– Теперь, когда мы начинаем получать прибыль, обещаю повысить жалованье тебе и Генриетте.

Ободренная такой преданностью кондитерскому делу со стороны Клары, Софи решила наладить новую линию в своем производстве. Как-то отправляя товар миссис Митчелл, заказы которой вполне могли загрузить ателье целиком, Софи сделала ей следующее предложение:

– Все лавки, которые я снабжаю конфетами, постоянно увеличивают объем заказов, но в дополнение к тому, что я обычно вам поставляю, как бы вы отнеслись, миссис Митчелл, к элитным изделиям? Они будут стоить очень дорого, потому как я буду использовать при их изготовлении все самое лучшее, в том числе и самые дорогие ликеры и коньяки, но могу вам обещать одно: эти конфеты ничем не будут отличаться от тех, что мой отец посылал его величеству королю Луи.

Глаза миссис Митчелл заблестели.

– Когда вы сможете поставить партию?

– К концу недели… Но при условии: если мне повезет, и вскоре я стану поставщицей Морского Павильона или открою свой фирменный магазин, вы все равно останетесь моей заказчицей.

– Решено.

И вот уже новые ароматы примешивались к витавшим в ателье запахам. Наконец-то Софи удалось в полной мере реализовать свой талант, и каждое из этих элитных изделий украшалось ею индивидуально. Отправка первой партии нового товара в кофейню Митчелл совпала с известием о крупной морской победе. Королевский флот под командованием адмирала Худа уничтожил шесть кораблей, конвоировавших во Францию американские торговые суда с зерном. Это славное событие произошло первого июня. В церквях звонили колокола, а драгуны салютовали из пушек. Как и по всему Английскому Королевству, в Брайтоне полным ходом шли празднества. Победные флаги украшали улицы города и через неделю после этой даты, когда принц Уэльский наконец-таки обосновался в своей летней резиденции.

Он прибыл один. И когда в качестве гостевой свиты приехали только две семейные пары, брайтонцы понадеялись, что миссис Фицхерберт все еще может появиться во дворце. Однако их постигло разочарование, когда во время проливного ливня, желтая карета с двумя лакеями в ливреях на черных лошадях въехала в город. Прибыла леди Джерси. Во время первой же ее прогулки под руку с принцем по залитому солнцем променаду, бесстыдная интриганка была освистана. А два рыбака пошли еще дальше и даже плевали леди Джерси вслед.

В течение нескольких последних, дней, свист и плевки следовали в независимости от того, где появлялся принц в компании леди Джерси. Он был глубоко уязвлен и взбешен одновременно. Для брайтонцев он всегда являлся своего рода кумиром и относился к ним как к своим верным друзьям, радуясь той любви и признательности, что они выказывали к нему и Марии. Мария! Он щелкнул себя по лбу, меряя шагами сверкающий паркет своего рабочего кабинета. Не так давно он стал испытывать муки совести, перешедшие в постоянные головные боли. Порой ему казалось, что он обезумел, предав свою единственную любовь забвению. Зимою он вовсе с ней не встречался, неудивительно, что лето она решила провести без него. Но ведь прежде она всегда возвращалась, даже тогда, когда он был с ней несправедлив. Нет, она наказывает его слишком сурово. Проклятье! Его никто не смеет наказывать! Ему и без этого хватает неусыпных кредиторов, да растущих с каждым днем долгов.

Дверная ручка с щелчком опустилась, и золоченая дверь распахнулась. Ему сразу же сделалось легче, а тело наполнилось сладкой истомой. Вошла леди Джерси. О, сколь желанна была эта женщина!

– Я вас не потревожила? – сладко пропела она.

– О, лишь только вашим возбуждающим присутствием, моя дорогая Френсис, – галантно произнес принц.

Улыбнувшись, Френсис грациозно направилась к нему, шелестя мягкой летней юбкой розового цвета. Нет ничего приятнее для женщины в возрасте, когда в нее влюблен более молодой мужчина, забывающий о существующей разнице в годах.

Три утра в неделю Софи проводила по два часа в Морском Павильоне. Поскольку она всегда была занята с белошвейками, входила и выходила через двери для слуг, принца ей видеть не приходилось, хотя пару раз до нее и долетал его голос и смех. Леди Джерси сняла себе в Брайтоне какую-то квартиру, но, судя по словам Бетси и Роуз, постоянно проводила время с принцем. Софи не доставило ни малейшего удовольствия, когда ее заставили штопать шелковую шаль леди Джерси, которую она порвала о розовый куст, когда гуляла в саду. Софи было приказано выполнить эту работу как можно скорее. Когда работа была закончена, Бетси и Роуз глазам своим не поверили, шаль была как новая.

– Даже слишком шикарно для такой сучки будет, – заметила Роуз. – Слава Богу, мне не придется ей это возвращать.

– Найду ее служанку, – сказала Софи, складывая шаль.

Бетси возразила.

– Нет, тебе было приказано сделать эту работу и передать шаль лично, ее сучьему благородию.

Лакей Ник сообщил, что Его Высочество и сопровождающие его друзья и свита в данный момент находятся в круглом салоне. Софи никогда еще не была в этой зале, являвшейся главным украшением Морского Павильона. Куполообразный потолок залы, богато украшенный изображением херувимов и цветами самых разных тонов, пронзая второй этаж, вздымался до самой крыши дворца, четко разделяя дворец на две половины. Южную – принца, и северную – гостевую.

Принц действительно находился в круглом салоне. Он только что вернулся с прогулки верхом в компании двух гостивших у него джентльменов, чьи жены сидели сейчас подле леди Джерси. Вся эта компания о чем-то очень оживленно беседовала.

Софи, сделав реверанс, протянула шаль. Леди Джерси бросила на нее укоризненный взгляд, но принц мгновенно выхватив шаль из рук Софи, обернул ее вокруг плеч своей желанной Френсис.

– Вот так, моя дорогая, теперь вас не просквозит.

Леди Джерси, ослепительно улыбнувшись, протянула ему руку.

– Благодарю вас, сир. Премного вам обязана.

Софи незаметно выскользнула из зала. Да, похоже, принц ничего кроме леди Джерси больше не замечал. А шансы на возвращение миссис Фицхерберт, судя по всему, были невелики.

Как правило, Софи ложилась спать рано, ведь ей приходилось и рано вставать, корпеть во дворце с иголкой, проводить долгие часы в своем ателье, а также уделять постоянное внимание Антуану. Иногда она просто засыпала на ходу. И вот однажды ночью, когда она, как обычно, очень крепко спала, ее разбудила Клара.

– Вставай, Пьер приехал. В этот раз он хочет с тобой потолковать.

Сон как рукой сняло. Софи быстро накинула халат и обула домашние туфли, наскоро причесавшись, она поспешила на кухню.

Пьер Фромент стоял спиной к очагу, набивая табак в чубук своей длинной трубки. Клара тем временем убирала со стола грязные тарелки, оставив на нем лишь один штоф вина да бокал, чтобы приятель ее мог немного освежиться.

– Вечер добрый, месье Фромент, – сказала Софи. Он повернулся к ней. Было ему лет за сорок. Его лицо с довольно непропорциональными чертами и задубевшей на морском ветру кожей отнюдь не казалось непривлекательным. Пронзительным взором он в одно мгновение оценил Софи и, по-видимому, остался доволен, так как предложил ей сесть. Он зажег трубку, как следует затянулся и только после этого сел напротив нее, облокотившись на стол.

– Итак, мадемуазель Делькур, – сказал он по-французски, – вы хотите сделать шаг туда, куда даже не каждый таможенник пойти отважится.

– На то у меня есть особая причина.

– И ни капли здравого смысла.

Она вздернула подбородок.

– Ну, это ваше мнение! И то, что я женщина, еще не значит, что не могу представлять смертельную угрозу для брумфилдской банды.

– Можете мне не рассказывать, сколь безжалостны могут быть женщины, – признал Пьер. – Я был свидетелем пары происшествий близ моей деревни, когда нескольких аристократов задержали в париках и гриме. Так вот на вилы их насадили как раз местные женщины.

Софи вздрогнула. Клара, хоть и не понимала по-французски, заметив реакцию Софи, толкнула Пьера под бок.