Теперь и мне понадобилось в туалет.

Доротея стояла возле раковины, подставив пальцы под струю холодной воды. Увидев меня в зеркале, она разразилась смехом. С моим самообладанием тоже было покончено. Говорить мы не могли – съехали по стене вниз и вытирали слезы. Тут по радио прозвучало сообщение:

– Дамы и господа! Просим вас вернуться к своим транспортным средствам, мы причаливаем к острову Нордерней.

Доротея несколько раз глубоко вздохнула.

– Силы небесные, в это никто не поверит! Пойдем, надеюсь, нам не придется силой отрывать Хайнца от этой парочки.

Мы с трудом прокладывали себе путь сквозь толпу, ожидавшую у выхода. Ни Хайнца, ни его группы поддержки в этой толпе видно не было. У меня возникло нехорошее предчувствие, и, махнув Доротее, я пошла к палубе для автотранспорта. Мое предчувствие оправдалось. Хайнц стоял, прислонившись к машине, фрау Вайдеманн-Цапек, фрау Клюпперсберг и три их чемодана – рядом. Завидев нас, он радостно замахал.

– Вот и вы! Ну, Доротея, тебе лучше? Послушайте, вы же понимаете, как все сложно, когда приезжаешь без машины. Я уже говорил дамам, что до места придется ехать либо на такси, либо на автобусе, а с багажом это очень неудобно. Мы все равно направляемся по тому же адресу. И берем дам с собой.

Я потеряла дар речи. Доротея посмотрела на чемоданы.

– Подскажи, Хайнц, а как нам впихнуть в машину еще и чемоданы дам?

– Открывай машину, все получится.

Мой страдающий болями в тазобедренном суставе отец распахнул багажник и задние двери машины и принялся с бешеной скоростью жонглировать чемоданами. Вскоре багажник был вновь закрыт, а половина заднего сиденья загружена до самого верха.

– Вот! – потер он руки. – Можно садиться. Фрау Вайдеманн-Цапек, я полагаю, сядет сзади, а фрау Клюпперсберг – на переднем сиденье?

Дамы, хихикая, начали церемонно усаживаться, а папа тем временем протянул руку за ключом. И только теперь обратил внимание на наши лица.

– Что такое? Здесь совсем недалеко, и вы без вещей. Небольшой марш-бросок после всей этой езды за рулем только пойдет вам на пользу.

– Папа, но ты же не знаешь, куда ехать!

– Нет, знаю. Но у наших постояльцев есть схема проезда, к тому же Доротея может включить свой навигатор. Не веди себя так, словно я выживший из ума старик, которого нельзя оставлять без присмотра.

Ответ я проглотила, в конце концов, он мой отец.

Мы с Доротеей выстояли длинную очередь на выход, предъявили свои билеты и пошли в сторону Кайзерштрассе. Солнце било нам в глаза. За портовой площадью нас обогнал автомобиль Доротеи. Папа радостно посигналил нам и на второй передаче проехал мимо. Я проводила его взглядом.

– Он сказал тебе, что последние двадцать лет ездил только на «автомате»?

– Ах вот почему он… – Доротея сглотнула. – В таком случае он не знает, когда переходить на третью. Ну ладно. Механизм справится. Надеюсь.

Доротея была невозмутимым человеком. В ту минуту меня это очень обрадовало, в противном случае мне пришлось бы волей-неволей защищать отца. Очевидно, она прочитала мои мысли.

– Интересно, как Хайнц справится с этими двумя валькириями? Мне они показались весьма решительными особами, – засмеялась она. – Попомни мои слова, Кристина, они нас еще позабавят.

– А ты понимаешь, что я их каждый божий день буду видеть в пансионе?

– Конечно, ты ведь на ближайшие две недели становишься феей утренних трапез. Надеюсь, ты все сделаешь правильно. Фрау Вайдеманн-Цапек подчеркнула, что они много путешествуют, значит, весьма искушены. Но тебе и не удастся что-то не так сделать, ведь они надеются тебя использовать, чтобы заполучить твоего отца. Каждая для себя, разумеется.

– Что за чушь? Ты насмотрелась плохих фильмов!

Доротея остановилась у скамейки, с которой открывался вид на море.

– Я видела блеск в их глазах, дорогая. Посмотри правде в лицо. А сейчас давай присядем, выкурим тайком по сигаретке и соберемся с силами перед хаосом, который ждет нас в пансионе. Думаю, это будет самый богатый событиями отпуск из всех, что мы провели вместе.

Я уже дважды навещала Марлен на острове, поэтому знала дорогу. Когда я была здесь в последний раз в январе, Марлен только начинала ремонт пансиона. Я едва узнала дом. Его выкрасили в снежно-белый цвет, красная черепичная крыша была новой, на большой застекленной веранде заменили стекла, а оконные рамы в мансарде стали синими. Только табличка «Дом Теды» осталась старой.

Доротея замерла.

– Это чудесно! А я себе представляла такую старую лачугу. И дом действительно большой. Сколько здесь комнат?

Я задумалась.

– По-моему, двенадцать. Или тринадцать. И все уже заняты. Поэтому ночевать нам придется в другом месте. Наша квартира, впрочем, совсем рядом, вон в том красном домике. Он принадлежит Марайке, подруге Марлен. Сама она живет в квартире наверху, а нижнюю сдает. Она врач в дерматологической клинике, но сейчас в отпуске, так что ее нет и весь дом в нашем распоряжении. Просто идеально, ты не находишь?

Машина Доротеи заняла два из трех парковочных мест у пансиона. Я заглянула на заднее сиденье. Похоже, произошло спонтанное излечение бедренного сустава – чемоданов не было. Мой папа кавалер, ни одной даме не позволит таскать тяжести, разве что дочери.

Марлен стояла у небольшой регистрационной стойки и заполняла формуляры. Она подняла голову, когда мы вошли, и улыбнулась:

– А вот и вы! Как твоя голова, Доротея? Тебе лучше?

Она вышла из-за стойки и обняла сначала меня, затем Доротею.

– А что с головой?

– Хайнц сказал, у тебя так разболелась голова, что ты не могла вести машину и решила пройтись пешком. А чтобы уберечь тебя от обморока по дороге, Кристина пошла вместе с тобой. Поэтому он предложил довести машину до места. А зачем она вообще вам тут понадобилась? Она здесь и не нужна.

Я присела на скамейку.

– Это долгая история. Такая же долгая, как и история с головной болью. Расскажу на досуге.

Марлен встревоженно посмотрела на меня:

– Ах, неужели и у тебя болит голова?

Доротея опустилась на скамейку рядом со мной.

– Нет, Марлен, ни у кого ничего не болит. Все в порядке. А кто, кстати, парковал мою машину?

– Хайнц нечаянно припарковался поперек, здесь обычно паркуются под углом, но это не важно, зато он был так любезен, что привез двух гостей моего пансиона. Какое совпадение, что они оказались с вами за одним столом!

Мой папа удивлял меня все больше. Опередил нас лишь на двадцать минут, а столько всего успел нарассказать. Тем временем было уже семь вечера. Я встала и потянулась.

– И где же мой отец? Хотелось бы забрать наши вещи из машины и отнести их в квартиру, распаковаться, а потом спокойно поужинать и все обсудить. А тебе придется пока потихоньку привыкать к Хайнцу.

– А что с ним не так? Вообще-то он уже в квартире, я ему все показала.

Доротея пожала руку Марлен.

– С ним очень весело. Надо просто найти ему дело. Кристина, как дочь, принимает все слишком близко к сердцу.

– А что с нашими вещами? – У меня опять появилось странное предчувствие.

– Ваши чемоданы я уже отнесла. Кристина, тебе надо купить чемодан на колесиках. А дорожные сумки Хайнца еще в багажнике, он сказал, что сам принесет их. Но погоди, ключи от машины здесь, так что забирайте.

Мы пошли к машине и открыли багажник. Все наши вещи были в неприкосновенности. Доротея увидела мое лицо.

– Нельзя требовать от него, чтобы он таскал наши сумки.

– Конечно, нет. Но он и свои не таскает.

– Но ведь у него же…

– Про его бедро даже не заговаривай. С чемоданами Вайдеманн-Цапек и Клюпперсберг он справился легко. И не похоже, что они были пустые.

– Шерсть и пух ничего не весят.

Доротея засмеялась, натягивая на плечи ремни дорожных сумок. Остальное навьючила на себя я, и мы, пошатываясь, побрели к красному домику.