Я молчала. В течение целой минуты. Мой мозг бодрствовал и болтал со мной.

— Думаю, что теперь я немного лучше понимаю, почему мы в итоге поженились.

— Понимаешь? — он повернул голову, чтобы посмотреть в мое лицо.

— Да, — меня никогда так раньше не целовали. — Понимаю.

— Иди сюда, — сильная рука обхватила меня за талию, перетаскивая меня на середину кровати.

— Дэвид, — я потянулась к нему с робкой улыбкой. Я была более чем готова к большему количеству поцелуев. К большему от него.

— Ложись на бок, — сказал он, его руки передвигали меня, пока он не разместился позади. Одна рука скользнула под шею, а другая — поверх талии, притягивая меня ближе к нему. Его бедра идеально подходили к моей заднице.

— Что мы делаем? — спросила я, сбитая с толку.

— Ложимся в позицию «ложки». Мы той ночью недолго так полежали. Пока ты не почувствовала себя плохо.

— Мы лежали в позе «ложки»?

— Ага, — сказал он. — Стадия вторая в процессе восстановления твоей памяти, поза «ложки». А теперь спи.

— Я только час назад проснулась.

Он уткнулся лицом в мои волосы и даже забросил на меня ногу, прижав к кровати.

— Не везет. Я устал и хочу позу «ложки». С тобой. И, насколько я помню, ты должна мне. Так что мы лежим в этой позиции.

— Ладно.

Его дыхание согревало мою шею, посылая мурашки по моей спине.

— Расслабься. Ты так напряжена, — его руки сжались вокруг меня.

Через мгновение я подняла его левую руку, пробежала кончиками пальцев по его мозолям. Используя его как игрушку для снятия стресса. Кончики его пальцев были твердыми. Внизу большого пальца также была неровность, и еще одна небольшая в нижней части его пальцев там, где они соединяются с ладонью. Он явно проводил много времени с гитарой в руках. На обратной стороне его пальцев было выбито слово FREE (англ. свободная – прим.пер.). На его правой руке слово LIVE (англ. жизнь – прим.пер.). Я не могла не задаться вопросом, что если брак посягнет на его свободу. Волны в японском стиле и извивающийся дракон покрывали его руку, цвета и детали впечатляли.

— Расскажи мне о своей специализации, — сказал он. — Ты занимаешься архитектурой, верно?

— Да, — ответила я, немного удивленная. Очевидно, я рассказала ему об этом в Вегасе. — Как мой отец.

Он сцепил свои пальцы с моими, положив конец моему беспокойству.

— Ты всегда хотел играть на гитаре? — спросила я, стараясь не сильно отвлекаться на то, как он обернут вокруг меня.

— Да. Музыка — это единственное, что когда-либо имело для меня значение. Не могу представить, чтобы заниматься чем-то еще.

— Да, — это должно быть хорошо, быть чем-то настолько увлеченным. Мне нравилась идея стать архитектором. Большинство из моих детских игр включали строительные блоки или рисование. Но я точно не испытывала необходимости заниматься этим. — У меня практически нет музыкального слуха.

— Это многое объясняет, — он тихонько засмеялся.

— Будь скромнее. Я также никогда не была хороша в спорте. Мне нравится рисовать, читать и смотреть фильмы. И я люблю путешествовать, но это не то, что я делаю часто.

— Да?

— Хм.

Он чуть подвинулся позади меня, устраиваясь удобнее.

— Когда я путешествую, то это всегда из-за концертов. Не остается достаточно времени, чтобы посмотреть окрестности.

— Жаль.

— И иногда такой «геморрой» с тем, что тебя могут узнать. Периодически это неприятно. На нас порядочно давят, и не всегда я могу делать то, что хочу. По правде говоря, отчасти я готов замедлить ход, проводить больше времени дома.

Я ничего не ответила, снова прокручивая его слова у себя в голове.

— Группа через какое-то время состарится. Повсюду люди, все проклятое время.

— Не сомневаюсь, — и все же там, в ЛА на нем все еще висела поклонница, воркуя при каждом его слове. Очевидно, части его образа жизни по-прежнему привлекали. Части, в которых я не уверена, что смогла бы конкурировать, даже если бы захотела. — Ты не будешь по этому скучать?

— Честно говоря, я все это делал так чертовски долго, что не знаю.

— Ну, у тебя есть великолепный дом, чтобы жить здесь.

— Хм, — на мгновение он затих. — Эв?

— Да?

— Стать архитектором было твоей идеей или твоего отца?

— Я не помню, — призналась я. — Мы всегда говорили об этом. Мой брат никогда не был заинтересован в перекладывании ответственности на себя. Он всегда дрался и прогуливал уроки.

— Ты говорила, у тебя тоже были трудные времена в старшей школе.

— Разве не у всех они были? — я изогнулась, переворачиваясь так, чтобы мне было видно его лицо. — Я обычно не говорю об этом с другими людьми.

— Мы разговаривали об этом. Ты говорила, что тебя дразнили из-за твоих габаритов. Я сообразил, что ты поэтому так отделала моих друзей. Факт, что они запугивали ту девушку, как стая гребаных школьников.

— Думаю, так и было, — поддразнивание не было темой, которую мне нравилось поднимать. Слишком легко возвращались все дерьмовые чувства, связанные с этим. Однако руки Дэвида не позволяли чему-нибудь из этого проскользнуть. — Большинство учителей просто игнорировали это. Как будто это были дополнительные хлопоты, которые им были не нужны. Но там была одна учительница, мисс Холл. Она всегда заступалась, когда они издевались надо мной или кем-то еще. Она была замечательной.

— Звучит классно. Но на самом деле ты не ответила на мой вопрос. Ты хочешь стать архитектором?

— Ну, это то, что я всегда планировала сделать. И я, эх, мне нравится идея заниматься дизайном чьего-то дома. Не знаю, мое ли это призвание стать архитектором, как музыка для тебя, но я думаю, что смогу это делать хорошо.

— Я не сомневаюсь в этом, детка, — сказал он мягким, но четким голосом.

Я попыталась не позволить проявлению нежности превратить меня в мокрый беспорядок на матрасе. Нежность была ключом. Я сделала больно ему в Вегасе. Если я серьезно относилась к этому, желая, что бы он дал нам еще один шанс, мне нужно быть осторожной. Создать ему хорошие воспоминания, чтобы заменить плохие. Воспоминания, которые мы смогли бы разделить на этот раз вместе.

— Эв, это то, что ты хочешь сделать со своей жизнью?

Я остановилась. У меня уже были стандартные ответы, нужна была дополнительная мысль. План существовал так долго, что я не подвергала его сомнению. Он был безопасным и комфортным. Но Дэвид хотел большего, и я хотела бы дать ему это. Может быть, поэтому я проболталась ему об этом секрете в Вегасе. Что-то в этом мужчине привлекало меня, и я не хотела бороться с этим.

— Честно, я не уверена.

— Это нормально, ты знаешь, — его взгляд не отрывался от моего. — Тебе только двадцать один.

— Но я обязана быть взрослой сейчас, принять ответственность за саму себя. Я должна знать такие вещи.

— Ты ведь несколько лет живешь со своей подругой? Оплачиваешь собственные счета, учишься и все такое?

— Да.

— В таком случае разве ты не берешь на себя ответственность? — он заправил длинные темные волосы за ухо, убирая их от лица. — Так начни работать архитектором и посмотри, как пойдет.

— У тебя это звучит так просто.

— Это так. Ты либо придерживаешься этого, либо пробуешь что-то еще, смотришь, как это подходит тебе. Это твоя жизнь. Твой выбор.

— Ты играешь только на гитаре? — спросила я, желая узнать о нем больше. Желая увести тему разговора от меня. Узел напряжения, появившийся во мне, не был приятным.

— Нет, — уголки губ приподнялись в улыбке. Он точно знал, почему я спросила. — Бас-гитара и ударные тоже. Конечно.

— Конечно?

— Любой, кто сносно играет на гитаре, может сыграть и на бас-гитаре, если включит мозг. И любой, кто может удержать две палочки одновременно, может сыграть на ударных. Не забудь рассказать Малу, что я это сказал, когда в следующий раз увидишь его, ладно? Ему понравится.

— Можешь быть в этом уверен.

— И я пою.

— Ты поешь? — спросила я взволнованно. — Споешь что-нибудь для меня? Пожалуйста?