– Ствол?

– Ствол, – подтвердил я и вытащил пушку.

– Ни хрена себе дура! – удивился старший сержант, невольно подавшись назад. – А разрешение есть?

– Имеется.

Я без лишних слов сунул ему мятую лицензию, в которой черным по белому значились вполне стандартные вещи: «Гражданину Тугарину Егору Владимировичу предоставлено право на частную детективную деятельность. Владелец лицензии имеет право на хранение и ношение газового пистолета, спецсредства «Черемуха-10» или его аналога, а также боеприпасов к газовому пистолету. Лицензия зарегистрирована 12 мая 2000 года под № 2405 и действительна до 12 мая 2003 года». Внизу и справа стояла печать, настоящая, фиолетовая, слева – подпись бывшего, со скандалом ушедшего на пенсию начальника ГУВД.

Лицензия была давно просрочена (все недосуг освежить), а хромированный кольт никак не тянул на газовый пугач. Но на бумажке по-прежнему висело еще три года назад наложенное заклинание, поэтому старший сержант по фамилии Панюшкин прочитал то, чего там отродясь не было и быть не могло: что мне, такому умному, красивому и законопослушному, разрешено ношение всех видов боевого оружия вплоть до ручного пулемета Дегтярева образца сорок четвертого года, а лицензия действительна вплоть до Страшного суда.

Веря официальному бланку, как маме родной, старший сержант никаких претензий по этим делам не предъявил. А вот за проезд на красный сигнал светофора зацепился, как энцефалитный клещ за ляжку пионерки. Начал оформлять протокол, чисто на автомате, просто как робокоп какой-то. И пока рисовал на бланке каракули, учуял – во нос у мужика! – запах виски. Тут уже дело приняло совсем скверный оборот.

– Может, так договоримся? – в лихорадочной попытке спасти свое реноме, пощупал я его добродетель.

Зерно упало в унавоженную почву. Старший сержант воровато зыркнул влево, потом вправо. Убедился, что те, кто мог бы заменить совесть, отсутствуют, и не стал корчить из себя недотрогу. Тихо процедил сквозь зубы:

– Может, и договоримся.

Зло банально, подумал я и с ходу предложил:

– Пятьсот?

– Штука, – поправив меня, назвал он верное число.

– Ну штука так штука, – не стал спорить я и, наводя на старшего сержанта легкий морок, прочитал заунывным голосом заклинание Полярных деяний:

Заклинание сработало идеально: старший сержант громко икнул и, сомнамбулически таращась в пустоту, полез в нагрудный карман форменной тужурки. Вытянул две хрустящие «пятихатки» и протянул их мне в окошко мучительно-неуверенным движением.

– Благодарствую, – вежливо сказал я, принимая взятку.

Брать взятку оказалось делом нехитрым. Это чтобы скворечник смастерить, необходимы пила, молоток, гвозди, высушенная «сороковка» и откуда надо растущие руки. А чтобы взятку брать, ничего этого не нужно. Бери себе и бери.

Расставшийся с кровными гаишник окончательно впал в ступор и угрюмо молчал. Я подождал, но, когда понял, что он совсем никакой, напомнил о себе:

– Ну а теперь-то, когда все так мило устроилось, я могу быть свободен?

– Можете, – кривясь, как от зубной боли, с трудом выдавил из себя старший сержант Панюшкин и вернул документы. Вяло козырнул и, неудачно отступив прямо в лужу, попрощался: – В следующий раз, Егор Владимирович, будьте внимательней. И выпивши за руль не садитесь… пожалуйста.

– Постараюсь, – вполне искренне пообещал я и, прежде чем ударить по газам, еще раз взглянул на вампирский баннер.

Теперь я увидел, что никакой он не вампирский. Раньше его правый угол закрывала от меня верхушка тополя, а как раз там было крупным шрифтом выведено: «Сейфы». И ниже – телефон фирмы. Дурацкая реклама. Вредная. Есть социальная реклама, а есть, получается, асоциальная.

Эх, люди, люди, подумалось мне. Не ведаете порой, что творите.

Я отъехал подальше, спрятался, перестроившись во второй ряд, за огромный, похожий возрастом и размерами на динозавра желтый муниципальный автобус, только после этого снял с гаишника – а ты взяток не бери, да не наказан будешь – наложенное колдовство. Снял, не мудрствуя лукаво, протяжным сигналом. Будто свадебный кортеж поприветствовал.

Снять заклинание можно по-всякому, а вот наложить – только словами. Потому-то у мага (помимо железной воли и богатой фантазии) обязательно должен быть хорошо подвешенный язык.

Вообще-то чародейство – это по большей части и есть умение придавать Силе форму посредством вербального описания образов. Образы устанавливают форму, а слова помогают накопленной Силе раскрыться. Этим – расстановкой слов в нужном порядке – в основном и занимаются маги. И маги-люди, и маги-драконы. Только слова они используют разные.

Маги-люди стараются в целях собственной безопасности сплетать заклинание из необычных выражений. Если бы они сплетали заклинание из слов языка, на котором думают, то их разум попросту не выдерживал бы: ничем не защищенное сознание человека (будь тот даже магом невероятного уровня) сгорает от сокрушающей энергии заклинания. Непривычные же уху звуки отделяют слово от смысла и выстраивают, таким образом, защитный барьер. Вот почему мертвые языки и древние диалекты в таком ходу у магов-людей. Иные из них так и вообще произносят при обряде сущую галиматью. В принципе, разницы нет – заклятие все равно действует, тут главное знать, чего хочешь, и верить в себя.

Нам же, драконам, в этом плане проще. Гораздо. Потому как сознание у нас устроено по-другому, оно не лучше и не хуже, оно у нас другое: мы, когда это нам нужно, умеем мыслить не только словами, но и сияющими переливами. Наш разум идет и от света, а не только от звука. Люди говорят: «В начале было Слово», мы говорим: «В начале было Сияющее Слово». Поэтому на языке у нас может быть слово, а в голове – свет. Благодаря этому мы свободно можем обходиться без мудреной абракадабры. Мне, к примеру, нравится вить заклинания из самых обычных русских слов. Живу в России, думаю на русском и колдую на нем же. По-моему, это естественно. Тем более что в русской речи полным-полно магической энергии, только зацепи, попрет – не остановишь.