Но я же быстро разгоняюсь…

– По рукам, – наконец—то согласился я.

Девушка улыбнулась и вцепилась в руль обеими руками. Я побрел к своей машине, оглушаемый громкими криками расступающейся на моем пути толпы: «Пират, Пират, Пират». Сев в салон, пристегнулся и посмотрел на свою соперницу, а затем глубоко вздохнул. Для успокоения.

Это не помогло. Адреналин – давно забытое ощущение – быстро выбросился в вены. Сердце забилось чуть чаще, когда я выжал педаль газа и двигатель моей старушки дико заревел. Руки, обтянутые в тонкие кожаные перчатки заскрипели по рулю; зубы звонко клацнули, когда я сжал челюсти. Люди быстро расчистили путь для старта, и мы с соперницей синхронно подкатили вплотную к линии. Деваха в рваных джинсах и коротенькой ветровке белого цвета встала между нашими тачками и стянула с шеи тонкий шарфик.

Обратный отсчет всегда задает толпа. Вот и сейчас послышалось громкое:

«Десять»

«Девять»

«Восемь»

«Семь»

«Шесть»

«Пять»

«Четыре»

Шарфик поднимается в воздух. Все мое внимание сконцентрировано на дороге, на руках, сжимающих руль и на ноге, удерживающей сцепление.

«Три»

«Два»

«Один»

Резко дернув первую, я жму газ в пол. Сцепление, третья и капот Пежо скрывается в левом зеркале. Сцепление, пятая. Пыж маячит в зеркале заднего вида.

Сто километров. Сто десять. Сто двадцать. Я в отрыве. Впереди поворот – первый и резкий. Убрав ногу с педали газа, я выжимаю сцепление и переключаюсь на третью. Должен проскочить… Должен проскочить…

В поворот я вхожу, как по маслицу. Снова выжимаю, снова переключаю передачу. Пежо с девчонкой—невестой быстро нагоняет, но на повороте притормаживает.

– Получи фашист гранату, – с улыбкой бормочу я.

Впереди еще один поворот, точнее – разворот. Приходится сбросить скорость, что дает преимущество моей сопернице – фары быстро приближаются. Я понижаю передачу и готовлюсь к маневру, когда она пролетает мимо и…

Эта сучка делает резкий разворот на полной скорости.

Опережая меня!

Твою—то мать!

В полнейшем шоке я следую за ней и пытаюсь нагнать, но она оторвалась. Эта безбашенная меня сделала, и она почти у финиша.

Рука с шарфиком поднимается в воздух.

Я не должен видеть. Первый никогда этого не видит. Ни за что в жизни – невозможно увидеть финальный взмах, если ты пришел победителем.

Но затем ее машина резко останавливается, так не доехав до финиша. Я, закономерно, пролетаю мимо и выигрываю заезд.

– И зачем ты это сделала? Подставилась? – спрашиваю я, сидя на теплом капоте своей крошки, которая так и осталась моей.

Народ потихоньку разъехался. На трассе остались только мы – я и Лола – так зовут незнакомку, любящую творчество Егора Крида.

Она загадочно улыбнулась и закуталась в тонкую курточку, подобрав ноги до себя.

– Бывший подарил ее. Она меня бесит, – пожав плечами, ответила девушка.

Мои брови удивлённо взмыли вверх, к самой кромке волос, чесслво.

– А он тебя за такие фокусы не накажет? – бросил я небрежно.

– Неа. Она же моя по документам, захотела – поставила. Так что, – она махнула рукой, указав на машину, – Теперь она твоя по праву.

– Знать бы еще, что с ней делать, – вздохнул, разглядывая свой приз, – Трос есть?

– Неа, ее ж нельзя с тягача… – хмурится Лола, – Я могу пригнать, куда скажешь.

– А документы?

– Да хоть завтра в авторегистр поедем, – кивнула девушка, поднимаясь.

– Не нравится мне это, – пробормотал я, – Не люблю легкие победы.

– А ты такой честный? – Лола вскинула бровь, – И правильный?

– Стараюсь, по мере возможности.

Мы замолчали. В ночной тишине звучал только тихий рокот мотора, да стрекот цикад и ночных букашек. Где—то вдалеке заухала сова. Из—за верхушек деревьев виднелось светающее небо – рассвет на подходе.

– И что, на первом свидании к девушкам не пристаешь? – послышалось насмешливое рядом.

Близко. Очень близко. Подозрительно…

– Ты чего, – успел промямлить я, перед тем, как тонкая рука с длинными ноготками вцепилась в мой затылок, и я ощутил на губах сладковатый привкус помады.

Она целовала меня, неумело и как—то странно. Порывисто и резко, даже немного покусывая. Встала между моих ног и прижалась ко мне всем телом, от чего я попятился назад. Но и это ее не остановило – Лола практически повалила меня на спину.

– Эй… стой, – попытался оттолкнуть ее я между касаниями ее мягких губ, – Да тормози ты!

Оттолкнув ее, я подскочил на ноги и взглянул на девушку из—под бровей. Она растерянно заморгала и облизнула губы – я увидел кончик языка, мелькнувший и тут же исчезнувший.

– Кто ж так делает? – проворчал я, – Ты что, с бешенством матки, на мужиков бросаться?

– В смысле? – ее глаза моргать перестали, и стали расширятся от удивления.

Хмуро оглядев ее, я ляпнул первое, что пришло в голову:

– Гей я, дура.

Махнув рукой, обошел свою машину и открыл пассажирскую дверь. Вытащив блокнот и ручку, я оторвал листок и написал свой адрес и номер телефона. Протянув бумажку Лоле, я ухмыльнулся, глядя, как все краски покинули ее лицо:

– Держи. Мой мобильник и домашний адрес. Созвонимся и решим, что делать с твоим Пыжиком, невеста.

Она молча взяла бумажку и резко развернулась, пустившись галопом к пока-еще-своей машине. Я проводил ее взглядом и растянулся в улыбке, когда она дала по газам и скрылась из вида, оставив за собой только столб пыли и огоньки вдалеке. Покачал головой и запрыгнул на водительское сиденье.

Дом, в котором я живу, встретил привычно-темными окнами, лишь в одном – на четвертом этаже второго подъезда – мелькал свет от работающего телевизора. Вздохнув, похлопал по карманам куртки и чертыхнулся – снова забыл ключи. Лерка меня убьет.

Домофон запищал, я крепко зажмурился, приготовившись. Через пару гудков, трубку сняли и хриплый, гробовой голос прошипел:

– Ты труп, Новиков.

– Лерусь, открой, солнце, – промямлил я.

– Открою, – прорычала она, – Но лучше не поднимайся. Я буду ждать тебя с тесаком для разделки мяса, чтобы отчекрыжить твои яйца.

Я уже вошел в подъезд, а динамик у двери все продолжал ворчать женским голосом:

– Без наркоза. Отрежу все, к чертовой матери.

Посмеиваясь, пробежал по ступенькам и вошел в квартиру. Бросив куртку на полку, стянул ботинки и осторожно заглянул в кухню, где горел тусклый свет от вытяжки и тихонько шипел электрический чайник.

Леру я нашел сидящей на подоконнике и пускающей дым от тоненькой сигареты в открытое настежь окно. Подошел поближе, предварительно присмотревшись – колюще-режущих предметов у нее не наблюдалось – и поцеловал в макушку, чуть приобняв. Похоже, моя кастрация все-таки отменилась.

– Ярик, это не смешно, – злобно процедила она, – Ты будишь меня уже третий раз за неделю, а я не могу уснуть если подскочу среди ночи. Мне на работу в семь утра вставать, – выбросила сигарету и встала на ноги, – Серьезно, братишка, пришей ключи к одежде.

– Ну прости. Я постараюсь…

– Не забывать, – закрыв окно и махнув на меня рукой в пренебрежительном жесте, Лерка вздохнула, – Знаем, плавали.

Выключив кипящий чайник, она достала с полки две чашки и насыпала в них заварки. Посмотрела на меня недовольно и спросила:

– Как прошла гонка?

– Я машину выиграл, – усевшись за стол, я стянул футболку через голову и бросил ее на спинку стула.

– Серьезно? – Лера вскинула бровь и поморщилась, задержав взгляд на моей груди.

Налив кипяток в чашки, подхватила их, протянула одну мне, а сама устроилась на подоконнике, скрестив ноги.

Угукнув, я подул на дымящийся напиток и сделал глоток.

– А это законно? – поинтересовалась она.

Я пожал плечами:

– Сама понимаешь, никто никого не заставляет. Проигравший может и отказаться.

– Понятно.

Я вскинул голову, смотря на сестру. В который раз не удержался и усмехнулся – словно в собственное отражение смотришь, только оно – это отражение – другого пола.