Усадив его в кресло, обитое красной кожей, я подошел к своему письменному столу, развернул кресло лицом к посетителю, сел и обратил на него вежливый, хотя отнюдь не восторженный взгляд. Конечно, костюм за 39 долларов 95 центов плохо сидел на нем и был весь помят, а рубашку за 3 доллара он не менял уже второй, если не третий день, но дело было скорее в нем самом, нежели в одежде. Длинное костлявое лицо и широкий лоб – тут все было в порядке; просто он не походил на клиента, способного существенно увеличить банковский счет Ниро Вульфа.

Счет на сегодняшний день, понедельник, начало мая за вычетом только что заполненных мною чеков, которые я положил на подпись на стол Вульфа, уменьшился до 14194 долларов 62 центов. Не спорю, сумма довольно солидная, но с учетом недельного жалованья Теодору Хортсману, который ухаживал за орхидеями, и Фрицу Бреннеру, повару и эконому, и мне, состоящему при хозяине для поручений; с учетом счетов для бакалейщика, а в них фигурировали такие статьи, как свежая икра, которую Вульф порой подмешивал за завтраком в печеные яйца; с учетом содержания коллекции орхидей в оранжерее на крыше старого каменного особняка, не говоря уже о пополнении самой коллекции; с учетом того и сего, пятого и десятого минимальные расходы на все хозяйство превышали пять тысяч в месяц. К тому же через пять недель наступало 15 июня, день уплаты подоходного налога. Короче, все говорило о том, что до четвертого июля придется позаимствовать денежки из наших запасов в сейфе банковского депозитария, если не подвернется возможность сорвать жирный куш.

Вот почему, когда раздался звонок в дверь, и я, выйдя в прихожую, увидел за поляроидным стеклом парадного незнакомого мужчину без чемоданчика с образцами товара, мне показалось уместным широко открыть дверь и наградить его приветливым взглядом.

– Это дом Ниро Вульфа, не так ли? – спросил он, и я ответил, что да, но мистер Вульф до шести никого не принимает, а он сказал: – Знаю, от четырех до шести он в оранжерее, но мне нужен Арчи Гудвин. Вы мистер Гудвин?

Я не стал отпираться и поинтересовался, что у него за дело; он заявил, что хочет получить у меня профессиональную консультацию.

Откинувшись на спинку красного кожаного кресла, он наклонил голову и произнес, уставившись на меня умными серыми глазами:

– Разумеется, мне нужно сообщить вам свое имя.

Я покачал головой:

– Только если это имеет отношение к делу.

– Имеет. – Он забросил ногу на ногу; носки, серые в мелкий красный горошек, сползли у него чуть ли не на ботинки. – В противном случае не было смысла приходить. Я хочу поговорить с вами сугубо конфиденциально.

Я кивнул:

– Само собой. Но это контора Ниро Вульфа, и я на него работаю. Если вы получите счет, так это будет от него.

– Знаю. Я могу рассчитывать, что сказанное останется между нами?

– Безусловно. Разве что на душе у вас груз, который мне не поднять, убийство там или государственная измена.

– Всяк грех глаголет, но убийство вопиет. Измена Родине себя не окупает. У меня на совести ни того, ни другого. Ни одно из моих преступлений не наказуемо по закону. Так что, мистер Гудвин, по секрету – меня зовут Йигер, Томас Дж.Йигер. Возможно, вы слышали обо мне или читали, хотя я отнюдь не знаменитость. Я живу в доме 340 по Восточной Шестьдесят восьмой улице. Состою руководящим вице-президентом фирмы «Континентальные пластмассы» с правлением в здании Эмпайр стейт билдинг.

Я и глазом не моргнул. «Континентальные пластмассы» могли оказаться гигантской корпорацией, занимающей три-четыре этажа, а могли ютиться в паре комнатенок с единственным телефоном на столе у руководящего вице-президента. Но в любом случае тот квартал по Восточной Шестьдесят восьмой был мне знаком, и представлял он собой отнюдь не трущобы, совсем напротив. Этот тип носил костюм за 39 долларов 95 центов, потому что мог позволить себе плевать на всех и вся. Знаю я президента правления одной многомиллиардной корпорации, из богатейших в стране, так он ходит в нечищенных ботинках и бреется три раза в неделю.

Я извлек блокнот и начал записывать.

– Номер моего домашнего телефона в справочниках не значится, – продолжал тем временем Йигер, – Чисхолм 53-232. Я специально пришел, когда Вульф, насколько мне известно, бывает занят. Я хочу поговорить с вами: нет смысла объяснять ему мое дело, раз он все равно поручит его вам. Мне кажется, что за мной следят; я хочу узнать, так ли это, и если так, то кто именно следит.

– Дело для сосунков, – сказал я, бросив блокнот на стол. – Любое приличное агентство вам это устроит за десять долларов в час. У мистера Вульфа другой подход к проблеме гонорара.

– Понимаю, что другой, но это неважно, – отмахнулся он. – Жизненно важно, однако, выяснить, следят ли за мной, поскорее, и особенно – кто именно. В каком агентстве по десять долларов в час найдется профессионал, равный вам?

– Дело не в этом. Будь я и вполовину так хорош, как мне кажется, все равно жалко тратить мое время на охоту за «хвостом». А если никакого «хвоста» нет и засекать нечего? Сколько дней уйдет на то, чтобы вас в этом убедить? Допустим, десять, по двенадцать часов в сутки из расчета по сто долларов за час. Это будет двенадцать тысяч плюс расходы. Пусть вы даже…

– Десяти дней не понадобится, – ответил он, поднимая голову, – я в этом уверен. Не будет и двенадцати часов в сутки. Позвольте объяснить, мистер Гудвин. По-моему, за мной следят – или будут следить – в определенное время. Я, в частности, подозреваю, что преследователь двинется за мной нынче вечером, когда в семь часов я выйду из дома и поеду через парк на Восемьдесят вторую улицу. В дом сто пятьдесят шесть по Западной Восемьдесят второй. Возможно, лучше всего вам ждать у моего дома, когда я выйду, но, разумеется, вы сами решите, как действовать. Я не хочу, чтобы меня выследили и вышли на этот адрес. Не хочу, чтобы связь между мною и этим домом стала известна. Если слежки не будет, то на сегодня все, и я снова позвоню вам только тогда, когда решу еще раз туда отправиться.

– Когда это будет?

– Точно не скажу. Возможно, в конце недели, а может быть, и на следующей. Я предупрежу вас за день.

– Вы поедете на своей машине или в такси?

– В такси.

– Что для вас важнее – чтобы вас не проследили до этого дома, выяснить, есть ли слежка, или установить личность «хвоста», если слежка есть?

– Все важно.

– Что ж, – поджал я губы, – должен признаться, задание несколько специфическое. Я упомянул тут о ста долларах в час, так это для проформы. Как говорится, подгоняй ботинок по ноге. Мистер Вульф займется подгонкой, а вот нога – это уже по вашей части.

Он улыбнулся:

– За это не волнуйтесь. Значит, я буду ждать вас к семи. Или чуть раньше?

– Вероятно. – Я взял в руки блокнот. – Не окажется ли «хвост» вашим знакомым?

– Не знаю. Не исключено.

– Мужчина, женщина?

– Не могу сказать. Не знаю.

– Профессионал или любитель?

– Не знаю. Может быть и то, и другое.

– Засечь его будет просто, а что дальше? Если это сыщик, я его, возможно, опознаю, но пользы мало. Узнаю я его или нет, я в любом случае смогу ему помешать, но выжать из него имя клиента мне не удастся.

– Но помешать-то вы ему сумеете?

– Еще бы. Сколько вы готовы выложить за имя клиента? Запросить могут немало.

– Не думаю… – он запнулся. – Я считаю, что мне это не нужно.

Он сам себе противоречил, но я не стал заострять на этом внимание.

– Если это любитель, я, конечно, ему помешаю, а что дальше? Вы хотите, чтобы он знал, что его засекли?

Он обдумал вопрос.

– Пожалуй, нет. Да, пусть лучше не знает.

– Тогда я не сумею его заснять, смогу только дать описание внешности.

– Это меня удовлетворит.

– Прекрасно. – Я швырнул блокнот на стол. – Ваш адрес на Шестьдесят восьмой – не многоквартирный дом?