Самым трудным было определить мотив. При расследовании убийств в девяноста девяти случаях из ста очень скоро выясняется, что лишь несколько человек – часто двое-трое – имели мотив, и вы двигаетесь отсюда. На этот раз с самого начала мотив четко не вырисовывался, и затруднение состояло в определении того, у кого же он был. Он мог быть у каждого умеющего читать, писать и управлять машиной, ну, скажем, миллионов у пяти только в Нью-Йорке, причем никаких данных ни на кого не было, за исключением намека на Алису Портер, которая в полночь в воскресенье еще была жива, Пензер сменил Орри вовремя, доложил, что свет в доме погас в 10.52 и с тех пор там все спокойно. Вульф отправился спать, заявив, что утром мы решим, как заняться Алисой Портер.
В понедельник утром, когда я наливал себе третью чашку кофе, Фриц спросил меня, почему я так нервничаю. Я ответил, что ничего я не нервничаю. Он настаивал на своем и сказал, что в течение последних десяти минут я все время дергаюсь и пью уже третью чашку кофе. Я ответил, что в этом доме все стали больно уж наблюдательными. Фриц воскликнул: «Вот видишь? Ты очень даже нервничаешь!» – после чего я взял чашку и ушел в кабинет.
Да, я нервничал. В 7.39 позвонил Фред Даркин, доложивший, что едет сменить Сола и что Дол Боннер едет с ним; в 8.20 и уж, во всяком случае, не позднее 8.30 должен был звонить Сол, а он в 8.45 еще не сделал этого. Если бы речь шла о Фреде или об Орри, я еще мог бы подумать, что у них произошла какая-нибудь маленькая неприятность, вроде прокола покрышки, но у Сола этого никогда не произойдет. В девять часов я уже был уверен, что случилась какая-то крупная неприятность, в 9.15 не сомневался, что Алиса Портер мертва, а в 9.20 убедил себя, что Сол тоже мертв. Когда в 9.25 раздался звонок телефона, я схватил трубку и рявкнул в нее «Ну?». Конечно, так нельзя отвечать по телефону.
– Арчи?
– Да.
– Говорит Сол. У нас тут – цирк.
Я так обрадовался, что у Сола всего лишь цирк, что даже заулыбался телефону и сказал:
– Не может быть! И тебя укусил лев?
– Нет, но меня кусает заместитель шерифа, сопровождаемый полицейским. Фред не пришел сменить меня, и в 8.15 я отправился к месту, где в укрытии стояла моя машина. Там же оказался и Фред, отказывавшийся отвечать на вопросы, которые задавал ему заместитель шерифа графства Патнем. Рядом с ним стоял твой старый дружок сержант Пэрли Стеббинс.
– О! А!
– Да, да. Стеббинс сообщил заместителю шерифа, что я тоже работаю на Ниро Вульфа. Больше он ничего не сказал, зато заместитель шерифа не закрывал рта. Фред, очевидно, показал ему свои водительские права и замолчал. Я решил, что все это уж несколько чересчур, и сообщил кое-что еще, но без всякого результата. Заместитель шерифа задержал нас обоих по обвинению в нарушении границы владения с причинением ущерба, бродяжничестве, а потом добавил еще: и нарушение общественного порядка. По радио из своей машины он вызвал еще одного полицейского. Пока нас везли, на дороге образовалась пробка. Нас доставили в Кармел и держат здесь. Это я звоню своему адвокату. Наверное, заместитель шерифа намерен потолкаться около того дома, так же как и Стеббинс. По дороге сюда мы останавливались минуты на две на шоссе, где за машиной Дол Боннер стояла еще одна полицейская машина. Наверное, Долли тоже обвиняют в нарушении границы владения. Когда мы проезжали, она о чем-то разговаривала с полицейским. Если ее тоже доставили в Кармел, то я ее пока не видел здесь. Я сейчас говорю из кабинки телефона-автомата в здании, в котором находится канцелярия шерифа. Номер телефона в канцелярии шерифа: Кармел пять-три-четыре-шестьшесть.
Когда Сол докладывает о чем-то, никаких дополнительных вопросов задавать ему не требуется, но я все же спросил:
– Ты уже позавтракал?
– Еще нет. Вначале я хотел позвонить тебе, а сейчас позавтракаю.
– Ешь больше мяса. К празднованию Дня четвертого июля мы попытаемся освободить тебя. Кстати, перед уходом с поста ты видел Алису Портер?
– Да. Она подстригала траву.
Я сказал, что все понял, положил трубку, минуты две рассматривал ее, а затем по лестнице поднялся в оранжерею. Между мною и целью моего прихода находились тысяч десять орхидей, многие из них в полном цвету. Это могло ослепить каждого, даже такого человека, как я, видевшего все это довольно часто, но тем не менее я продолжал свой путь в то помещение оранжереи, где производится пересадка растений. Теодор стоял у раковины и мыл цветочные горшки, Вульф возился с торфом. Услыхав мои шаги, он повернулся ко мне, поджал губы и вздернул подбородок, так как понимал, что по какому-нибудь пустяку я не стал бы подниматься три пролета по лестнице и врываться к нему.
– Не волнуйтесь, – начал я. – Она еще жива или, во всяком случае, была живой два часа назад – подстригала траву на лужайке. Однако Сол и Фред в кутузке, а у Дол Боннер возник роман с местным фараоном.
Вульф поставил на верстак бутыль, которую держал в руке, повернулся ко мне и предложил.
– Продолжай.
Я продолжил рассказ и повторил, что сказал Сол мне и что я ответил ему. Вульф опустил подбородок, но губы у него оставались сжатыми. Как только я закончил, он заметил:
– Но ты все же рассматриваешь мое обещание не есть мяса как тему для издевательских шуток.
– Ничего подобного. Просто я был очень огорчен.
– Уж я-то знаю тебя… Заместитель шерифа, очевидно, болван. Ты уже позвонил Паркеру?
– Нет.
– Позвони ему немедленно. Скажи ему, чтобы он добился, если возможно, аннулирования предъявленных обвинений, а если это не удастся – освобождения Сола и Фреда под денежный залог. Кроме того, позвони или мистеру Харвею, или мисс Баллард, или мистеру Тэббу и сообщи, что я буду на заседании в половине третьего.
– Что, что? – удивился я.
– Может быть, мне повторить?
– Не нужно. Я поеду с вами?
– Конечно.
Проходя по оранжерее среди рядов орхидей и спускаясь по лестнице, я думал, что до окончания расследования этого дела мы поставим рекорд по нарушениям своих правил, если, конечно, когда-нибудь закончим его вообще. Из кабинета я позвонил адвокату Натаниэлю Паркеру, к услугам которого Вульф всегда прибегает в тех случаях, когда требуется вмешательство именно адвоката, и застал его в конторе. Положение ему не понравилось. По его словам, местные власти за городом терпеть не могут, когда у них шныряют частные детективы из Нью-Йорка, особенно если объектом их внимания является не какой-то хорошо известный преступник, а местный житель, да еще владелец какой-то собственности. И к нью-йоркским адвокатам никакой нежности они не питают. По его мнению, было бы целесообразнее поручить все сделать одному адвокату в Кармеле, которого он знал, а не появляться там самому; я одобрил его предложение. По меньшей мере еще девятьсот долларов будет выброшено на ветер.
Я было начал набирать номер телефона Филиппа Харвея, но вовремя вспомнил, что обещал не звонить ему раньше полудня, и поэтому вместо него позвонил Джерому Тэббу. Женский голос ответил мне, что мистер Тэбб работает и беспокоить его сейчас нельзя; может быть, ему передать потом что-нибудь? Женщина была, видимо, удивлена и даже, кажется, несколько рассержена, что в мире нашелся человек, не знавший этого. Я попросил ее сообщить Тэббу, что Ниро Вульф приедет на заседание совета, назначенное на два тридцать, однако, зная, что поручения не всегда передаются по назначению, тут же позвонил Коре Баллард в канцелярию НАПИД. Мисс Баллард была рада слышать, что мистер Вульф будет присутствовать на заседании. Я позвонил также домой Орри Кэтеру и Сэлли Корбетт в контору Дол Боннер, информировал их о цирке и сообщил, что впредь до новых указаний операция отменяется. Орри, нигде не служивший, спросил, можно ли ему заняться теперь чем-нибудь еще в другом частном агентстве. Я ответил отрицательно и велел ему быть в готовности. В конце концов сорок долларов (его ставка в день) были мелочью.
Придя на кухню, я сказал Фрицу, что завтрак должен быть подан точно в час, так как в два мы должны будем уехать по делу. У Фрица был вопрос ко мне. Он готовил для Вульфа особый омлет, изобретенный им самим, и ему хотелось знать, буду ли я тоже есть этот омлет или, может быть, ему следует поджарить ветчины для меня? Я спросил, что будет в его омлете. Он ответил: четыре яйца, соль, перец, столовая ложка эстрагонного масла, две столовые ложки сливок, две столовые ложки белого сухого вина, пол чайной ложки мелко накрошенного лука шалот, треть чашки целого миндаля и двадцать свежих грибов. Я подумал, что этого будет вполне достаточно для нас обоих, но Фриц ответил, боже мой, нет, конечно, и спросил, не приготовить ли мне такой же омлет. Я согласился. Фриц предупредил меня, что в последнюю минуту он, может быть, добавит еще джем из абрикосов. Я ответил, что готов пойти на такой риск.
