Во мне опять пробуждается материнский инстинкт, и я кладу руку ей на плечо, обещая себе, что скоро смогу сделать то же самое и с Эллой.

– Все в порядке. Вы с Реем идите. Спасибо вам за все.

– Мы будем за дверью, – говорит Рей и буравит взглядом мужчину за столом. – Прямо за дверью, если понадобимся. – Он снова переключает внимание на меня и понижает голос, чтобы слышала только я: – Не могу рисковать, чтобы меня выпроводили из здания, если откажусь выйти, а то я отказался бы, но не разговаривайте с ними, пока не приедет Крис.

– Не буду, – обещаю я, и мой телефон звонит. – Это, наверное, Крис.

– Мадемуазель, – начинает было мужчина, но Рей тут же обрывает его какой-то резкой фразой на французском, и, намеренно или нет, этим дает мне возможность ответить на звонок.

Я бросаюсь на другой конец комнаты и присаживаюсь на пустой стул.

– Крис, – отвечаю я и смотрю, как Рея и Шанталь выводят из помещения.

– Стивен сказал, чтобы ты ни с кем не разговаривала.

– А он знает, что происходит?

– Пока еще не в курсе, но даже если бы знал, ответ его был бы таким же. Скажи им, что не можешь говорить без разрешения своего адвоката, или просто потяни время, и я сам им скажу.

– Мадемуазель Макмиллан, – резко окликает меня мужчина за столом.

Я поднимаю палец.

– Еще минутку.

Он скрипит зубами.

– Только одну.

– Я слышал, – говорит Крис. – Он просто пытается тебя запугать. Представь, что это Марк, добивающийся твоего полного подчинения. Выше голову и держись.

Марк не мог засадить меня за решетку. Я меняю тему, пока время не вышло.

– Пожалуйста, скажи Рею, чтобы отвез Шанталь домой.

– Не раньше, чем приеду сам.

– Пожалуйста. Я не хочу, чтобы они слышали обвинения против меня. Как я смогу строить здесь с тобой жизнь, если все твои знакомые будут думать, что я… – я не могу произнести «убийца», – преступница?

– Никто не узнает об этом.

– Они уже сказали Шанталь про расследование в Штатах. Пожалуйста, уговори их уехать.

– Я должен знать, если тебя куда-то поведут. И я уже почти приехал. Я отключаюсь, чтобы сосредоточиться на дороге и доехать побыстрее. Не говори им ничего. – Он вешает трубку, не дав мне возразить.

Я крепко зажмуриваюсь и делаю глубокий судорожный вдох, потом убираю телефон в сумку и поворачиваюсь к мужчинам на другом конце комнаты. Подхожу к ним и останавливаюсь перед столом.

– Месье?…

– Бернар, – подсказывает он.

– Месье Бернар, – повторяю я, – вы не подскажете, как пройти в туалет?

Он несколько секунд буравит меня взглядом.

– А это не может подождать?

Тон его граничит с грубостью, но я отвечаю с приторной наивностью:

– Меня тошнит. Наверное, что-то съела. Тартар. Не хотелось бы испачкать ваш стол.

Он уже не скрывает своей злости и говорит вначале что-то мужчине, стоящему сзади, потом снова мне:

– Месье Дюпон проводит вас.

Я такая опасная преступница, что меня уже надо сопровождать? Мужчина лет пятидесяти, лысый, с жестким круглым лицом, подходит ко мне.

В голове всплывают вчерашние слова Криса: «Это мы атакуем проблемы, а не они нас. И, детка, мы делаем это вместе». Я глубоко вдыхаю. Мы делаем это вместе. И меня осеняет, что это не значит вручить свою жизнь Крису. Это значит разделить ее с ним. В отличие от всех остальных в моей жизни до него Крис старается сделать меня сильнее. А прятаться в туалете до его приезда – это слабость.

Я расправляю плечи, поднимаю голову, и, хоть ощущение тревоги в животе и остается, я сильнее. Я подхожу к стулу и сажусь. Удивление вспыхивает на лице Бернара:

– Вы готовы отвечать на вопросы?

– Нет, совсем не готова. Я жду звонка от своего адвоката. – Я наклоняюсь вперед, опираюсь ладонью о стол, и голос мой теперь такой же твердый, как и у него: – И месье Бернар, если вы будете чернить мое имя перед кем-либо, особенно перед моими друзьями за дверью, то узнаете меня гораздо лучше, чем вам хотелось бы.

Удивление, которое он выказал минутой раньше, перерастает в потрясение. Оно сродни тому, что чувствую я. Откуда это взялось, хотелось бы знать. Он недовольно хмурит лоб.

– Вы довольно дерзки для женщины, обвиняемой в убийстве.

Я поднимаю брови.

– Обвиняемой женщиной, которая покушалась на меня два дня назад, так что, думаю, моя дерзость вполне оправдана. Я невиновна. Я жертва. И я возмущена, что меня допрашивают.

– Тогда почему вы бежали из страны?

– Я не бежала из страны, – спокойно парирую я.

– Она приехала со мной.

Я резко оборачиваюсь и вижу стоящего в дверях Криса с растрепанными мокрыми волосами, в мокрой от дождя черной мотоциклетной куртке, которая идет ему точно так же, как и его властность. Все присутствующие, кажется, разом затаили дыхание в ожидании того, что произойдет дальше. Что еще он скажет или сделает.

Взгляд его сосредоточивается на мне, как будто в комнате больше никого нет. Он видит только меня и не обращает никакого внимания на них.

– Я же сказал тебе, что нахожусь уже близко, детка, – говорит он как ни в чем не бывало, нарочито растягивая слова. Он вальяжной походкой входит в комнату, и, несмотря на внешнее спокойствие и сексуальную развязность, под всем этим угадывается нечто смертельно опасное и первобытное. Я могла бы попробовать сама справиться с ситуацией, но как же здорово наблюдать, как это делает Крис.

Он останавливается возле моего стула и протягивает руку. Глаза его нежные и, тем не менее, в них поблескивает холодный металл и непререкаемая властность. Не отрывая от него глаз, я вешаю сумку на плечо и вкладываю ладонь ему в руку. Теплое покалывание растекается кверху, и я вижу, как зрачки Криса расширяются, как в его недрогнувший взгляд просачивается некое осознание. Он тоже чувствует это безумное, невероятное влечение между нами, не сдерживаемое ничем, даже тем, что за нами наблюдают. И мне нравится это в нас. Очень нравится.

Он обхватывает мою ладонь и поднимает на ноги.

– Мы уезжаем. У нас экскурсия по музеям.

Бернар говорит что-то быстро и озлобленно.

Крис бросает на него взгляд откровенной скуки и что-то произносит в ответ. Предложения два, наверное. Меня просто распирает от любопытства понять, что же именно он сказал.

Я смотрю на Бернара, чье раздраженное лицо говорит само за себя, как и оборонительно скрещенные на груди руки. Губы Криса, явно позабавленного реакцией Бернара, чуть заметно дергаются, и он жестом показывает мне на дверь. Мы уже на полпути к двери, когда Бернар окликает нас. Крис останавливается, но не оборачивается, как будто этот человек не стоит его внимания. Он отвечает ему с какой-то насмешливостью, как если бы та власть, которой, по мнению Бернара, он обладает, была всего лишь шуткой, и мы идем дальше, не останавливаясь.

Мы быстро минуем зал ожидания, где толпятся люди. На полпути к выходу волосы у меня на затылке становятся дыбом точно как вчера, когда я ходила по магазинам. Меня так и тянет обернуться и посмотреть, но я удерживаю себя и пытаюсь избавиться от неприятного ощущения, потерев ладонью шею. Должно быть, это Бернар смотрит нам вслед, и я бросаю на Криса обеспокоенный взгляд.

– А мы можем вот так просто уйти?

– Мы только что сделали это.

Да, верно. Мы только что сделали это. Покалывание усиливается, и я тру голову сильнее; не могу дождаться, когда мы, наконец, уберемся отсюда.

– А где Рей и Шанталь? – спрашиваю я, когда мы выходим в главный холл.

– Я велел Рею отвезти Шанталь домой.

– Они не знают о?…

– Нет. Можешь расслабиться. Я расспросил Рея по телефону перед приездом сюда.

Меня обдает волной облегчения.

– А со Стивеном ты разговаривал?

– Разговаривал, и он сказал мне сделать то, что я и сам собирался сделать и увезти тебя отсюда.

То, что мою свободу благословил адвокат, – слабое утешение, принимая во внимание, что у меня по-прежнему нет паспорта и меня подозревают в убийстве, которого я не совершала.