Вообще-то эгрегоров в Пределах немало. Не так чтобы прямо кишмя ими все тут кишит, но явление это не редкое. Появляются, исчезают, снова появляются. Из тех, имена которых на слуху, можно вспомнить товарища Ленина. Мощный был эгрегор. Не эгрегор – эгрегорище! Породило его овладевшее широкими массами стремление ни о чем не думать (чего тут думать?!), а все отнять и поделить. Пишут, что он из Швейцарии приехал в запломбированном вагоне. Ерунда. На самом деле – пришел из Запредельного. Пришел, дел наворотил, физическую оболочку оставил людям на память и ушел восвояси. А люди семьдесят лет потом сваренную им кашу расхлебывали. Впрочем, сами виноваты.

Печально известный олигарх Борис Абрамович Неленин тоже из эгрегоров будет. Этот возник в результате всеобщего стремления подсуетиться и урвать на халяву кусочек из развалин рухнувшей империи. Выскочил, что тот чертик из табакерки, и начал – Сила есть, ума не надо – куролесить. Десять лет изгалялся. Но как только народ очухался и устыдился сам себя, сдулся эгрегор. Исчез. Как и не было его. В газетах пишут, в Лондон укатил. Ерунда. В Запредельное подался. До поры до времени.

Нынешний правитель России тоже, между прочим, эгрегор. Натуральный. Порожден неизбывной народной тягой к осмысленному бытию. Запуталась страна на рубеже веков, устала от хаоса и возжелала хоть кого-нибудь толкового на трон. И он пришел. И крепким словом повел народ к истокам новым. Которые на самом деле оказались старыми. Зато проверенными.

Что касается Кики, то он, конечно, эгрегор масштабом помельче. Эгрегор человеческого любопытства местечкового пошиба. Появился в 1986 приснопамятном году на пике перестроечного интереса к размерам зарплаты первого секретаря обкома и жилищным условиям председателя облпотребсоюза. За двадцать лет объекты любопытства, конечно, у людей кардинально сменились (их теперь пуще остального интересует, как дурит в запое киноартист Амазонкин и с кем спит певица Фифелова), но паскудная природа, а главное – энергия этой человеческой слабости никуда не исчезла. Жив-здоров Кика. Весел, бодр и в меру упитан. В Пределах зовется Комаровым-Ильей-Можно-Без-Отчества, трудится газетным журналистом, сотрудничает сразу со всеми изданиями Города, вращается в самых разных кругах, умеет расположить к себе любого, всякому в задницу без мыла влезет и знает все про всех. Одним словом – профессионал.

Я с Кикой не дружу (драконы ни с кем не дружат), но знакомство поддерживаю. Практикующему сыщику грех брезговать неисчерпаемым источником информации. Зачастую приходится прильнуть. Как, к примеру, и на этот раз.

Мобильный Кики оказался в зоне доступа.

– Внимательно, – сразу отозвался эгрегор.

– Привет, Кика, – сказал я.

– Егор-Егорище?

– Он самый.

– Здорово, старичок. Что нужно гордому дракону от мутного сгустка инфернального Ничто?

– Помощь.

– Для тебя, Егор, все что угодно, – горячо заверил не лишенный самоиронии эгрегор. Потом подумал и оговорился: – Кроме секса, конечно.

Я, хохотнув в подтверждение того, что оценил шутку юмора, сразу перешел к делу:

– Послушай, Кика, у тебя случайно не завалялось что-нибудь такое-эдакое на Альбину Ставискую?

– Под эвфемизмом «такое-эдакое» надо понимать компромат? – мигом перейдя на деловой тон, уточнил эгрегор.

– Понимай, Кика, как хочешь. Но мне нужна такая информация, которая могла бы заинтересовать Совет.

– Белый или Черный?

– Хоть тот, хоть этот, а лучше – оба. А еще лучше – Большой. Ты меня понимаешь?

– Я понимаю тебя, Егор. Я тебя, старичок, отлично понимаю.

– Поскребешь по сусекам?

Эгрегор ответил не сразу. Молчал секунд десять. Но зато потом обрадовал:

– А ты знаешь, Егор, ведь кое-что есть на нее. Кто бы сомневался, подумал я.

– Материальчик – не бог весть что, – самокритично прикинул эгрегор. – Но если под нужным соусом подать, то Альбине не поздоровится.

Я не стал спрашивать, сольет он мне это «кое-что» или нет. На кой черт он тогда это «кое-что» собирает? Не солить же. Поэтому сразу заговорил о цене:

– Сколько за все?

– С тебя, Егор, нисколько, – быстро и вполне искренне ответил он.

– Только без фанатизма, Кика. Мы не дети. Называй свою цену и не стесняйся.

– Хорошо… – Он тяжело вздохнул и осторожно сказал: – Восемьдесят… Нет, сто доз.

Торговаться по мелочам – не в моём стиле, но я сомневался, есть ли у меня столько капсул в наличии, поэтому попросил:

– Подожди секунду, Кика. – Дотянулся рукой до кармашка пассажирского сиденья, пошарил и выгреб со дна прозрачный пластиковый пузырек с наклейкой «Аспирин». Потряс содержимым. Пузырек был наполнен Зернами Света лишь наполовину. Я врать не стал: – Кика, такое дело, у меня только пятьдесят штук. Или что-то около того. Давай так: эти сейчас, а через день-другой подгоню остальное. Пойдет?

– Лады, Егор. Как скажешь. Где и когда?

– Минут через двадцать у Танка.

– К Танку не успею. Никак. Я на левом берегу.

– А если у Саши Лобастого?

Но и на бульвар Гагарина к памятнику Александру Третьему он не успевал.

В результате договорились встретиться через сорок минут у фонтана возле Центрального рынка. Ему это было по пути, а мне в тему: вспомнил, что в тех краях есть у меня одно небольшое, но важное дельце.

Очень вовремя, кстати, вспомнил.

Прикатил я раньше срока минут на пятнадцать, загнал болид на платную стоянку и, прикупив по дороге бутылку темного пива, уселся среди праздного разночинного люда на лавку возле фонтана.

Поблизости от того места, где я так удачно пристроился, лежал на солнцепеке пожилой верблюд по имени Саид. Он на этом месте уже восемь лет лежит, это его законное рабочее место, сюда его каждый день приводит фотограф. В последнее время помимо Саида приводит еще и белую карликовую лошадь. А в самое последнее время – еще и черного ее жеребенка.

Саид лежал на пузе, медленно хлопал глазами и выглядел, как всегда, жалко. Жеребенок лежал рядом, лежал он на боку и сладко спал, расслабившись, как избалованная собака. А его мать спала стоя, как боевая лошадь.

Гуляющие люди подводили своих детенышей к этим незверским животным и что-то там с умным видом объясняли.