Мое сердце остановилось, а на языке появился вкус предательства. Кью вычеркнул меня одним поворотом своего сильного тела.

Слезы заполнили глаза, когда Русский захихикал, протянув толстые пальцы, чтобы схватить меня за бедро. Удерживая меня на месте, он слизал шоколад с моей кожи своим большим и влажным языком, оставляя слюну на платье и плоти.

Пытаясь выбраться из его захвата, я вздрогнула от отвращения, но он сжал меня сильнее.

— Не двигайся, милашка, — приподняв чашку, он вылил еще немного шоколада на мою ногу. С широкой ухмылкой, он наклонился и начал его слизывать. Я попыталась отпихнуть его, но, чтобы сохранять равновесие, мне по-прежнему требовалось стоять на носочках на пьедестале. Я не хотела нарушать равновесие, как это произошло с Парнем из 20-х. По крайней мере, он был добрым и поддержал меня.

Этот же мужчина оставил бы меня вращаться, дезориентируя и вызывая тошноту.

Русский выпрямился и разбрызгал шоколад по моему животу. Он стекал по моему телу, застывая быстро, но недостаточно. Шоколад медленно просочился к низу моего живота, в опасной близости к моему лону.

— Не достаточно низко, ага, зверушка, — прорычал он, схватив меня мясистыми руками и притягивая к своему рту. Я извивалась, пока он слизывал шоколад, оставляя холодный, склизкий след от своего языка. Наклонив голову, он придвинулся; затем одним ударом языка захватил мой клитор. Все мое тело хотело рассыпаться от позора и грубости того, как горгулья ласкала его своим языком.

— Ты гребаный ублюдок. Это не сойдет тебе с рук.

В этот момент, только картинки того, как я сворачиваю ему шею, и бросаю его в ревущий крематорий, помогли мне вынести его прикосновения. Исчезла вся влажность, появившаяся прежде для Кью, оставляя меня сухой, испытывающей отвращение, и с ужасным, тошнотворным чувством в животе.

Я широко раскрыла глаза от осознания. Мое тело мгновенно реагировало на Кью, несмотря на то, что он делал… из-за того, что он делал. Но я отключалась, когда кто-то другой касался меня. Если бы это Кью меня облизывал, я бы дрожала в эротической пытке, ненавидя это, но тайно любя. Но Русский вызывал отвращение. Сама мысль о том, что его тело хоть как-то будет рядом с моим нисколько не возбуждала меня.

Откровение того, что мое тело реагировало на Кью, независимо от всего, в равной мере и мучило, и успокаивало. Мое тело хотело Кью, и одновременно, не хотело больше никого. Он так хорошо натренировал меня без моего ведома? Или я сама охотно отдала ему своё осязание? Пожалуйста, не позволяй ему завладеть и им.

Русского я ненавидела огнем, который не запылает никогда, однако моя ненависть к Кью кипела и бурлила достаточно, чтобы расплавить мое тело. Я могла хотеть убить Кью за то, что он разрушил мою жизнь, но недостаточно его ненавидела, чтобы убить себя, лишь бы не достаться ему.

Толстые пальцы русского развели мои бедра, и его тяжелое дыхание донесло до меня запах чеснока. Он подвинулся, задел меня и, потеряв равновесие, я начала качаться в оковах. Он поднялся на пьедестал, ловя мое качающееся тело, и я врезалась в него. Он сознательно отвернул меня от Кью, закрыв собой.

Развернувшись лицом к другой стене, я широко раскрыла глаза, увидев самую фантастическую фреску, исполненную в коричневых, темных и мрачных тонах. Стену заполняло облако воробьев. Я буквально на себе чувствовала ветерок, создаваемый трепетанием их крылышек, пока они летели от черного штормового облака. Участок синего неба на потолке так и манил их свободой. Это изображение заставило мое сердце обливаться слезами, испытывая нужду в той же свободе. Я не могла сосчитать количество крошечных птичек, но каждая была уникальной, превращая жизнь в совершенство.

Русский схватил мою грудь, мучительно её сжимая. Его рот опустился к моему уху.

Я открыла было рот, чтобы закричать, потребовать, чтобы Кью отпустил меня, но неприлично большая рука Русского зажала мне его. Точно так же блокируя рот и нос, как и Кожаный Жилет.

Я сделала вдох и начала бороться. Русский захихикал, поскольку мои слабые попытки оттолкнуть его, делали его член еще тверже между моими ягодицами. Я вернулась взглядом к воробьям на фреске. Мне было ужасно жаль, что я не могла вырастить крылья и улететь. Попытавшись затеряться в живописи, я умоляла свой разум отключиться.

Повозившись между нашими телами, Русский что-то взял и поднес к моему животу. Что-то холодное ужалило мою плоть. Я начала тяжело дышать, а сердце сжалось.

— Молчи, шлюха. Это только между нами. Знаешь, ты мне стоила кучу денег. Я думаю, что будет справедливым, если я тебя попробую, — его толстая рука возилась внизу моего живота, и я услышала звук рвущегося материала, который заполнил меня смертельным страхом. Я опустила взгляд, пытаясь увидеть, что там. Что за ледяная штука разорвала материал?

Еще один рывок, и ткань треснула и разорвалась, ослабив ткань вокруг моей задницы, поскольку кружево уже ее не облегало.

Демонстрируя охотничий нож, Русский облизнул мое ухо. Я застонала и дернулась. Лезвие было ржавым и тусклым, но казалось ужасно острым.

— Рыбка, перестань дергаться. Я не собираюсь тебя резать, — он повернул лезвие так, что острый металл оказался в его мозолистой ладони, а запачканная потом, деревянная ручка торчала вверх.

Ох, дерьмо.

Все мои инстинкты кричали. Он собирался изнасиловать меня рукояткой ножа!

Я застонала так громко, как только смогла, используя весь ценный кислород в моих лёгких, чтобы позвать на помощь. Головокружение усилилось, когда Кью, сердитым тоном, сказал:

— Виктор, оставь мой подарок в покое.

Его слова были пропитаны властью. Я облегченно растаяла. Кью не позволит случиться чему-нибудь плохому. Я знала это. Я доверяла ему и была уверена, что он держит меня только для собственных испорченных желаний.

— Я только обниму ее, мистер М. Через секунду я её отпущу, — Русский посмотрел через плечо, и я не сомневалась, что он улыбался Кью. Я отдернула бедра, пытаясь лишить его равновесия, но он не сдвинулся ни на миллиметр.

Моё напряжение завязалось узлом, я все ждала, что Кью потребует, чтобы он отпустил меня, поскольку и так уже слишком долго меня трогал, но ничего не произошло.

Восторжествовала тишина; мое сердце остановилось, когда Русский со смешком произнес в мое ухо:

— Я просчитал, что у меня есть примерно тридцать секунд, прежде чем придется остановиться.

У меня не было времени даже дышать. Он прижал свой огромный ботинок к моему GPS-трекеру, вынудив мою ногу подогнуться. Обхватив моё тело, он поместил ручку ножа к моему входу.

Я сражалась, боролась, но была мухой на этой липкой, специальной бумаге для уничтожения мух... несущественной.

— Жаль, что это не мой член, но я обойдусь, — пробормотал Русский. Проталкивая рукоятку внутрь, он укусил меня за шею. Под его ладонью я открыла рот и заорала. Мои легкие горели, но звука не вышло. Русский ворвался в меня, сверкая острием и насилием. Внутри я была сухой и прочувствовала каждый выступ древесины от ручки ножа и каждое его царапанье, ужасающее своей жесткостью.

Глаза заволокло серой пеленой, и я мечтала потерять сознание, но в моей крови бурлил гнев. Из последних сил, собрав весь свой боевой дух и кипевший гнев, я начала бороться.

Когда я взбесилась, Русский заворчал. Я извивалась и крутилась. Пиналась и толкалась.

Мне было совершенно плевать на то, что в попытке освободиться, я могу себя убить. Я не могла позволить ему это делать. Это было больно. Очень больно! Кью не спас меня. Он позволил ублюдку вонзить нож глубоко внутрь меня.

Раздался звук выстрела, затем я начала падать и падать, прежде чем остановилась, когда мои руки вывернулись в оковах. Опустив голову на плечо, я висела, впитывая нужный кислород. Падая с пьедестала, Русский взревел, забирая с собой нож. Он сжал бедро, где пятно красного цвета растекалось по белому костюму.

— Бл*дь! — воскликнул он.

Кью был в бешенстве, а в выражении его лица горел багровый гнев.