Не-а, не во-вторых.

Где-то так в-десятых.

И дело тут не в желании или отсутствии такового брать на себя ответственность. Дело в субординации, на которой все в этом мире и держится. «Взявшийся грести, рулить не должен» – вот те железобетонные слова, которые во время прохождения курса в Центре боевой подготовки имени командора Брамса вбил в его стриженную под ноль голову главный сержант Джон Моррис. В голову через задницу, между прочим, вбил. А это значит – раз и навеки. И даже сейчас, пребывая в глубоком запасе, не хотел он, Владислав де Арнарди (личный пожизненный позывной – «Кугуар»), отступать от одного из тех немногих принципов, следование которым не раз спасало ему жизнь. Да и не только ему.

Словом, посчитал своим долгом предложить возможный выход, а принятие решения, как оно и полагается, оставил за старшим.

Только медноголовый тугодум про такие дела слыхом не слыхивал. Откуда? Тяжелее ключа «на восемь» ничего в руках отродясь не держал. И ни аза не понял.

Пришлось растолковать подробно, что к чему.

А речь, вообще-то, шла о том, чтобы, презрев «красные» указания инструкций и жесткие запреты «промыслов», исключить не дрогнувшей рукой навернувшийся датчик из схемы. Удалить из цепи эту чертову штуку, выдающую ложный сигнал.

Начальничек, конечно, заартачился. Выдохнул долгой струей дым в решетку кондиционера и заявил, что пломбы срывать не даст. Ни за что. Не положено-де. И понес какую-то чушь про то, что не всегда возможно наложить на наложенное и положить на положенное.

Влад переждал мутную волну, а тогда уже – с чувством-толком-расстановкой – объяснил непутевому, что предлагается вовсе не аппаратное вмешательство, а напротив – программное. То самое, которое позволит по прибытии на место легко и непринужденно вернуть аппарат в исходное (то есть, получается, в данном конкретном случае – неисправное) состояние.

Выслушать Воленхейм его выслушал, но в принципиальную возможность подобного колдовства не поверил. Заметил, что легче президенту Корпорации Максу Стокману в рай попасть, чем простому смертному в узкоспециализированную, а потому намертво зашитую, операционную систему. Дескать, контроллер бэушного трактора – это тебе, служивый, не навороченный нейрокомпьютер НП-лайнера. Искусственные сгустки хитро переплетенных нейронов сами легко на контакт идут. Те еще балаболы. А вот с железными контроллерами такие шутки не проходят. Остынь.

Тогда Влад признался, что знает дырку.

Мамой не клялся, зуб на кон не ставил, руку на отсечение не давал, а просто сказал, что так, мол, и так – войти сумею. Но сказал весомо.

Воленхейм, нервно пожевав заусенцы и взвесив все «про» и «контра», сдался. Хмыкнул, раздавил косяк о матовый плафон подсветки и дал добро. Но, правда, сразу предупредил: если что, то он ни при чем. Дескать, если спецы за одно место потом прихватят, то он про «кряк» знать ничего не знал и ведать про него не ведал. И приказа официально на это дело отдавать не будет. Ни устного, ни тем более письменного. Никакого. И, с важным видом помолчав, добавил зачем-то, что у него семья.

В глубине души офонарел, конечно, Влад от такого дешевого подхода, от неприкрытой гнили такой, но вслух согласился стрелки на себя перевести, если вдруг прижмут. Ему не привыкать. Проходил такие темы.

Дальше уже без лишнего трепа расстегнул верхние пуговки казенного комбинезона и вытащил из-за пазухи заветный жетон – личный знак, который по всем приказам полагается сдавать при выходе на дембель. Разумеется, не сдал. Еще чего. Перетопчутся. Введенный три года назад «медальон смерти» вернул «погонщикам» от греха подальше, а с жетоном обошелся, как это оно и принято у правильных мужчин: поставил в кадровом департаменте штаба Дивизии ящик того, чего надо, на стол тому, кому надо, огреб по полной выговор за мнимую потерю и оставил цацку себе на память.

На аверсе пластинки из крутейшего аргоната красовался его учетный военный номер и ниже – шифр генетической регенерационной карты. Это так и должно быть. У всех бойцов Экспедиционного корпуса точно так же. А вот на реверсе Влад когда-то собственноручно нацарапал ремонтным лазером в режиме форсажа семнадцать волшебных цифр и букв – универсальный код доступа к реестрам всех операционных систем, выходящих из недр корпорации «Пластичные Вычислительные Технологии». Причем вывел он эти символы мало кому известной – даже, пожалуй, и самим оставшимся в живых после Известного Инцидента даппайцам – древнедаппайской клинописью. Именно таким вот экзотическим образом зашифровал секретный код на тот подлый случай, который, как известно, «всякий».

Можно было бы, конечно, и проще поступить – в «сопелку» скинуть. Но где гарантия, что не позабудешь затереть перед очередной плановой диагностикой? Нет гарантии. Ну а позабудешь – выявят на раз. За жабры тебя тогда и на кукан. В строгом соответствии с Актом о копирайте Цифрового тысячелетия. И тогда уже ни Фонд электронного рубежа, ни Комитет по гуманизации, никакие другие правозащитные организации не помогут избежать Коррекции.

Честно говоря, Влад и без использования оперативной памяти вживленного микропроцессора прекрасно помнил все эти символы наизусть. Ночью разбуди – отчеканил бы. Но если предоставлялась возможность, всегда сверялся со шпаргалкой. Обязательно. Ведь тут все донельзя строго и круче просто некуда: достаточно допустить одну-единственную ошибку, сразу же случится глухая блокировка аппарата. Падай потом в ножки дельфиномордым мальчикам из Агентства информационной защиты, винись перед чугунными лбами из службы безопасности ПВТ, объясняй разъяренным начальникам, какого черта пытался код подобрать. Не дай-то бог – дерьма не оберешься.

Так что, принимаясь за столь тонкое дело, лучше (если только, конечно, петух бойцовский в задницу не клюет и прямой наводкой по тебе не лупят) семьдесят семь раз отмерить, а только потом…

Еще раз отмерить.

И только потом забабахать.

Когда Влад, внутренне подобравшись, стал через обычную командную строку скармливать аппарату пригретую на груди комбинацию, заинтригованный Воленхейм не удержался от вопроса. Вытягивая шею и безуспешно пытаясь заглянуть через намеренно приподнятое плечо борт-оператора, полюбопытствовал наивно, откуда это у бывшего «кирпича» секретный код. Ничего ему Влад не ответил. Рыбные места выдавать глупо, а в хорошо известном смысле еще и подло. Промолчал. А на повторный вопрос (Воленхейм настырничал) плечами пожал. Мол, откуда-откуда? Откуда надо.