Он с улыбкой кивнул и прошел к окну полюбоваться видом. Она занялась готовкой, а Жан-Пьер принялся ее фотографировать.

– Не надо, я жутко выгляжу, – смущенно попросила Пэрис и убрала со лба выбившуюся прядь.

Она поставила на стол разогретый суп, холодную курицу со свеженарезанным салатом и вино, а Жан-Пьер включил музыку. Он держался вполне непринужденно и время от времени, пока она хлопотала вокруг стола, подходил к ней и целовал. Пэрис становилось все труднее сосредоточиться на деле.

Они сели за кухонный стол и заговорили о музыке. Оказалось, что Жан-Пьер хорошо разбирается в классике. Он сказал, что его мама была художником, а отец – дирижером. Сестра работала в Парижском кардиохирургическом центре.

Жан-Пьер поинтересовался, на кого она училась в колледже, и Пэрис объяснила, что значит «мастер делового администрирования».

– Понимаю. У нас тоже есть такие вузы. Наподобие вашего Гарварда. – Он рассмеялся. – Но фотографу диплом не нужен.

После ужина Жан-Пьер снова ее поцеловал, и Пэрис пришлось приложить усилие, чтобы не дать себя захлестнуть волне страсти. Безумие! Нельзя же, чтобы человеком владели животные инстинкты. С ней такое было впервые. Она в смятении взглянула на Жан-Пьера.

– Господи, что мы делаем?! Мы ведь совсем незнакомы. Это же сумасшествие…

– Иногда совсем неплохо сойти с ума, разве нет? Думаю, да. Я для тебя схожу с ума.

– Не «для» тебя, а «по» тебе.

– Вот именно.

– Я чувствую то же самое. Но через несколько дней ты уедешь, и мы будем жалеть, что так глупо себя вели.

Он приложил руку к сердцу и покачал головой:

– Нет. Я всегда буду тебя помнить. Вот здесь.

– Я тоже. Но, может быть, потом мы будем раскаиваться… Пэрис боялась того, что вот-вот должно было произойти. Устоять перед ним было невозможно.

– Но почему раскаиваться?

– Потому что сердце очень легко разбить, – вздохнула она. – А мы совсем мало знаем друг друга.

Жан-Пьер снова покачал головой.

– Я тебя очень хорошо знаю. Я знаю, где ты училась, какие у тебя дети, какая работа, как ты была замужем, как ты горевала… Ты понесла большую утрату… Но люди не только теряют, они и находят. Помнишь книжку «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери? Там сказано: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Замечательная книжка!

– Я ее читала детям. Но она очень грустная – ведь Маленький принц в конце погибает.

– Да, но он навечно переселяется к звездам.

Жан-Пьеру понравилось, что Пэрис знала эту вещь. Он лишний раз убедился, что она необыкновенная женщина. И в глазах ее, которые ему все время хотелось фотографировать, тоже было что-то необыкновенное.

– Всегда нужно смотреть сердцем. И тогда ты навечно останешься со звездами.

Пэрис сама не понимала, почему эти слова так тронули ее.

Они проговорили до глубокой ночи. Пэрис чувствовала, что он бы хотел остаться, но не решается попросить. А сама она не предложила – боялась разрушить то хрупкое, что возникло между ними.

На другой день Жан-Пьер позвонил, потом приехал к ней на работу, и Бикс встретил его удивленным взглядом.

– Жан-Пьер, ты еще тут? – радушно улыбнулся он. – Я думал, ты еще в воскресенье уехал.

– Я уезжал. Ездил в Лос-Анджелес. – Он произнес название города на французский манер, и Бикс опять улыбнулся, – вчера вернулся.

– Долго пробудешь?

– Может, месяц, может, больше.

В этот момент из своего кабинета вышла Пэрис и увидела гостя. Они не сказали друг другу ни слова, но Бикс все мгновенно понял. Он пригласил Жан-Пьера пообедать вместе с ними в офисе, и они ели сандвичи и пили капуччино в комнате, где обычно принимали клиентов. Потом Жан-Пьер поблагодарил и откланялся. Объявил, что направляется в Беркли. Он не сказал Пэрис ничего определенного, но она каким-то образом поняла, что позже он заедет к ней.

Проводив гостя, Бикс смерил помощницу пристальным взглядом.

– Интересно, я все выдумал, или между вами действительно что-то есть?

Пэрис пожала плечами:

– Не совсем. Мы вместе провели воскресенье. Я возила его в Саусалито и Соному. Вчера вечером он сам ко мне заехал. Но ты не думай, ничего не было. Я же не совсем из ума выжила!

Пэрис и сама чувствовала, что противостоять искушению делается все трудней. Останься Жан-Пьер вчера чуть подольше, она бы не смогла сопротивляться. Но пока ей удавалось держать себя в руках.

– А я бы выжил из ума, – вздохнул Бикс, глядя на нее. – Ты что, Пэрис?! Он же очаровашка, а ты ни перед кем и ни в чем не должна отчитываться!

– Ошибаешься. Я отчитываюсь перед собой. Он еще ребенок, на пятнадцать лет моложе меня.

– А с виду не скажешь. Ты сама как девочка, а он на самом деле старше, чем выглядит. Да если бы он на меня бросал такие взгляды, я бы его живым не отпустил!

Пэрис засмеялась. Она готова была согласиться с Биксом, и все-таки роман с Жан-Пьером воспринимала как неоправданное баловство.

– Предлагаю его похитить и приковать к кровати, пока он не вернулся в свой Париж, – беззлобно посоветовал Бикс.

Пэрис снова расхохоталась.

– Ты Стивена именно так захомутал? – пошутила она.

– Это было не нужно. Вот он меня действительно захомутал! Ну, нет, преувеличиваю, – признался Бикс. – Мы очень быстро почувствовали влечение друг к другу. А вы двое… От ваших взглядов чуть пожар не случился. Я даже поперхнулся. Думал, сейчас он на тебя набросится и распластает прямо на столе. Сегодня встречаетесь?

– Не исключено, – ответила Пэрис, опустив глаза. – И вообще, давай больше не будем об этом, распутник несчастный!

– Но почему? Живем один раз. Будь у меня такая возможность, я бы не пропустил ночь с этим живчиком.

«Говори, говори! – подумала Пэрис. – а то мы не знаем, что ты своего Стивена ни на кого не променяешь».

Приехав к себе, она, как и накануне, обнаружила на ступеньках Жан-Пьера. Он устроился как дома и с аппетитом грыз яблоко, одновременно листая журнал. На дорожке перед домом стоял его микроавтобус.

Едва заметив Пэрис, он просиял от радости. Они были знакомы ровно восемь дней, но, кажется, успели узнать друг друга лучше, чем многие люди за долгие годы. Однако этим все равно нельзя было оправдать и даже объяснить ее влечения к нему. То, что было между ними, определялось одной природой. Гормонами, фермонами. Искрой. От них тут ничто не зависело, хоть Пэрис и прилагала усилия к тому, чтобы удержать вожжи и не дать воли чувствам.

– У меня в холодильнике пусто, – сообщила она, входя вместе с ним в дом.

Не дав ей продолжить, Жан-Пьер забрал у нее сумку и портфель, ногой закрыл входную дверь и впился в ее рот таким страстным поцелуем, что у Пэрис перехватило дыхание. Когда он отпустил ее, она долго не могла отдышаться. Никогда в жизни ее так не целовали, даже накануне вечером было не то.

– Пэрис, я сошел с ума! – в отчаянии произнес он и снова ее поцеловал.

Не отрывая губ, Жан-Пьер снял с нее куртку, затем блузку и бюстгальтер, и она не сделала ничего, чтобы его остановить. Она не хотела его останавливать. Она хотела, чтобы он продолжал. И он продолжал.

Она тоже начала его раздевать. Расстегнула рубашку, ремень на джинсах, «молнию»… В считанные мгновения они стояли обнаженные в прихожей, тесно прижавшись друг к другу. Не говоря ни слова, Жан-Пьер подхватил ее сильными руками и уверенно понес наверх, в спальню, словно делал это уже тысячу раз.

Он опустил Пэрис на постель и долго смотрел, а потом издал звериный стон и принялся целовать ее всю. Он касался ее трепещущими пальцами, и Пэрис тоже трепетала от неземного блаженства. Она повернулась, желая доставить удовольствие и ему, сомкнула губы и проделала такое, отчего он со стоном запрокинул красивую голову с мальчишеской шевелюрой и закричал. Потом он лег рядом с ней, и у них был такой секс, какого Пэрис еще не знала. Это был ураган страсти, увлекший обоих в губительный водоворот, они не могли остановиться и готовы были продолжать без конца.