— Нет, конечно, он не вызвал! Вероятно, жульничество было столь явным, что он без особых усилий показал это всем… и это было абсолютно идиотским мероприятием.

— Почему идиотским? — Доминик прервал его из простого любопытства. — Я бы подумал, что, если мужчина жульничает в картах и делает это плохо, он заслуживает того, чтобы об этом знали все.

— Естественно! Но этот парень с исключительно скверным характером и в некотором роде довольно влиятельный. Его репутация будет разрушена, конечно. Самый тяжкий грех — плохо мошенничать! Показывает, что вы настолько не уважаете своих партнеров, чтобы делать это хорошо. Но он чертовски уверен, что сможет обвинить в том же Джервиса.

Эшворд нахмурился:

— Не понимаю. Джервис не жульничал, не так ли? А даже если и жульничал, то не был пойман. И это главное. В конце концов, все мошенничают. Обвинение будет выглядеть простой злобой.

— Дело вовсе не в мошенничестве, дорогой друг. Дело в том, что этот мужчина женат на кузине Джервиса, которую тот очень любил… Джервис, я имею в виду.

— Так что?

— Кажется, у нее был любовник. Что, собственно, дело обычное и само по себе не имеет значения. Сделал ей пять детей, и стало ему скучно с ней, а ей — с ним. Все понятно. Все очень хорошо до тех пор, пока это держится в тайне. Но, кажется, ей удержать это в тайне не удалось. В один из дней она не заперла дверь в деревенском доме. Кто-то вошел, перепутав двери — и увидел ее с неким другом или, может быть, с другим другом. Развязка происшествия в том, что этот мошенник угрожал ей разводом.

Эшворд прикрыл глаза:

— О, мой боже, ее репутация будет полностью разрушена.

— Конечно. Расстройству бедняги Джервиса нет конца. Он очень любил ее, но кроме этого, имя семьи и все в таком роде… Стремительно меняется его положение в обществе. Как же, разведенная кузина!

— И ваш жульничающий друг выходит из дела сухим из воды, безнаказанно.

— Абсолютно верно! Вдвойне доволен: он женится снова, когда захочет. А она, бедняга, выгнана на улицу. Так что, господа хорошие, закрывайте ваши двери.

— Он сам ее не поймал?

— А зачем? Нет. Он в это время валялся в постели с Долли Лаутон-Смит, очень известной особой в нашем обществе. Но это не имеет значения. Для мужчин все иначе, конечно.

— Как насчет Долли? Думаю, что ничего хорошего.

— Нет, ей это не повредило. Каждый знает все обо всех, но считается только то, что на виду. Считается неприличным быть пойманным. Тот, кого застукали, выглядит смешно. В то же время развод никак не отражается на репутации мужчины, но окончательно разрушает репутацию женщины. В конце концов, ты можешь немного поразвлечься, но будешь выглядеть полным идиотом, если станет известно, что твоя жена предпочитает другого.

— А как же муж Долли?

— Мне кажется, между ними существует полюбовное соглашение. Он, конечно, не разведется с ней, если вы это имеете в виду. Почему он должен? Никто пока еще не поймал его в том, что он мухлюет, играя в карты!

— Бедняга Джервис, — вздохнул Эшворд. — Жизнь, полная опасностей.

— Кстати, об опасности. Что слышно об этом скверном деле на Кейтер-стрит? Четыре убийства! Должно быть, сумасшедший. Чертовски рад, что я не живу там. — Дэнли внезапно нахмурился. — Вы бываете там довольно часто, не правда ли? Эта милая малютка, с которой я видел вас в Актоне… Вы, кажется, сказали мне, что она живет там? Она мне понравилась. Душевная девушка. Не голубых кровей, но очень хороша.

Доминик открыл было рот, чтобы высказаться, но затем решил послушать еще. Ему нравилась Эмили, но вне зависимости от этого была еще лояльность семье.

— Голубая кровь надоедает, в конце концов, — медленно высказался Эшворд, совершенно не обращая внимания на Доминика. — Все строгого воспитания, ищут равную себе пару. Я должен жениться на деньгах или, по крайней мере, на ожидании их в будущем. Но большинство богатых молодых женщин так скучны…

Доминик вспомнил личико Эмили, полное определенной решимости. Какой бы она ни была — а иногда она бывала чрезвычайно раздраженной, — но скучной ее назвать нельзя. Так же как и Шарлотта. Но Эмили по-своему упряма. И даже более хитрая.

— Ну и ради бога, Джордж. — Дэнли отклонился назад и просигналил женщине, подняв свой пустой стакан. — Женись на женщине голубых кровей с деньгами, но держи другую в качестве любовницы. Кажется, такой ответ очевиден.

Эшворд глянул в сторону на Доминика и усмехнулся:

— Чертовски хороший совет, Чарли, но не перед лицом мужа ее сестры.

— Что? — Данли растерялся, затем краска залила его щеки. — Мне надоело ваше чувство юмора, Джордж. — Он притянул одну из проходящих девушек к себе на колени, не обращая внимания на ее хихиканье. — Какой вы невежливый!

Доминик посмотрел на него.

— Мисс Эллисон — сестра моей жены, — сказал он с явным удовольствием. — И я не могу представить ее в качестве любовницы кого бы то ни было, даже такого выдающегося человека, как Джордж. Однако вы можете пытаться, конечно.

Эшворд громко рассмеялся. Он был на редкость красивый мужчина.

— Развлечение заключается в преследовании. Для более щедрого угощения вы можете всегда прийти сюда. Эмили предлагает нечто большее — с ней интересно. Использует ум и мастерство, не так ли?

Сара всегда была дома, когда Доминик возвращался после ночных похождений. Она больше не проявляла к нему холодности и не упоминала о его отношениях с Шарлоттой. Но он видел по ее поведению и некоторой скрытности, что она этого не забыла. С этим Доминик ничего поделать не мог. Да он и не рассматривал давешнее охлаждение всерьез и ничего не собирался делать. Тем не менее, было неприятно. Ушли теплота и ощущение счастья, к которым он привык.

Полиция продолжала задавать вопросы людям. Страх все еще витал в воздухе, хотя первый ужас после преступления прошел. Верити Лессинг была похоронена, и все вокруг постепенно возвращались к нормальной жизни. Предположительно, люди бессознательно продолжали подозревать друг друга, но истерия поутихла.

Был октябрь, и быстро темнело, когда Доминик в кафе случайно наткнулся на инспектора Питта. Доминик был один. Питт остановился у его столика. Действительно, он был совершенно не воспитан. Никто не принял бы его за человека из общества.

— Добрый вечер, мистер Кордэ, — бодро сказал Питт. — Вы один?

— Добрый вечер, мистер Питт. Да, мой компаньон ушел.

— Могу я присоединиться к вам? — Питт положил руку на спинку стула напротив.

Доминик не ожидал такого обращения. Он не привык вести неофициальные разговоры с полицейским, особенно на публике. Этот парень, по-видимому, совсем не чувствовал разницы в их положении.

— Если желаете, — ответил он неохотно.

Питт широко улыбнулся, подвинул кресло и удобно в нем расположился:

— Благодарю вас. Здесь кофе свежий?

— Да. Пожалуйста, наливайте. Вы хотите со мной поговорить о чем-то? — Конечно, не подошел же парень к нему только для того, чтобы просто поболтать о пустяках? Надо быть начеку.

— Спасибо. — Питт налил себе из кофейника и пил, деликатно раздувая ноздри. — Как вы поживаете? Как ваша семья?

Вероятно, он имел в виду Шарлотту. Скорее всего, Эмили преувеличивала, но, без сомнения, Питт был увлечен Шарлоттой.

— Я думаю, хорошо, спасибо. Конечно, трагедии на Кейтер-стрит не обошли нас стороной. Я полагаю, вы не приблизились к разгадке?

Питт скорчил гримаску; у него были изумительно подвижные, выразительные черты лица.

— До сих пор мы сумели отбросить много версий. Я рассматриваю это как некоторого вида прогресс.

— Негусто. — Доминик был не в настроении щадить его чувства. — Вы сдались? Я смотрю, вы нас больше не беспокоите.

— Я не могу придумать, о чем еще вас спрашивать, — резонно заметил Питт.

— Я не заметил, чтобы вы особенно беспокоились об этом в прошлом. — Черт бы побрал этого молодчика. Если он не может раскрыть это преступление, ему нужно попросить помощи у начальства. — Почему бы вам не передать это дело своему руководству или запросить у него помощника?