Я самодовольно усмехаюсь, когда он останавливается передо мной.

– Хочешь сказать, ты не такой? Что ты не любишь контроль?

– Каюсь, грешен. Как, впрочем, и ты, – отвечает он, протягивает мне руку, поднимает на ноги и заключает в объятия. – И то, что ты позволяешь делать это мне, значит для меня еще больше.

От смеси жаркого огня и нежного тепла у него в глазах пальцы мои непроизвольно сжимаются на твердой поверхности его груди, а тело расслабляется, сливается с его телом.

– Просто помни, что контроль – это как гадание на печенье.

– Гадание на печенье, – повторяет он, глядя насмешливо-удивленно.

– Именно. Это имеет смысл, только если добавить в конце «в постели».

Он смеется, и это такой сексуальный смех по всем возможным причинам. Да, он глубокий, истинно мужской, теплый и чудесный, но более всего он непринужденный. Спокойный. Это часть того, чем мы становимся вместе. Как единое целое.

– Давай примем душ, – говорит он. – Я покажу тебе твой шкаф. Он в глубине ванной и крайне нуждается в том, чтоб его как следует заполнили, потому что тому маленькому чемодану, который ты привезла, ни за что не справиться с этой задачей.

Он прав. Я собиралась наспех и кое-как.

– Мне не терпится взглянуть на шкаф, но Кэти должна перезвонить. Я не могу пойти в душ, пока она не позвонит.

Его телефон трезвонит, Крис бросает взгляд на экран и вздыхает.

– Из-за нашего любопытного соседа разнесся слух, что я вернулся. Это главный спонсор моего благотворительного фонда, который заседает в совете директоров одного из местных музеев.

– Ответь, – говорю я ему. – Мне все равно надо найти свой телефон, чтобы поговорить с Кэти, когда она позвонит. – Я целую его и направляюсь в ванную, наслаждаясь обыденностью момента. Мы просто пара, делящая спальню и ванную, готовящаяся принять душ, поесть и лечь спать. Ну… еще нас чуть не угробила сумасшедшая, которая обвиняет меня в убийстве, не говоря уж о том, что я столкнулась лицом к лицу с умной, хитрой и неотразимой бывшей любовницей Криса по имени Эмбер. Но я гоню прочь эти мысли и сосредоточиваюсь на том, что происходит здесь и сейчас. Слишком мало в моей жизни было нормальности и, думаю, у Криса тоже. Она очень нужна нам. Во всяком случае, не помешает.

Отыскав свою сумку, выуживаю телефон. Удостоверившись, что у него достаточно зарядки, выпускаю холодную воду из ванны и направляюсь к шкафу, чтобы заглянуть в него. Звуки голоса Криса, разговаривающего по-французски, витают в воздухе, слова соблазнительно сексуально слетают с его языка. Я вздыхаю. Уже только он один может заставить меня полюбить этот чужой язык.

Я включаю свет и обнаруживаю совершенно пустой стенной шкаф размером с маленькую спальню, с рядами полок и подставками для обуви. Мои несчастные вещички, которые я наспех покидала в чемодан, покажутся здесь каплей в море. Звонит мой сотовый, и это Кэти. Я сажусь на мягкую скамейку.

– Ну вот, все устроено, – говорит она. – Шанталь будет у тебя завтра в десять утра, и девушка тебе понравится. Она только что окончила колледж и после каникул приступает к работе, так что идеально подходит.

– Завтра в десять, – повторяю я. – Так скоро.

– Я подумала, тебе надо чем-то отвлечься от того, что здесь произошло. И не слишком-то приятно жить в чужом городе, совсем не зная языка. Ведь надо же тебе будет как-то общаться. Конечно, есть такие, кто говорит по-английски, но очень плохо. К тому же я уверена, тебе захочется принять участие в жизни парижских художественных кругов, и не успеешь глазом моргнуть, как окажешься втянутой в разнообразные благотворительные мероприятия, которыми занимается Крис.

– О да. Я очень хочу быть частью художественного сообщества и помогать Крису в его благотворительных делах.

– Ну разумеется. И благотворительность станет прекрасным выходом для твоей нерастраченной энергии, поскольку ты не можешь там работать.

Сердце мое тревожно екает.

– Почему вы говорите, что я не могу работать?

– Тебе, прежде чем уезжать, надо было получить рабочую визу, а у тебя, судя по всему, на это не было времени, и поэтому получить разрешение на работу во Франции практически невозможно. Рынок труда небольшой, конкуренция в мире искусства очень высокая, и ограничения такие, что проникнуть туда извне весьма и весьма сложно. Конечно, у тебя там есть свой человек – Крис, но все равно все эти бюрократические проволочки требуют времени.

Как я могла не подумать об этом? Разумеется, мне нужна рабочая виза, и теперь я знаю, что ее почти невозможно получить.

Кэти продолжает:

– Это будет такое неудобство – лететь обратно по истечении девяноста дней, затем возвращаться к рождественскому приему в Лувре, который Крис каждый год устраивает, но я эгоистично этому рада. Мы бы хотели увидеться с вами обоими, пока вы будете здесь. – Голос ее смягчается. – Я волнуюсь за Криса, Сара, и я так счастлива, когда вижу вас вместе. Я не была уверена, что он еще когда-нибудь позволит себе к кому-нибудь привязаться.

– Еще? – переспрашиваю я.

– У него в жизни было много потерь, Сара. Для него это не прошло бесследно. Это надо понимать.

Я судорожно втягиваю воздух.

– Да, я знаю.

– Береги его, милая. Не позволяй ему убедить тебя, что он такой крутой, что не нуждается ни в чьей заботе.

– И не собираюсь. Даю вам слово.

Остальной разговор проходит как в тумане, и когда он заканчивается, я уже не понимаю, что чувствую. Я рада, что я здесь, но хотелось бы, чтобы Крис подготовил меня к ситуации с работой.

– Эй, детка, – говорит Крис, входя в ванную. – Боюсь, завтра утром мне придется пойти на одну важную встречу. Там напротив музея современного искусства есть кафе, так что ты сможешь пока погулять по городу, а я попозже присоединюсь к тебе. – Он останавливается у двери стенного шкафа, окидывает меня быстрым пристальным взглядом и спрашивает: – Что случилось?

– Ты говорил, что я смогу получить здесь работу и зарабатывать, Крис.

Понимание отражается у него на лице.

– Так и есть, детка. Надо просто чтобы работодатель оформил тебе рабочую визу.

– Кэти говорит, тут очень трудно найти работу.

– У тебя есть два варианта. Я могу порекомендовать тебя, и ты…

– Нет. – Я качаю головой. – Мне надо сделать это самой.

– Или, – продолжает он, – ты говоришь, где хочешь работать и проявляешь себя.

– А чтобы проявить себя, я должна говорить по-французски.

– Я помогу.

– И как я должна зарабатывать?

– Сара, детка, ты ведь понимаешь, что у нас много денег, правда?

– У нас нет ничего, Крис. Это твои деньги. У меня есть кое-что, но надолго этого не хватит. Мне надо купить себе гардероб и…

– Сара. – Его ладони ложатся мне на руки. – Я понимаю, как нелегко тебе считать мои деньги своими и что ты смотришь на это как на зависимость от меня. Я также прекрасно понимаю, что мало того, что люди, от которых ты зависела в жизни, подвели тебя, но и я отгородился от тебя после смерти Дилана. Из-за этого ты считаешь, что я тоже тебя подведу, но ты вправе зависеть от меня. Я всерьез намереваюсь доказать тебе это.

И опять он увидел то, чего я в себе не вижу. Мои старые демоны вернулись и изрыгают огонь. Они твердят, что все, на кого я рассчитываю, рано или поздно просто возьмут и уйдут. Я задвигаю их подальше, в глубь своего прежнего «я», больше не желая его возвращения, и сосредоточиваюсь на важном. На настоящем. Не на прошлом.

– Я верю тебе, Крис, иначе не была бы здесь. Ты не такой, как все остальные в моей жизни, но это не меняет факта, что работа и заработок помогут мне чувствовать, что мы на равных.

– Мы и есть на равных. Деньги – это еще не все.

– Они дают власть. Ты сам так говорил.

Он морщится.

– Иногда мне просто зла не хватает на твоего отца и этого ублюдка Майкла, которые внушили тебе, что деньги – это оружие в отношениях. Это не так, и они будут частью нашей жизни, потому что я намерен всегда иметь их вдоволь. – Он вздыхает и качает головой. – Послушай. У нас впереди так много всего. Деньги не должны никак влиять на это равенство, и получение тобой работы тоже не должно. Я не говорил о ситуации с работой, потому что знал, что ты непременно что-нибудь найдешь самостоятельно.