На ней, несмотря на зимний холод, было лёгкое зелёное пальто. Она любила этот цвет, считала, что он хорошо подходит к её серым глазам. Свои длинные золотые волосы она собрала в хвост. Шапки Диана не любила, а в самые лютые морозы обходилась розовыми меховыми наушниками. Она была высокой, но, всё же, немного ниже Василия.
Как всегда он довёз её до музея, где она работала, чмокнул на прощание и поехал в свой институт. В тот день их сопровождала его секретарша – она собиралась поработать в библиотеке. Ей с Дианой было по пути. Путь их пролегал через парк, вполне безопасное место, которое облюбовали мамы с колясками, воспитатели близлежащих детских садов да студенты.
То, что случилось здесь с Дианой и секретаршей Василия, на некоторое время отбило охоту бывать здесь у многих из тех, кто гулял по аллеям парка раньше. Но подобные события быстро теряют первоначальную яркость в памяти тех, кого они не коснулись, превращаются в одну из тем для лёгкой беседы. «А вы слыхали, здесь в прошлом месяце… Да, вот прямо у той лавочки, мимо которой мы сейчас пройдём».
Василий помнил Диану такой, как в то последнее холодное утро, и когда его посетила мысль о том, чтобы вернуть её в мир живых, он представлял себе, что и вернётся она именно такой. Фантазия старательно подсовывала ему образ жены, которая выходит к нему из светящегося облака, обнимает и говорит: «Как же я соскучилась, любимый мой». Но стоило ему задуматься о том, как именно может происходить этот возврат, его рациональная часть натыкалась на закрытый гроб, в котором похоронили Диану и на то, что там лежало.
На опознании он видел только верхнюю часть её лица, всё остальное, ниже носа и до кончиков пальцев ног, было закрыто простынёй. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы узнать её. Когда он потянулся к краю простыни, патологоанатом удержал его: «Лучше не надо». Василий убрал руку и не жалел о том, что не увидел, во что превратилось её тело. Он хотел помнить её живой.
«Если философский камень способен вернуть мёртвого к жизни, нужно ли при этом его тело? – думал он. – В книгах об этом ничего определенного нет, может быть достаточно личной вещи или волос, или всё же нужно тело? Но ведь она уже долго…».
Василий почувствовал, что все эти размышления, все эти вопросы, на которые у него пока нет ответов, надо с кем-то обсудить. Когда мысль о том, чтобы воскресить Диану, впервые его посетила, он чувствовал, что готов зацепиться за малейшую возможность. Он думал о том, что хотя его собственные эксперименты по получению философского камня пока весьма далеки хоть от какого-то результата, он положит на это все силы, добудет его и вернет Диану.
К этим своим размышлениям ему не хотелось допускать посторонних, которые, скорее всего, не помогут, да что там – совершенно точно не помогут, а лишь попытаются убедить его в том, что это – безумие. Теперь же, когда он уже подъезжал к дому и забыл на некоторое время о звуках в подвале, ему даже хотелось разделить с кем-нибудь свою сумасшедшую идею.
Он разрывался между двумя желаниями. Первое – сохранить всё в тайне, продолжить изыскания и сделать всё возможное для того, чтобы вернуть Диану. То, что раньше было для него сродни соревнованию, ребяческому стремлению заткнуть за пояс научное сообщество, стало вдруг делом настолько личным, что он чувствовал, что случись ему преуспеть, он никому никогда не расскажет о том, что ему удалось.
Он думал лишь о том, что, если ему удастся вернуть Диану, они вместе уедут подальше, туда, где их никто не знает, чтобы ничья зависть, ничей нездоровый интерес не бросили бы тень на их новую жизнь. Он чувствовал, что готов отказаться от всего ради простого счастья быть вместе. Второе желание было противоположностью первому: поделиться своей идеей с тем, кто сможет его по-настоящему понять и либо разрушить эту идею до основания, либо поддержать его и помочь ему. Он понимал, что с кем бы из тех, кого знает, ни поговорил об этом, максимум, на что он мог рассчитывать – это предложение начать новую жизнь и не забивать голову несбыточными мечтами. Он знал, что ему посоветуют не сжигать неуловимое настоящее в огне тоски по прошлому, а жить этим настоящим и смотреть в будущее.
«Если бы хоть кто-нибудь мог меня хотя бы выслушать, не вертя пальцем у виска, хотя бы говорить со мной на одном языке… Но кому кроме меня по-настоящему интересна алхимия, кто верит в это достаточно сильно для того, чтобы понять меня? Я ни разу такого человека не видел, а с книгами не поговоришь», – так думал он, уже заходя в дом и доставая из кармана ключи от подвала. В доме было тихо, как будто утром ничего и не произошло.
Василий подошёл к подвальной двери, оттуда отлично была видна кухня, кофеварка, которая всё еще хранила остывший утренний кофе, и пачка бумажных листов на барной стойке. «А ведь София и есть тот человек, который меня поймёт», – Василий, который в размышлениях о супруге успел позабыть об утренней гостье, понял, что если он заручится помощью Софии, у него появится шанс.
Он докажет, в первую очередь себе, что философский камень – это фантазия, и, исчерпав все возможности, оставит прошлое за спиной и пойдёт вперед. Или же, и от этой мысли у него захватывало дух, он добудет философский камень и вернет Диану.
Василий открыл дверь, щёлкнул выключателем, который отвечал за освещение, но свет в подвале не загорелся. Он до звона в ушах вслушивался в тишину. Ничего. «А что если там кто-то есть?», – подумал Василий. Он так привык за это утро считать, что причина шума в подвале – неисправная труба, так был занят своими рассуждениями, что подобное ему и в голову не приходило. Он снова запер дверь и пошёл искать фонарь.
Диана любила ходить по магазинам, а Василий, равнодушный к покупкам, радовался любой возможности побыть вместе с ней. Поэтому он, когда был не слишком занят, сопровождал её в этих походах.
Однажды они вместе оказались в огромном техническом супермаркете. Она выбирала себе новый фен, а он заметил на стойке между полками бейсбольную биту. Она была немного меньше таких, какие обычно возят в багажниках, сделана из тёмного материала и стоила слишком дорого для куска обточенного дерева.
Василий не относился к поклонникам бейсбола, с трудом представляя себе смысл этой игры, а вот бита ему приглянулась. «Брошу в машину, может, на что сгодится», – подумал он и взял дубинку в руку. Та оказалась неожиданно тяжёлой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это вовсе не бита, а фонарь, сделанный из прочного синтетического материала вроде текстолита.
Фонарь лежал в руке как влитой, сработан был добротно, поэтому Василий отправил его в тележку с покупками и вернулся к Диане разглядывать фены. Василий так и не положил фонарь в машину, он остался в доме. «Надо же, батарейки еще не сели», – подумал Василий, обнаружив фонарь в кладовой, где тот делил картонную коробку из-под набора кастрюль с хлебопечкой, блендером и портативным пылесосом.
Тяжесть фонаря действовала на алхимика успокаивающе, он открыл подвальную дверь и ступил на лестницу, ведущую вниз. Когда первый луч света проник под бетонные своды, Василий увидел, что спуск, в самом низу, перегорожен одним из лёгких металлических стеллажей, которые раньше стояли вдоль стен.
Василий спустился, подёргал стеллаж, но с места его сдвинуть не смог. У него было такое ощущение, будто стеллаж чем-то придавлен с той стороны. Он изловчился, просунул фонарь через заднюю стенку стеллажа и заглянул в подвал. Видно было немного, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы понять, что всё в подвале перевёрнуто вверх дном. «Это точно не трубу прорвало», – подумал Василий.
Воды на полу не было. В полу, в шаге от входа, зияла дыра. Вывороченные куски бетона привалились к стеллажу. «Он же около метра толщиной. Или строители, всё-таки, сэкономили?», – Василий, после того, что он увидел, понял, что чем бы ни были вызваны разрушения в подвале, источник их находился под землёй.
«Может быть, газ рванул? Но тогда бы весь дом взлетел на воздух», – у Василия всё еще не было вразумительной версии произошедшего. Его не особенно беспокоила разбитая посуда и рассыпанные реактивы, всё это легко можно было достать за пару дней. А вот сам подвал нуждался в ремонте. Это может затянуться надолго, а ему не терпелось продолжить эксперименты. Если причиной разрушений был всё-таки газ, нужно было, чтобы понимающие люди в этом разобрались.
