– Нет, убежать всегда трудно. Мне никогда не удастся спастись от этого призрака.

Уоллингфорд крепко сжал губы и пристально взглянул на друга. Лицо графа тут же помрачнело.

– Этот особенный призрак загадочным образом вцепился в тебя. Боюсь, она никогда тебя не отпустит. Она тебя уничтожит.

– Я уже уничтожен. Сам обрек себя на верную погибель, когда сдуру позволил себе расслабиться. Я должен был сопротивляться соблазну, который уготовила мне эта гадина Ребекка! Если бы я противостоял искушению, если бы так просто не поддался ему, Анаис сейчас была бы моей женой. И я не стоял бы здесь в канун Рождества, так мучительно тоскуя по ней, мечтая найти возможность волшебным образом стереть прошлое.

– И что же такого страшного ты увидел во сне? – поинтересовался Уоллингфорд. – Что оказалось настолько ужасным, что заставило тебя мчаться сюда, к женщине, которая даже не позволила бы тебе оправдаться? К женщине, любовь которой была столь мимолетной, что она оказалась неспособна даже на жалкую каплю прощения?

В том памятном видении Линдсея Анаис возникла из пелены легкого прозрачного дыма, ее красота ярко сияла среди вьющихся клубов пара, окутавших все вокруг. Мягкие округлости тела Анаис и ее вздернутые упругие соски были ясно различимы под бледно-розовым платьем, облегавшим ее тело. Длинные белокурые локоны свободно разметались по плечам, Анаис протягивала руки, подзывая Линдсея к себе, и он покорно, как раб, направился к любимой. Через мгновение она уже сжимала его в объятиях, нашептывая слова прощения.

Линдсей плавно опустил ее на шелковые подушки, в беспорядке разбросанные по полу его комнаты. Он мог чувствовать запах Анаис – аромат ее мягкой, как лепесток, кожи – даже среди густого и чувственного облака благовоний, туманом нависшего над диваном.

Неожиданно Анаис, ощущавшаяся такой теплой и живой в его руках, окостенела, похолодела. Ее прекрасные сверкающие васильково-синие глаза стали тусклыми и ледяными, они смотрели на него невидящим взором. И тут Линдсей заметил темно-красную жидкость, которая начала медленно поглощать их. Эта субстанция, поблескивавшая в свете висевших над ними фонарей, постепенно покрывала бледную кожу Анаис. А возлюбленная продолжала смотреть на Линдсея этими холодными, безжизненными глазами. Он просто не мог выносить этого, не мог бессильно наблюдать, как у него отнимают Анаис! Когда Линдсей оттолкнулся от любимой, ее губы приоткрылись, и она тихо произнесла слова, неотступно преследовавшие его на протяжении многих месяцев: «Ты сделал это со мной, Линдсей, ты убил меня».

Он пробудился от кошмара, потрясенный увиденным, объятый ужасом при мысли о том, что это дурное предзнаменование – знак того, что ему следует немедленно вернуться к Анаис и загладить свою вину. Знак, который он не мог игнорировать.

– Реберн, ты только посмотри! – окликнул Уоллингфорд, отвлекая Линдсея от объявшей сознание ужасной мысли. – Там огонь, с боковой стороны дома!

Мгновенно выкинув из головы все переживания, Линдсей сосредоточил взгляд на доме, на уровне пониже окна Анаис. Со своей позиции на возвышении он заметил искрящийся оранжевый язык пламени, отражавшийся в стекле.

– Это кабинет Дарнби, – встревожился Линдсей, приводя своего жеребца в движение. – И камин – как раз рядом с тем окном. Поскакали, Уоллингфорд!

Пронзительно прокричав последние слова, он помчался вниз по дороге, ведущей к долине.

Стремительно несясь вперед и часто моргая, чтобы смахнуть снег с ресниц, Линдсей гадал, не это ли событие предчувствовал, не оно ли стало причиной, вынудившей его вернуться домой.

Соскочив с лошади, Линдсей взбежал по лестнице особняка и рывком распахнул двери. В доме царил настоящий хаос: слуги носились туда-сюда, в ужасе крича и неистово мечась с ведрами воды. Линдсей увидел, как из густого облака дыма появились два дюжих лакея, которые выволакивали кашлявшего и что-то бессвязно бормотавшего лорда Дарнби из его кабинета.

– О, лорд Реберн, – задыхаясь, окликнула горничная Анаис, увидевшая Линдсея сквозь завесу дыма. – Вы вернулись!

– Где твоя госпожа, Луиза?

– Она оказалась в ловушке там, наверху! Роджер и Уильям пытались отыскать ее, но не могли ничего разглядеть и чуть не задохнулись в этом чаду.

– Присмотри за Дарнби, – велел Линдсей Уоллингфорду, который вместе с ним вбежал в дом. – Отвези его в Эдем-Парк. Встретимся с тобой там.

В этот момент Линдсей заметил, как кровь ручьями стекает по лысеющей голове Дарнби.

– Он ранен, – констатировал Уоллингфорд. – Ему понадобится врач.

– Так разыщи его, парень! – рявкнул Линдсей, срывая с себя пальто. – Я найду Анаис.

– Какого черта тут происходит?

Обернувшись, Линдсей лицом к лицу столкнулся с Броутоном. Последний раз он смотрел в лицо друга, стоя перед ним с парой дуэльных пистолетов в руках.

Броутон вызвал Линдсея на дуэль на следующий день после скандального происшествия с Ребеккой. Целью этого поединка было отнюдь не отмщение за честь Ребекки – или самого Гарретта. Нет, Броутон бросил ему вызов, чтобы защитить Анаис, и Линдсей согласился на дуэль, надеясь вернуть себе хотя бы частичку собственной чести. Только они так и не смогли довести дуэль до конца. Конечно, можно было выпустить друг в друга по пуле, но это никогда не принесло бы удовлетворения, никогда не смогло бы облегчить боль, которую Линдсей принес всем, к кому был искренне привязан.

Дуэль закончилась тем, что оба выстрелили в воздух и разошлись, повернувшись друг к другу спиной.

– Какого дьявола ты здесь делаешь?

Прямо на глазах Линдсея лицо Броутона стало мертвенно-бледным, стоило его неистовому взгляду заметаться между горящей лестницей и нежеланным в доме Дарнби гостем.

– Анаис оказалась в западне наверху. Я собираюсь вытащить ее.

Гарретт гневно сверкнул глазами в сторону Линдсея:

– Тебе ни за что не удастся справиться с такой задачей, поднявшись по лестнице, Реберн. Это опасно. И даже если ты не убьешь сначала самого себя, ты обязательно травмируешь ее по пути назад. Так что единственный путь – попробовать забраться к ней снаружи.

– Нет! – на ходу гаркнул Линдсей, уже несясь к лестнице. – Там по меньшей мере тридцать футов до земли! Она не сможет спуститься из окна с такой высоты.

– Лестница рухнет как раз к тому моменту, как ты найдешь Анаис. Окно станет единственным путем к спасению.

Не обращая внимания на замечание Броутона, Линдсей бросился вверх по лестнице и увидел, что языки пламени, взметнувшись вверх, уже лижут дверь спальни возлюбленной.

– Анаис! – что есть мочи заорал он через сложенные у рта ладони. Но никто не отзывался, слышались лишь треск пожираемой огнем древесины да рев пламени.

Толкнув плечом дверь, Линдсей протиснулся внутрь и понял, что оказался в уборной Анаис. Он побежал к двери, соединявшей уборную со спальней, молясь, чтобы та оказалась незапертой. Увы, Линдсею не повезло. К тому моменту, когда он смог наконец-то высадить дверь плечом, Анаис висела снаружи окна, зацепившись узким рукавом своего муслинового халата за проволочный крючок занавески, с помощью которой пыталась спастись.

– Все в порядке, мой ангел, – поспешил успокоить Линдсей, хотя ужас начал закрадываться в его душу, стоило только увидеть, как тонкая ткань начинает рваться под весом Анаис. Ее пальцы, посиневшие и дрожавшие, явно больше не могли держаться за эту импровизированную веревку из занавесок. Анаис скользнула еще ниже, и ее глаза округлились от страха, как блюдца. В знакомых синих глазах не было и намека на то, что бедняжка узнала своего спасителя, только ужас – Линдсей понял это, когда Анаис безучастно взглянула на него.

– Мой халат… я зацепилась, – с трудом произнесла она, задыхаясь от наполнившего спальню едкого дыма.

– Не смотри вниз, Анаис. Давай подтянись, схватись за мою руку. Верь мне, любовь моя. Я спасу тебя, Анаис. Просто верь мне.

Но Анаис посмотрела вниз, на Гарретта, который стоял под окном, протягивая к ней руки. Линдсей знал, какие мысли метались в ее сознании. Гарретту можно доверять, он поймает ее. Линдсей боялся, что казался Анаис лишь призраком, которого она видела сквозь сгущающийся дым. Недоверие, которое Линдсей видел в глазах любимой, отразившиеся в них боль и страдание заставили его осознать всю глубину раны, которую он нанес. Никогда прежде Анаис не предпочла бы Гарретта ему, но теперь Линдсею было ясно: любимая собиралась вручить свое доверие – точно так же, как и свою жизнь, – простертым в ожидании рукам Гарретта.