Рыбаки в порту очень сдержанно говорили о поездке в Тройсине.

— Тройский военный корабль патрулирует побережье, — объяснил Аиллу капитан «Ласковой Волчицы» — Иногда он подходит чуть ли не к берегу, иногда уходит за горизонт, и всегда топит любое судно, которое ему удается поймать. И это очень быстрый корабль. Чтобы сделать сыр потверже, Касмир содержит дюжины шпионов. Даже если я сумею пересечь пролив, новость об этом достигнет Касмира, меня схватят, как агента Тройса, и кто знает, что тогда произойдет? Старый король умирает, и можно ожидать перемены к лучшему, во всяком случае я на это надеюсь.

— Значит он еще не умер?

— Мои новости не очень-то новые — им неделя сроку; кто может сказать? Так что мне приходится плыть глядя одним глазом на погоду, другим на Тройс и третьим на рыбу, и я никогда не отплываю дальше мили от берега. Нужно пообещать мне целое состояние, чтобы искусить меня доплыть до Тройса.

Ухо Шимрода уловило намек на то, что решение рыбака не слишком неколебимо.

— Сколько надо плыть?

— Ну, если отплыть ночью, чтобы избежать шпионов и патрулей, моя «Волчица» будет там следующей ночью. Сейчас хороший ветер и слабые течения.

— И сколько же ты хочешь?

— За десять золотых крон я могу попытаться.

— Девять золотых крон и наши четыре лошади.

— Идет. Когда вы хотите отплыть?

— Сейчас.

— Слишком рискованно. Я должен подготовить свою посудину. Возвращайтесь на закате. Оставите лошадей вон в той конюшне.

Без всяких происшествий «Ласковая Волчица» пересекла Лир и за два часа до полуночи пристала в Ширклиффе, на побережье Тройса; в припортовых тавернах все еще светились огоньки.

Капитан пришвартовал «Ласковую Волчицу» к пирсу без всякой опаски.

— А что с властями Тройса? Они не попытаются схватить твое судно? — спросил Каргус.

— Да ну! Все это буря в стакане воды. Почему мы должны причинять неприятности друг другу из-за подобной чуши? Мы остаемся в хороших отношениях и всегда помогаем друг другу.

— Хорошо, желаю тебе попутного ветра!

Четверо отправились в конюшню и подняли конюха с его соломенного матраца. Сначала он сварливо ругался:

— Почему вам бы не подождать до утра, как всем разумным людям? Что за суета посреди ночи? Почему вы не даете спать честным людям?

— Вместо того, чтобы жаловаться, лучше бы ты нашел нам четырех добрых лошадей, — еще более сварливо ответил Каргус.

— Если я должен, то найду. Куда вам надо?

— В Домрейс, как можно быстрее.

— А, на коронацию? Тогда вы уже опоздали, церемония начинается в полдень!

— Король Осперо мертв?

Конюх почтительно вздохнул.

— К нашему горю. Он был хороший король, не жестокий и не тщеславный.

— А новый король?

— Он будет королем Треваном. Я желаю ему благополучия и долгой жизни, так как только деревенщина может желать другого.

— Поторопись с лошадями.

— Вы все равно опоздали. А если надеетесь прибыть к коронации, то загоните всех лошадей.

— Быстрее! — в ярости крикнул Аилл. — Пошевеливайся!

Конюх, что-то бормоча про себя, оседлал лошадей и вывел их на улицу.

— А теперь мои деньги!

Шимрод заплатил и конюх вернулся в конюшню.

— Сейчас я — король Тройсине, — сказал Аилл своим товарищам. — Если мы окажемся в Домрейсе до полудня, завтра я останусь королем.

— А если мы опоздаем?

— Тогда корону водрузят на голову Тревана, и королем будет он. Поскакали.

Четверо помчались за запад по берегу, мимо тихих рыбацких деревушек и длинных пляжей.

На рассвете, когда лошади уже спотыкались от усталости, они прибыли в Слалок, где поменяли лошадей и, освещенные лучами утра, во весь опор поскакали в Домрейс.

Солнце уже подходило к зениту, когда дорога повернула, спустилась под уклон и привела их в парк перед храмом Геи, в которым ожидала коронации тысяча самых знатных дворян королевства.

На краю территории храма их оставил отряд стражников из восьми кадетов Герцогского колледжа, в сине-золотых церемониальных доспехах и парадных шлемах с высоким розовым плюмажем. Они закрыли алебардами дорогу четырем всадникам.

— Вы не можете войти.

Изнутри донесся торжественный рев труб и фанфар, объявивший о появлении будущего короля. Аилл вонзил шпоры в бока лошади и та прорвала ряд скрещенных алебард; его три товарища поскакали за ним. Спустя мгновение они уже стояли перед храмом Геи. Тяжелый портик опирался колонны, сделанные в классическом стиле. Внутренность храма была открыта всем ветрам. В центральном алтаре горел династический огонь. Со спины лошади Аилл увидел, как принц Треван поднимается по ступенькам, с предписанной ритуалом важностью пересекает террасу и становится на колени на покрытую подушкой скамью. Между Аиллом и алтарем стояла вся знать Тройсине, одетая в церемониальные одежды. Стоявшие сзади начали гневно поворачиваться, когда все четверо, не сходя с лошадей, стали пробиваться вперед.

— Дорогу, дорогу! — закричал Аилл. Он попытался проехать через толпу дворян, но злые руки схватили его лошадь и заставили остановиться. Аилл спрыгнул на землю и бросился вперед, грубо отталкивая со своего пути поглощенных зрелищем зрителей, которые негодовали и возмущались.

Перед коленопреклоненным Треваном появился Верховный Жрец. Он поднял высоко вверх корону и громким голосом провозгласил благославление на древнем языке дану.

Ударяя, уклоняясь, отскакивая в сторону, не обращая внимания на тех, кого он отпихнул, отталкивая аристократические руки, пытавшиеся остановить его, ругаясь и задыхаясь, Аилл добрался до ступенек.

Верховный Жрец вынул церемониальный меч и положил его перед Треваном, который, как и предписывал обычай, положил обе руки на крестовину рукоятки. Жрец царапнул лоб Тревана ножом, появилась капля крови. Треван, наклонив голову, прижал кровь к рукоятке меча — символ того, что он будет защищать Тройсине кровью и сталью.

Жрец уже высоко поднял корону и держал ее головой Тревана, когда на ступеньки впрыгнул Аилл. Два стражника бросились, чтобы схватить его; Аилл сбил с ног их обоих, устремился к алтарю и успел оттолкнуть руку Верховного Жреца прежде, чем корона коснулась головы Тревана.

— Остановите церемонию! Он не ваш король!

Треван, в замешательстве мигнув, встал на ноги и, повернувшись, посмотрел Аиллу в лицо. Его нижняя челюсть отвисла, глаза расширились. Потом, притворяясь возмущенным, он крикнул: