– А вы не убиты, – сухо констатировал Фокс. – И легко можете доказать это. Остается открытым лишь вопрос о том, чем же вы на самом деле занимались в это время?

– В том-то и дело! Это должно остаться в секрете!

– Но если вы внезапно объявитесь и скажете: «Вот он я!», огромное количество людей, включая корреспондентов газет и полицию, расследующую убийство, захочет узнать, где вы были.

– Да. Совершенно верно.

– Это несомненно. И боюсь, вам придется отвечать.

А при таких странных обстоятельствах… хоть вы и Ридли Торп… любое объяснение, какое бы вы ни дали, станут разбирать по косточкам…

– Я бы советовал вообще не давать каких-либо объяснений, – подал с переднего сиденья голос Кестер.

Фокс покачал головой.

– Можете попробовать, но… – Сквозь листву пробивалось теперь достаточно света, чтобы можно было легко узнать все три лица, знакомые по фотографиям в газетах. – Весьма сомнительно. Полиция разыскивает убийцу, не говоря уже о том шуме, который поднимут люди, распродавшие акции «Торп контрол» по дешевке, по тридцать долларов. Очень многих выведет из себя, что вы объявились живым и невредимым не сразу, а только спустя день и две ночи. Если уж вы собирались появиться, то делать это надо было немедленно.

– Я сразу предлагал так и…

– Спокойно, Вон! Все равно бы ничего не получилось. И ведь Фокс только что это подтвердил. Так ведь?

– Да. Если вас не найдет полиция, то выследят газетчики. И вам придется рассказать все.

– Я не могу этого сделать.

– Я бы не стал говорить «не могу». Ей-богу, словно баба на лошади, которая кричит: «Я не могу слезть!» Но лошадь понесла, и баба все равно свалилась. Стало быть, женщина заблуждалась. Так же и вы.

– Нет, я прав. – Торп смотрел на Фокса пытливым взглядом. – Это и есть та работа, которую я вам припас. Вы устроите для меня такое объяснение, которое выдержит любые расследования. Мне необходимо алиби, которое нельзя будет опровергнуть. Мы с Кестером и Люком ломали голову целый день и ни к чему не пришли. Мы скованы по рукам и ногам, потому что не можем появиться на улице и даже позвонить по телефону.

Это и есть та работа, за которую я заплачу вам пятьдесят тысяч, и ее необходимо сделать как можно скорее.

Нужно все закончить к утру, до открытия фондовой биржи. Сделаете? Сможете?

– Я работаю на Эндрю Гранта.

– Одно другому не мешает. Вы сами говорили, что Грант окажется на свободе, как только я объявлюсь.

– Но убийство-то все равно останется. Устраивать фальшивое алиби…

– Алиби не для убийства. Я не имею к нему никакого отношения. Я в то время находился… Возле бунгало и духу моего не было.

– Прекрасно. Где же вы были?

– Я уезжал в лес, бродил там. Сосновый бор в Нью-Джерси, знаете? Я часто так делаю – беру рюкзак, иду один, сплю на слое хвойных иголок, под звездами, летние ночи…

– Не тратьте попусту время, – с раздражением произнес Фокс. – Где вы были?

– Я же говорю вам, что был в лесу…

– Нет! Это, должно быть, одно из тех объяснений, которые вы с Кестером придумывали и которые отвергли; оно, наверное, оказалось самым слабым из всех. Ясно одно: выходные вы отводили такому занятию, которое предпочитали и предпочитаете держать в секрете. Я должен знать, что это за дела, и вам придется мне рассказать.

Так что не теряйте времени. Где вы были?

В наступившей тишине слышнее стал слабый звук, источник которого теперь, в разливающемся свете дня, легко было определить. Его издавал Люк, челюсти которого нервно и монотонно трудились над жевательной резинкой. Губы Бона Кестера, и без того тонкие, крепко сжались, превратившись в одну прямую линию. Он сидел на переднем сиденье, повернувшись всем корпусом назад, светлые глаза его со спокойной враждебностью глядели на Текумсе Фокса. Ридли Торп, всклокоченный и небрежно одетый, с косо размазанной по небритой щеке грязью, опустил правый кулак в раскрытую ладонь левой руки, словно собираясь этими пестиком и ступкой перетереть в порошок все препятствия.

– Вы ведь понимаете, что должны сказать мне правду, – нетерпеливо проговорил Фокс. – В зависимости от того, какой она окажется, я смогу принять ваше предложение или отвергнуть его. Я проверю ваши слова, по возможности, быстро, и, если они не подтвердятся, буду считать себя свободным от всяких обязательств по отношению к вам. Я должен быть уверен, что организую алиби не для того, кто может оказаться убийцей.

– Но я же говорю вам… – нетерпеливо начал Торп.

– Перестаньте, уже светает. Рассказывайте, где вы были.

– Если я это сделаю, мистер Фокс, то окажусь целиком в вашей власти…

– Не больше, чем теперь, – отрезал Фокс. – Подумайте: я сумел до вас добраться. И любой компетентный человек сможет; многие вас найдут, как только у них возникнет малейшее подозрение. Вот почему вам необходимо алиби, которое развеет все подозрения, а это большая работа. Вот почему мне нужно знать правду, причем всю, целиком, иначе можете на меня не рассчитывать.

Некоторое время Торп смотрел на Фокса, потом разъединил «пестик» и «ступку» жестом человека, принявшего решение.

– Ладно. Спокойно, Вон. Вот уж никогда не предполагал… Ну да ладно. Я был в коттедже в Трайэнгл-Бич, в Нью-Джерси. Приехал туда в пятницу вечером и все время провел там. Незадолго до полуночи в воскресенье – я уже лег спать – зазвонил телефон. Это был Люк. Он сказал, что кто-то выстрелил в окно и убил Арнольда…

– Он звонил из бунгало?

– Нет. Люк не дурак. Он уехал оттуда на машине и позвонил из телефонной будки в Маунт-Киско. Его никто не видел. Он спросил, что делать, и я велел ему приезжать в коттедж. Он добрался до меня около двух, туда миль девяносто пути. Тем временем позвонил Кестер, ему сообщили об убийстве туда, где он находился, в клуб «Грин-Медоу». Ему я тоже приказал ехать в коттедж, и он прибыл где-то через час после Люка. Мы стали обсуждать ситуацию, да так и обсуждаем ее до сих пор.

Люк и Кестер были единственными людьми на свете, которые знали о существовании того коттеджа. Теперь знаете еще и вы.

– Они действительно были единственными?

– Да.

Фокс покачал головой.

– Этот номер не пройдет. Из этого следует, что вы были там один и что…

– Я не говорил, что был там один. Там… был человек, который делил со мной одиночество.

– Как ее имя?

– Думаю, вам нет необходимости его знать, – нахмурился Торп. – Меня это ставит в очень затруднительное положение. Очень. Если репутация, которую я заслужил у американского народа честным трудом… Если я сохранил ее, скрывая из приличия интимные стороны своей жизни, которые, впрочем, вполне естественны и нормальны…

– Я не американский народ, мистер Торп. Я всего лишь человек, которого вы хотите нанять для того, чтобы он обеспечил вам надежное алиби. Если этой даме захочется, она сможет опровергнуть и это алиби, и меня выставить в неприглядном свете. Как ее имя?

– Ее имя… Дороти Дьюк.

– Как давно вы ее знаете?

– Пять лет.

– И она же проводила с вами уик-энды в бунгало, пока вы не нашли себе двойника?

– Да.

– Насколько вы ей доверяете?

– Полностью я не верю никому, кроме Люка. Я полагаюсь на Кестера, потому что ему выгодно оставаться верным и соблюдать мои интересы. Что касается мисс Дьюк, то здесь имеют место другие… э-э… соображения.

Я надеюсь и рассчитываю на ее благоразумие по той же причине, по которой верю в преданность Кестера: им обоим это выгодно. Спокойно, Вон.

– Она сейчас в коттедже?

– Нет, она там проводит только уик-энды. Теперь она вернулась в свою нью-йоркскую квартиру: я велел ей оставаться там на случай, если понадобится что-то сообщить.

– Вы когда-нибудь заходили к ней на эту квартиру?

– Никогда. Я не встречаюсь с ней в Нью-Йорке.

– Адрес коттеджа в Трайэнгл-Бич?

– Там нет адреса. Дом стоит уединенно, в двух милях к югу от поселка, и перед ним пятьсот ярдов моих частных водных владений. Меня там знают под именем Джорджа Байрона.