– Американка! – взвизгнула обрадованная Зета. – Папа, гляди! Мы спасены!

– Привет, крошка! Легги, что ты тут забыл?

– Жду Главного, – доложил Старлиц.

– Вставай! – приказала Американка и, обняв его за талию кофейной рукой, сорвала с дивана. – Прежде чем ты поговоришь с Озбеем, выслушай меня. Это серьезно. Дипломатические переговоры на высоком уровне, парнишка.

И она потащила Старлица вверх по лестнице. Зета послушно поплелась следом, чтобы выползти за ними на залитый солнцем балкон второго этажа. У Старлица заболели уставшие от перелета глаза, он схватился за резные перила ограждения. Перед ним раскинулся переливчато-синий Босфор, благородное водное пространство, слегка подернутое несмываемой нефтяной пленкой.

Американка вдохнула свежий морской воздух и убрала под кожаный ободок берета выбившуюся не свою прядь.

– Надеюсь, теперь тебе лучше?

– Да, нет, может быть. Спасибо, Американка.

– Меня зовут Бетси, ты забыл? Бетси Росс. – Миссис Росс достала из красной пачки «Мальборо» сигарету, оторвала фильтр, зажгла то, что осталось, и налегла на перила.

– Будешь? – спросила она, протягивая пачку Зете.

– Нет, спасибо... – простонала Зета, зардевшись от гордости.

Миссис Росс лягнула розовую дворцовую стену тренированной ногой.

– Здесь все не так, как в обычных отелях на гастролях «Семерки». Все эти зеркала, плитка, хрусталь и так далее... Прямо голова кругом!

– Это точно. – Стоя на балконе, Старлиц сполна оценил притягательность дворца.

– Самое красивое здание, которое я когда-либо видела. Другой мир, фантастика! Грэйсленд [77] не годится ему в подметки. Какой же я раньше была дурой! – Она геройски затянулась своей укороченной цигаркой, зеленея лицом под своим солнечным козырьком змеиной расцветки. – Но внутри творятся опасные вещи. Видел бы ты подвал! Настоящий питомник привидений!

В сторону дворца летел в пене и брызгах белоснежный катер.

– Здесь настоящий гарем Гонки. Мы, дурочки из «Большой Семерки», – случайные гостьи, а Гонка здесь зацепилась, это ее дом, она переделывает свои спальни, заваливая их барахлом с Крытого рынка. Гонка – та еще штучка! Мы по сравнению с ней – беспородные шавки.

– Ну уж... – промычал Старлиц.

– Не пудри мне мозги! Мы – пустое место. Уж я-то знаю! Но это наша работа, и мы можем на этом подняться. Мусульманская деревенщина даже не представляет, на что мы способны. Мы так плохи, что у них глаза лезут на лоб. Мы их сломаем и похороним, такая мы дрянь! Это мое открытие в поп-бизнесе. Раньше я этого не понимала, зато теперь меня не проведешь. – Глаза Американки пламенели, как два факела на кувейтском месторождении. – Это гениальная дерьмовая афера, Старлиц! От нее весь мир встанет дыбом. Я голосую за нее руками, ногами и задницей! – Старлиц смолчал. – Но тебе вряд ли что-нибудь обломится. Ты по уши в дерьме. От тебя разит до небес!

Зета, слушавшая с широко разинутым ртом словесные выкрутасы взрослой особы, в конце концов не стерпела и перешла в дальний угол балкона, откуда стала с притворным интересом наблюдать за причаливающим внизу катером. Миссис Росс подошла к Старлицу вплотную и заговорила тише:

– Знаешь что? Ты попал в точку! Как только я тебя увидела, я сказала себе: «Бетси, этот жулик – твой счастливый билет, он вытащит тебя из казармы. Так что лови каждое его словечко! И не жалей сил». Улавливаешь?

– Вполне, детка. – Старлица уже раздувало от гордости.

– Я не говорю, что «Большая Семерка» – удачный проект. Это стопроцентное дерьмо, Легги. Но я в поп-бизнесе новенькая, мне нужно было раздать долги, так что дерьмовая работенка в «Большой Семерке»– это именно то, что мне требовалось. Теперь я научилась петь. Махалией Джексон [78] мне не стать, но я усвоила правила. Я узнала, где находятся голосовые связки. Не так уж это трудно.

Старлиц кивнул. Он был вынужден с ней согласиться. Трудно создавать настоящую музыку, но исполнять музыку, лишенную музыкальности, почти не составляет труда.

Ее голос дрожал от волнения. Казалось, она сейчас выпрыгнет из одежды, а то и из собственной шкуры.

– Легги, мне хочется гораздо больше! Я хочу стать звездой первой величины, сиять на весь мир! Ослепительной звездой! Монстром поп-сцены!

– Но ты знаешь, что это значит, да, Бетси?

– Наверное, что я стану жирной наркоманкой и тупицей и подохну молодой? Но вот что я тебе скажу: с «Большой Семеркой» я заглянула за угол. Я проехала с гастролями через половину гребаного исламского мира. Видала я этих надутых сукиных сынов с их бородами под аятоллу. Я побывала с ними нос к носу и знаю, что говорю. Они прозябают в Средневековье. Это орава хреновых первобытных козлов. Для меня и для них одновременно в мире не хватит места. Если я достигну вершины, то этим разиням придется прикрыть лавочку. – Она швырнула окурок в Босфор. – Их мало просто долбануть атомной бомбой, придется лишить их всего, во что они верят. Я знаю, как они меня ненавидят. Больше всего на свете они не выносят нахальных сучек. Я сама такая, и у меня есть против них одно верное средство: раздеться до трусов и усесться им прямо на морды. Занять голой задницей весь их спутниковый телеэкран. Как же они зашлепают своими волосатыми губами, вечно бормочущими Коран! Это их до смерти пугает. Они смельчаки, воздушные налеты России или НАТО им нипочем, но это! – Она шлепнула себя по ягодице. – Этого им не пережить.

– Бетси, ты слыхала, что болтуны из национальной безопасности назвали Столкновением цивилизаций? [79]

– Я мало читаю. – Она нахмурилась. – Ну, что, поможешь моей культурной войне, или мне придется расправиться не только с ними, но и с тобой?

– Да, нет, может быть. Всецело тебя поддерживаю. Это следующий век.

– Слушай, я все это тебе рассказываю, потому что хочу, чтобы ты знал, откуда я взялась. Я – всюду, я льюсь с неба. Мое время еще не наступило, мой черед впереди. После Y2K грядет явление Вавилонской Блудницы. И я приду не с миром. Я – разрывной снаряд!

Старлиц сочувственно покивал.

– Как выглядит твой бизнес-план?

– Первый шаг – угробить Озбея-эффенди. Мехметкик – классный парень и все такое, у него крепкие связи с наркомафией, его охране палец в рот не клади. Всем этим я восхищаюсь. Он со мной безупречно вежлив с тех пор, как я переспала с его дядей-министром. Но мне теперь подавай сольную карьеру!

– Бетси, для этого тебе нужен менеджер, рекламный агент, бухгалтер и юрист. И, между прочим, какая-никакая музыка...

– Один британский ди-джей уже написал для меня любовную песенку, – неуверенно сказала она.

– Случайно не Дэд Уайт Евросентрик?

– Он самый! – призналась она со смешком. – После Киргизии у меня был короткий выходной, вот я и прилетела, пришла прямо к нему в студию, представилась и... После сеанса орального секса ему захотелось на мне жениться. Но музыкант он неплохой. Сценическое имя ни к черту, зато его танцевальные хиты занимают первые строчки в чартах.

– Верно, этот парень – студийный кудесник. Он может превратить тебя в звезду.

– Прекрасно! Я тащусь! Так и знала, что ты в курсе таких вещей. – Миссис Росс томно почесала подмышку. – Надеюсь, Мехметкик не очень обидится, если я его немного пощиплю. Знаю я его штучки! Француженка нюхнула лишку, и он мигом взял вместо нее французскую арабку. Случилась беда с Итальянкой – а у него наготове албанка из Италии...

– Не противься потоку, детка. – Старлиц вынул из кармана пиджака ручку, потекшую в самолете и испачкавшую ему рубашку. – Тебе повезло, у меня есть для тебя полезный человек. Он собаку съел в шоу-бизнесе. Шикарный фотограф. Зовут Тим.

– Что за Тим?

– Из «Эшелона».

– Почему-то в этом бизнесе люди предпочитают клички. – Бетси взяла клочок бумаги с нацарапанным телефонным номером.

Старлица отвлек шум внизу. Там разгружали причаливший к отелю катер. Работой руководил сам Мехмет Озбей, явившийся на причал в незапятнанных парусиновых туфлях, белых брюках и двубортном синем блейзере яхтсмена. Бархатный салон катера был забит огромным количеством дорогих белых чемоданов одинакового размера и формы, их извлекали наружу с конвейерной бесперебойностью. Чемоданов набралось несколько десятков – все тяжелые, словно полные тугих пачек купюр. Не иначе, Озбей занялся производством дорогих чемоданов из телячьей кожи.