– С побочным результатом все понятно, – проворчал Старик. – У нас, за что ни возьмись, все побочный результат чего-то. А источник-то луча нашли?

– В том-то и дело, что нет, господин Верховный Комиссар, – с бойкостью первого ученика ответил Гринберг. – Излучение было кратковременным. Зафиксировано, можно сказать, случайно. Да потом расстояние весьма… мягко говоря, приличное. К тому же шел лишь восьмой год расконсервации после отмены моратория на научные исследования. Аппаратура была допотопная. Погрешности… Аберрации там всякие. В общем, определить точные координаты источника не представилось возможным. К сожалению. Исследователи университета года три потратили на поиски, но так ничего и не нашли. Какое-то время отслеживали эфир, надеясь, что сигнал повторится, но затем программу свернули.

Старик осуждающе покачал головой:

– Рано свернули, как видно. Импульс-то повторился.

– Но двадцать четыре года, господин Верховный Комиссар! Четверть века без малого – это все же…

– Спешка нужна только при ловле скрытых и явных врагов рода людского, – прервал Гринберга Старик и назидательно заметил: – В остальных случаях спешка – порок. Или нет?

– О, да! – поторопился воскликнуть Гринберг. – Вы, правы, господин Верховный Комиссар.

– Я всегда прав, – сказал без тени иронии Старик и, сделав небольшую паузу, сухо добавил: – Шучу.

Гринберг неестественно хохотнул. Старик от его смеха поморщился и, не прекращая своих старомодных упражнений с пером, спросил:

– Но теперь, я полагаю, и без вечно спорящих друг с другом умников из университета там было кому определить координаты источника?

– Да, господин Верховный Комиссар, в настоящее время плотность военных постов системы «Подлет» в том районе достаточно велика. Да и научных зондов-разведчиков хватает. Теперь предельно точно установлено – источник расположен в этом самом… – Гринберг вновь скосил глаза на свой дисплей и проговорил по слогам: – Ай-вер-рой-оке.

– А кем конкретно установлено? – поинтересовался Старик.

– Ну… Военными, насколько я понял.

– Военными? Молодцы военные. Везде поспевают. А вы, полагаю, узнали об У-луче из открытых сводок аналитического Центра?

– Вы абсолютно правы, господин Верховный Комиссар.

– Говорю же, я всегда прав.

– Я, господин Верховный Комиссар, в этом даже…

– Еще бы вы сомневались.

Гринберг, застывший с открытым ртом, хотел что-то сказать, но передумал и закрыл рот.

– Подождите, Гринберг. – Старик перестал писать и повернулся лицом к экрану. – Военные смогли, а что же ваша тамошняя орбитальная станция? Прозевала луч?

– Видите ли, господин Верховный Комиссар… – Гринберг замялся, начал теребить галстук. – Специально подобная задача персоналу не ставилась. А потом… Я же говорил, У-луч на близком расстоянии от своего источника настолько слаб, что…

Старик резко оборвал его:

– Слаб, говорите?!

В голосе Старика зазвенел металл, лицо сделалось суровым, и Харднетт увидел, как образно отреагировала на это интерактивная картина. Пробивающие крону солнечные лучи стали гаснуть один за другим. На тропу наползла тень. Ветер усилился, стал срывать с ветвей оставшуюся листву и поднимать вверх опавшую. Через несколько секунд в заходившем ходуном лесу закружила багряно-желтая карусель.

«Вот и нас так же по жизни носит», – меланхолично подумал полковник и вздрогнул от неожиданности: с нижней ветки одного из деревьев резко вспорхнула и, заваливаясь на левое крыло, взмыла вверх огромная черная птица.

Обнаружив мигом позже в руке верный «Глоззган-112», Харднетт усмехнулся. То, что для сознания неожиданность, для подсознания сигнал к действию. Мастерство захочешь, не пропьешь. Не продашь. Не обменяешь.

Отщелкнув предохранитель, быстро вернул ствол в кобуру. Не хотел, чтобы Старик увидел. Подумает еще, что нервы ни к черту.

А Гринберг тем временем оправдывался:

– Ну да, господин Верховный Комиссар, я же выше уже говорил – У-луч на близком расстоянии от своего источника слаб. Свойство у него такое.

– Не так уж, видимо, он слаб, раз вертолет уронил, – справедливо заметил Старик.

– Дело в том, что вертолет попал в зону прямого действия. Расшифровка «черного ящика» показала…

– Я читал, – остановил Гринберга Старик. – Незначительный сбой в интегрированном комплексе бортового оборудования, вызванный слабым электромагнитным импульсом, повлек… Ну и так далее. Цепочка, в общем-то, безобидных по своей сути событий привела к катастрофе с многочисленными человеческими жертвами. С этим я ознакомился. Н-да… Все как всегда. Вы лучше скажите мне, Гринберг, куда был направлен У-луч. Откуда – я уже понял. А вот куда? В никуда?

– Нет, господин Верховный Комиссар, как это ни странно – к конкретному объекту. К объекту… Простите, не записал индекс.

– Бывает. А «на пальцах»?

– Мембрана Гагича.

– Крупная?

– Первого, кажется, класса.

– Небольшая, значит…

– Да-да, небольшая.

Старик собрался было продолжить свою писанину, но замер и посмотрел на перо так, будто впервые увидел.

– Послушайте, Гринберг, а что, если…

Старик замолчал.

Вице-президент Всемирной Сырьевой вежливо подождал, но минуты через две, когда почувствовал, что молчание Старика слишком уж затянулось, встревожился:

– Господин Верховный Комиссар! Алло, господин Верховный Комиссар! Мы еще на связи? Господин Верх…

– Все нормально, Гринберг, – успокоил его Старик. – Я на связи. Просто я тут подумал… Гринберг, а что, если этот самый луч шел не от Тиберрии к мембране, а от мембраны к Тиберрии? А, Гринберг? Что, если это мембрана его выплюнула? А? Что, если это так? Тогда этот самый ваш чертов парадокс с мощностью излучения и никакой не парадокс вовсе.

– Извините, господин Верховный Комиссар, но…

– Что?

– Время.

– Что – «время»?

– Время не может иметь отрицательную величину, господин Верховный Комиссар. Нет, теоретически, вероятно, может, но… Я, конечно, не силен в квантовой физике, но не доводилось мне слышать, чтобы где-то в пределах Пространства физическое время пошло вспять. Вы понимаете, о чем я, господин Верховный Комиссар? Излучение, о котором мы тут… Оно жестко привязано к временной шкале. Понимаете, господин Верховный Комиссар?