— Что вам надо? — с трудом ворочая языком, произнес он. — Я не говорить по-русски. Я хочу быть один. Я должен напиться до беспамятства.

— До чего же им удобно жить на этом белом свете, — улябнулся Резо. — Чуть какой неудобный вопросик, и сразу же: я не говорить по-русски. Кеша, а ты по фене ботаешь?

— Ч-чего? — ошеломленный, спросил Ури.

Официант принес заказ и тактично удалился.

— Халява, плиз, — сказал Резо, указав рукой на наполненные стаканы.

Ури нетвердой рукой взял стакан с водкой и понес его ко рту.

— Что произошло вчера ночью в парке? — спрсил Андрей.

Ури Валпис так испугался, что даже расплескал свой стакан.

— Что? Что? — переспросил он, заикаясь от страха.

— Ты все прекрасно понял, Ури, — сказал Андрей. — Полиция ищет тебя, как иголку в стогу сена. Но нам-то искать тебя не надо. От нас ты никуда не денешься.

Ури только качал головой, внимательно рассматривая лужицу на столе.

— Сумасшедшие, — проборматал он. — Все сумасшедшие. Мой серебряный ножик пропал. Я и других предупредил, чтобы молчали. Если мы расскажем, что в действительности случилось, нам все равно никто не поверит, и мы окажемся за решеткой, как убийцы.

— Но нам-то ты моможешь рассказать все, как есть, Ури, — вступила в разговор Алла. — Мы же прекрасно знаем, что убившие ваших ребят мужчина и женщина были мертвы задолго до того, как вы на них напали.

Ури потянулся забутылкой и налил себе полный стакан. Андрей наполнил остальные. Все выпили, Ури снова налил себе и горько усмехнулся.

— Мы... напали? — спросил он. — Эй, вы слышите? Мы на них напали!

В этот момент в бар вошли пять молодых людей в черных кожаных куртках. Они осмотрелись и подошли к столику Ури.

— Что это за типы, Ури? — поинтересовался один из них.

— Это чересчур любопытные фраера, которые нарываются на драку, — ответил Ури Валпис. — Проклятые «руссо туристо»! Покажем им «облико морале»!

Он схватил бутылку и хотел ударить Андрея по голове, но майор опередил его. Он вывернул Ури кисть и резко ударил в лицо, затем быстро отпрыгнул, схватил легкий столик и швырнул его в остальных. Трое упали. Один из парней вынул финку. — Ах, вот как, сявка, — лениво проговорил Резо Кивилиани и извлек свой широкий с зазубринами тесак «а-ля Рэмбо».

— Подходи, не стесняйся! Ты не смотри, он только с виду железный, на самом деле он мягкий, как губка, пьет кровушку взапой. Я порезал им многих отчаянных парней в солнечном Тбилисо и особенно в Сухуми.

Затем в левой его руке появился тонкий и узкий обоюдоострый стилет.

— Никакой мокрухи! — предупредил его Андрей, становясь в дзюдоистскую стойку.

— Замётано. Мы их распишем, как икону Богоматери.

Хозяин кабака и не думал вмешиваться, подобные драки были для него не в новинку. Ури Валпис вновь напал на Андрея. Лицо его было окровавлено, но глаза сверкали яростным огнем. Видимо, он решил снять напряжение предыдущей ночи и разделаться с обычным реальным соперником из крови и мяса.

Алла Бойко взяла со стола бутылку «Абсолюта» и изо всех сил огрела ей по голове одного из поднимавшихся с пола любителей острых ощущений. Андрей, дзюдоист и довольно известный в армейских соревнованиях боксер-непрофессионал, нанес Ури серию сильных и точных ударов. Но парень устоял на ногах.

Резо Кивилиани со своим тесаком и стилетом сдерживал двух ребят. Одному он рассек руку, и тот, оставляя кровавый след, с криком выбежал на улицу.

Другой схватил ножку стула и бросился на грузина. Резо скрыл рукой почти все лезвие тесака, оставив только острый кончик, ловко увернулся и нанес незадачливому бойцу обоими лезвиями множество болезненных, но не опасных для жизни ран. Тем не менее одежда пацана покраснела от крови, и он в панике ретировался. Резо Кивилиани удовлетворенно захохотал.

Андрей тем временем отбивался от четырех противников одновременно. Трое придавленных столом поднялись плюс Ури Валпис, который мог многое вынести и щедро отплатить за каждый нанесенный ему удар.

Вдруг голову Андрея пронзила острая боль, в какой-то момент он даже подумал, что ему сломали челюсть, его руки опустились, тело обмякло. Оказывается, Ури врезал ему тяжелой стеклянной пепельницей, стоявшей на стойке бара. Теперь же главарь шайки поднял в воздух стул, намереваясь одним ударом добить Андрея. Но тут вмешалась Алла, она подняла с пола бутылку из-под «кьянти» и как следует стукнула Ури Валписа по голове. Тот рухнул как подкошенный.

Андрей снова пришел в себя. Его окружали почти подростки, набравшиеся опыта в уличных потасовках и пьяных драках. Они годились только для того, чтобы напугать в темноте случайного прохожего и вынудить его расстаться с кошельком. Но против Андрея Берестова у них не было ни единого шанса.

Одного Андрей выбросил в окно, другого лишил сознания, а третий позорно бежал.

— Вот и все, — вздохнул Андрей, осторожно ощупывая свою ноющую челюсть.

В ушах у него звенело. Когда он двигал челюстью, болела барабанная перепонка. Подобные травмы были ему знакомы, ничего серьезного.

На улице загудела полицейская сирена. Один из праздношатавшихся по улице парней вбежал и прокричал: «Шухер, полиция!»

Андрей схватил за шиворот находящегося в глубоком обмороке Ури Валписа.

— Здесь есть какое-нибудь подсобное по мещение, где нас никто не потревожит? — спросил он хозяина. Тот лишь пожал плечами.

— Скотина, нас прислал Миркус! — заши пел Резо. Тот кивнул в знак полного понимания.

— На второй этаж они наверняка не будут заглядывать. Первая дверь справа. Андрей взвалил на плечо неподвижного и бессильного Ури, поднял его по лестнице и бросил на кровать в указанной комнате. Пружины кровати обиженно заскрипели. Алла заперла дверь.

После двух стаканов холодной воды, вылитых Аллой ему на голову, Ури наконец очнулся. Он чихнул, вытер рукавом лицо и сел, тут же схватившись за голову.

— Выбирай, Валпис, — сказал Андрей. — Или ты заговоришь здесь, или в полицейском участке Полиция внизу. У тебя есть минута на размышление.

Нокаут и холодная вода отрезвили Ури Валписа. Он сломался. Тихим голосом парень рассказал все подробности происшедшего той ночью в парке. Его лицо покрыла смертельная бледность, когда он вспомнил нападение вампиров.

— В этой истории должна быть доля прав ды, — сказала Алла. — Дьявольская сила мо нахов с Тирона нашла своих жертв даже здесь, в Лиелане. Ури прислушался.

— Тирон? — переспросил он. — Хельга, моя подружка, учится в Тартуском универси тете, и она рассказала мне мрачную легенду о Тироне. Я точно не помню, о чем там шла речь, но она живет здесь неподалеку. Я ее расспрошу. Мне надо четко узнать, что происходит, иначе я не найду больше покоя.

Хельга оказалась крупной брюнеткой с большим бюстом. Она занимала мансарду дома, построенного на рубеже веков. На полу, столе и шкафах ее комнаты были нагромождены горы книг, на плите кипел проржавевший чайник с водой.

Девушка с подозрением оглядела посетителей, включая и Ури Валписа.

— Почему вас так интересует древняя легенда? — спросила она. -Это ведь давно забытая старая сказка. Мы же живем здесь, в Лиелане, а Тирон — возле Еммери, далеко от нас.

— Расскажи, Хельга, — попросил Ури, — расскажи еще раз, пожалуйста.

— Ну ладно, — согласилась девушка. Хельга сняла кипяток с электрической плиты и заварила кофе. Ароматный запах поплыл по комнате. Хельга достала пять чашек, молоко и сахар.

— Сейчас будем пить кофе, — объявила она.

— Мы пришли не для этого, — нетерпели во произнес Ури. — Ну, рассказывай же нако нец.

Хельга села к столу и заговорила, обращаясь сама к себе.

— Когда я была маленькой девочкой, одиннадцати или двенадцати лет, моя бабушка рассказала мне легенду о монахах Тирона. Во времена первого и второго крестовых походов монахи-рыцари Тирона пользовались всеобщей любовью и уважением. Они принадлежали к могущественному ордену крестоносцев, имевшему замки по всей стране. Но к 1189 году, когда начался третий крестовый поход, епископом стал страшный человек. Его звали Зигфрид, но все употребляли только его прозвище — Черный Епископ. Ходили слухи, что он был незаконный отпрыск королевского дома. Его родственники отказались от него, ибо сочли сумасшедшим, как и его мать, наложившую на себя руки. Он пошел воевать в Святую Землю, однако попал в плен к Саладину и тронулся умом. Сарацины отпустили его, как блаженного, и он отправился к папе, не помню уж какому по счету Пию или Сиксту.