- Она не собирается оставаться здесь. Ее лишь выпустили на некоторое время, чтобы увидеть других и познакомиться с местными. - Предупреждающе ответил командир.

- Но может же она хотя бы присесть вместе с нами и разделить трапезу и пообщаться, м? - он добродушно улыбнулся.

- Хорошо.

Все мешки с едой, одеждой и первой помощью перетащили в, так называемое, главное здание. На деле же это оказалось полуразрушенное девятиэтажное здание. Но здесь было тепло, и каждый рылся в привезенных вещах, с удовольствием разглядывая содержимое. Женщины начали готовить еду, а мужчины сели передо мной и пристально, но с надеждой смотрели мне в глаза.

Я тоже села, хотя мои сопровождающие продолжали стоять в полной готовности. Эти люди же ничего им не могли сделать. Все начали есть, пить, разговаривать. Кто-то даже играл на гитаре, другие же подпевали и танцевали в такт. Они показывали мне свои рисунки, поделки. Я не понимала, зачем? Отклика я никакого не получала внутри. У них была своя атмосфера, но все же это не поможет им пережить войну. Отчаяние, вот, что у них в душе и в голове.

По большей части я слушала и наблюдала за всеми. Через несколько часов тот мужчина, который заговорил первым, обратился ко мне:

- Нас здесь немного, и с оружием мы обращаться не умеем. Нас около сотни, не больше. Я главный в этом ковене, меня можешь звать Джул. И он улыбнулся своими желтыми зубами кое-где сгнившими, а кое-где и отсутствовавшими. - А как зовут тебя?

- Кира.

- Мы так долго ожидали тебя, Кира. Ты должна нам помочь. Мы умираем. Она умирает. И ты должна спасти, спасти хотя бы ее. - Начал приближаться он. В его глазах что-то сверкнуло.

- Кого?

- Землю. Мы общаемся с ней: она страдает. Она каждую ночь взывает к тебе, кричит от боли.

- Ты сказал крики. Это что же, планета со мной так общается?

- Да, ты должна прекратить эту войну. Ты же носительница силы. - Слезы стояли у него в глазах, но он был рад, что я его поняла.

- Я еще не готова. Я ничего не знаю о врагах, об оружии.

- Так ты и есть то самое оружие. - Уже шепотом произнес он. - Все захотят воспользоваться тобою. Но ты думай своей головой и чувствуй своим сердцем.

- Я лишена чувств, старик, но никому не позволю собой пользоваться. Я до сих пор не поняла, что могу совершить, но раз от меня требуется что-то, я постараюсь.

В его взгляде что-то изменилось, он мгновенно стал безумен и ненормален:

- Постараешься!? Постараешься! Мы страдали пятьдесят лет, слышишь, пятьдесят лет из-за этой войны, а ты говоришь - постараешься! - последнее слово он выплюнул мне в лицо. Потом сразу же побледнел, видимо, что-то разглядев в моих глазах, лишь прошептал: "Пощади". И хотел уже кинуться мне в ноги, как красноволосая откинула его далеко к стенке.

- В порядке? - спросила она. После утвердительного кивка, я умылась водой, принесенной в кружке, и вытерлась рукавом. Мне не хотелось больше здесь находиться.

Я вышла на свежий воздух и начала бродить по улицам некогда милого городка. В чем смысл этой поездки? Я ничему не научилась, только в очередной раз увидела общество людей, доведенных до такого отчаяния, что каждый в нем готов пойти на все, даже на безумные поступки. Хоть я и не чувствовала ничего, но отлично понимала: кто-то проверяет меня. Но кто? Создатель? Не может такого быть. Скорее всего, кто-то выше. Ну что ж, посмотрим, кто кого.

Хруст веток вывел меня из ступора, и я увидела того самого мальчишку. Он выглядывал из-за угла. Сейчас он уже был одет в майку и штаны на несколько размеров больше него. Не плакал, но стал медленно подходить ко мне, сжимая что-то в руке. Когда он подошел достаточно близко, без всяких слов вложил мне в руку железный кругляш, как монета, но не совсем. Приготовившись бежать, он развернулся ко мне лицом и приложил указательный палец к губам. Чтоб молчала...да я и так никому бы не сказала. И убежал.

Я раскрыла ладонь, на ней действительно лежало подобие медальона, но меня привлек рисунок: выгравированное огромное древо с длинными корнями и пышной кроной. Величественное.

От разглядывания этого медальона меня вывел глухой звук. Звук падающего о землю тела. Я подняла голову и увидела того самого мальчика, лежащего в луже собственной крови, а глаза его были устремлены далеко-далеко...

Меня быстро схватили за шиворот и затащили в одну из хижин. Это был командир Стоун. Он толкнул меня в самый темный угол и прикрыл ящиком.

- Сиди здесь и ни звука! Я вернусь за тобой! - и сразу же скрылся за дверью.

На улице начали слышаться звуки стрельбы, крики. Я пыталась разглядеть сквозь щели в стене хоть что-нибудь, но безуспешно. Пришлось сжать посильнее в руках медальон и, обхватив колени, ждать.

Через некоторое время дверь со звонким стуком распахнулась, и в хижину вбежали мать с ребенком на руках. Но не успела она закрыть дверь, как следом ворвались трое мужчин. Женщина умоляла их, прижимая к груди ребенка, но их это только забавляло. Один из них взял младенца за шею и свернул голову. Обезумевшая она кинулась на него и, выхватив нож, поранила руку. Двое других стали сдирать с нее одежду и держать.

Прикрыв глаза, я не видела, что было дальше, лишь слышала крики и плачь женщины, а также довольные стоны каждого из тех налетчиков. Я не помню отчетливо, что было дальше, лишь кусочки. Единственное, что хорошо отпечаталось так это - три мужских трупа у ног. И ребенок на руках. Моих. Что-то шепчу, пытаясь его разбудить, а он не слышит, но почему? Должно было сработать! Он должен был проснуться. Ребенка отбирает мать, прижимает к груди и садится в угол, начиная раскачиваться. Вслед слышу ее последние слова:

- Ты - жизнь. А его душа уже у смерти, и поэтому не смогла разбудить.

В хижину сразу же забежал Макс и забрал меня.

- Садитесь все в машину. С тобой все в порядке? - спросил командир, останавливая и осматривая меня. Я, чуть не выронив медальон, сказала, что все нормально и быстро спрятала его в карман куртки. Залезла в машину и закрыла глаза: не хотелось на кого-либо смотреть или, уж тем более, разговаривать.

***

Со времени, как мы вернулись, прошло где-то часов восемь. Первый час ночи, а мне не спится. Перед глазами стояла та безумная картина пыток женщины и убийства ребенка. И что сделала с теми парнями? Не помню... Как она сказала, кто я? Жизнь. Скорее всего, она почувствовала, как и все остальные, во мне силу материала. Какие ужасные люди, и это были не хорренды и не республиканцы. Местные налетчики. Никому не служили, никому не принадлежали.

Неожиданно я встала и вышла из своей комнаты, даже не одеваясь во что-либо. Меня дико куда-то начало тянуть.

Перед входом в лабораторию остановилась, тяжело дыша, как после пробежки. Открыла дверь и первое, что я заметила, была тишина и тусклый свет от всех лампочек и включенных компьютеров, которые освещали зал. Инструктор находился в той же позе, но синяки, ссадины и вмятина пропали. Только голова и рука оставались в том же состоянии. Я долго смотрела на него и впала в какой-то ступор. И вдруг его рука резко прикоснулась к стенке капсулы перед ним и стала ощупывать ее, второй рукой (деформированной) он не двигал. Я наблюдала, затаив дыхание, и думала, что будет дальше.

Инструктор начал долбить со всей силы по стенке, пытаясь выбраться. Даже глаза не открывает. Я подбежала к тому самому пульту управления, но не знала какие кнопки нажимать. И сделала то, что делает маленький ребенок: начала нажимать все сразу, но не торопясь. Послышался звук, уплывающего физ.раствора и капсула начала менять позицию, переходя в горизонтальное положение. Крышка "кровати" открылась, но оттуда никто не вставал.

Я медленно стала подходить и увидела его, лежащего с закрытыми глазами. Уже хотела было дотронуться, но он перехватил мою руку и сжал настолько сильно, что я услышала хруст, но этого не может быть. Вдруг он открыл глаза и рот, начав кричать; кричать тысячами голосов! Господи, я думала, это никогда не закончится, звук становился все громче и громче, норовя разорвать мне перепонки...