- Агам, - невнятно согласилась я, заслужив более внимательный взгляд родительницы и потому приветствие вышло каким-то нерешительным: - С добрым утром?
Папа кивнул, а вот мама нахмурилась:
- Все таки простыла? Куда только Тимочка смотрел?
- Причем тут "Тимочка"? - насупилась я.
- При том.... Ведь, как я понимаю, вы вчера провели вместе весь день, - я скорчила маме рожицу, но та не обратила на мое кривлянье внимания. - И он звонил с утра -интересовался твоим настроением, - мама невозмутимо пожала плечами и вновь принялась крутиться возле плиты, а я наконец разглядела, что помимо прочей подрывной деятельности в виде общения со всякими недобропорядочными личностями, мама испекла мой любимый торт! Который раз без особой даты! Видно нос мне действительно основательно заложило, раз я не сумела учуять его еще в своей комнате, как бывало раньше.
- Он повел себя отвратительно, а ты с ним еще и общаешься! - возмутилась я, обиженно плюхаясь на табурет поближе к батарее. - А торт зачем? Это же особый торт, мама! А до Нового года еще 2 недели! - напомнила я, втягивая в себя сопли, за что тут же получила тряпкой от мамы.
- Нужно наслаждаться каждым днем - никогда не знаешь, что будет завтра, - заявила она, сунула мне в руки бумажный платок и все также невозмутимо принялась украшать вкусняшку. Ладно уж - сушки в чае отменяются. - Надо бы, кстати, передать рецепт этого тортика по наследству...
- Мне? - я придвинула к себе большую чашку, которую родительница минуту назад наполнила ароматным чаем, и теперь с надеждой смотрела на маму. Не в смысле "с надеждой, что рецептик достанется мне", а в смысле "сейчас мне дадут огроменный кусок торта и будет мне хоть какое-то счастье".
Но как оказалось мама не собиралась ни рецептом делиться, ни тортом меня угощать, сунув вместо него мне под нос баночку с мёдом. Лучше б уж малинового варенья...
И вот засунула я этот мёд себе в рот, сижу его сосредоточенно размусоливаю. И тут сквозь пелену к моему заспанному сознанию долетает до боли знакомый голос, лишь немного искаженный микрофоном:
- Уважаемые граждане, прошу прощения, если кого-то разбудил. Дело в том, что в вашем доме живет замечательная девушка...
Не, ну сидеть дольше я, конечно, не смогла и как и была с ложкой во рту поскакала на балкон, к счастью застекленный, иначе я мгновенно задубела бы - по крайней мере, градусник показывал минус 17, а я в одной пижамке.
С высоты шестого этажа двор просматривался идеально - там, на снегу посреди баскетбольной площадки было крупно выведено: "Ксюха, я тебя" яркой красной краской, а ниже было нарисовано огромное сердце, в середине которого нервно топтался Феечка. Сегодня он был в пальто (осеннем, значит, если еще не замерз, то уже скоро), гладко выбрит (а я даже не попробовала какого это целоваться с бородато-усатым мужчиной), ну и красив, заразинка такая. Сердце неприятно кольнуло - все это слишком походило на тот спектакль полуторамесячной давности в соседнем дворе...
- ... и я эту девушку немного обидел.
Я возмущенно засопела - ничего себе немного!!!
И парень тут же, словно прочитав мои мысли, исправился:
- То есть очень обидел, - признался он. - Ксюша, прости меня? Пожалуйста.
Не знаю, видел он меня или нет, но смотрел точно на наши окна и я скорее машинально, чем из вредности показала парню язык. Тим хмыкнул, уселся на оказавшийся за его спиной стульчик, предварительно сняв с него гитару... Неужели играть будет?
Хуже - он еще и петь собрался...
- Уходит опять заря на восток,
А у меня по венам бежит не кровь, а ток.
Смотрю на тебя и мне страшно сказать,
Что без тебя я не могу дышать -
Ты мне нужна как воздух.
Знала, что глупо, но все равно приникла к холодному стеклу, чтобы лучше слышать. Тут же поняла, что щеки у меня почему-то горят, да и желудок ведет себя как-то неадекватно - скрутило его, видно, от голода.
- Солнышко, мы с папой к тете Люде в гости, - мама накинула мне на плечи плед и некоторое время задумчиво наблюдала из-за моего плеча, как Тим ловко перебирает струны. - Дай слово, что хотя бы поговоришь с мальчиком без истерик?
Я кивнула... Но только... он же не думает, что спел песенку и я брошусь ему на шею?
Рассвет настает, ты открываешь глаза,
Прижимаешься нежно, шепчешь: "Люблю тебя".
Я же в ответ как всегда молчу,
Не в силах сказать как я быть рядом хочу...
Но знай:
Ты мне нужна как воздух.
Обидишься ты, уйдешь от меня
Мне будет хуже день ото дня
Хотел бы признаться, хотел бы сказать,
Но легкие воздух начинают терять.
И я задыхаюсь
Вернись умоляю...
Но еле слышен мой вздох...
Ксюха, я тебя люблю...
Он наконец оторвал взгляд от гитары и посмотрел на меня. Последний раз дёрнул струны...
- Ты мне нужна как воздух...
Так он там и стоял, задрав голову и смотрел на меня, совершенно не обращая внимания на скучковавшихся рядышком случайных прохожих, видимо желающих досмотреть представление до логического, ну, или хоть какого-нибудь конца. Эх, знать бы, что у него на уме...
- Девка, парень-то околеет у тебя! - заорала мне сухонькая бабуська с авоськой. - Али отморозит чего нужное!
Я размышляла лишь секунду - мне и самой было ужасно холодно ступням. Поэтому приглашающе махнула Тимке, чтобы он поднимался уже в квартиру, и сама поспешила в уютное тепло кухни, лишь краем глаза ухватив, как Фейка, подхватив старушку в охапку, целует ее в морщинистые щеки... Ладно уж, эту старушку я ему так и быть прощу.
Тимка явился через 10 минут, когда я уже с ума сходила от нетерпения и избытка фантазии. Нарисовался на пороге, скромно позвонив в и без того незапертую дверь.
Сказать по правде, меня трясло. И Фейка тоже как-то неловко переминался на махровом коврике со скромным напоминанием о приличиях, гласившем, что "Даже боги вытирают ноги".
- Прости, я вчера ерунду сказал, - наконец произнес Булыгин. Я скромно кивнула - хотелось какого-то взрыва, скандала... или просто поорать что ли, чтобы выпустить наконец бурю эмоций клокотавшую уже у самого горла.
- Не стой на пороге, заходи раз пришел, - шмыгнула я сопливым носом.
С опаской шагнул в прихожую, таща за собой огромный букет алых роз, при виде которых у меня в животе что-то булькнуло, недовольно заворочалось.
- Отличный спектакль, - едко заметила я. - Не хуже, чем у твоей подружки, как там ее? Анька? Ленка?
- Лера, - глухо произнес Булыгин, прикрывая за собой входную дверь.
- Во-во, Лерка, - покивала я - хотела злорадно, но в носу вдруг засвербило и я отчаянно громко чихнула. Злорадный эффект, так сказать, потонул в соплях. Но я решила не сдаваться, продолжая заниматься самораспалением: - Что ты ей там поднимал? Самооценку в глазах окружающих?
Тим молча пристроил букет на скамеечке под зеркалом, нарочито медленно стянул с ног начищенные ботинки, аккуратно повесил пальто на вешалку, оставшись в джинсах и приятной темно-синей рубашке в мелкую вертикальную полосочку...
- Ты почему босиком? - спокойно поинтересовался он после этого.
Вопрос меня слегка сбил с толку. Я замялась, с покорностью загипнотизированного кролика наблюдая как Тимофей приближается ко мне. А этот удав остановился чуть ли не в плотную к моей маленькой тушке, протянул руку и осторожно коснулся лба, заставив поёжиться от ощущения как десять миллионов мурашек разбегаются по моему телу.
- Чёрт! Да ты горячая, как печка! - возмутился удав, сбрасывая с меня оцепенение.
- Это ты, дурак, холодный! Это ж надо в такой мороз пальтишко осеннее нацепил, выпендрёжник!
- Я выпендрёжник? Ты уж определись для начала чего ты хочешь, а потом претензии предъявляй!
