- А он в самом деле перепутал заказы?
- Не знаю. Но зачем ему было на себя наговаривать? Можно справиться у Феликса.
- Позднее он возвращался к этой теме?
- Нет, сэр. И конечно, я никому не говорил.
- Пребывал ли он в таком же настроении и в субботу? Был расстроен, подавлен?
- Я не… - нахмурился Филипп. - Нет, сэр.
- Прошу вас, - сказал Вульф, - при первой же возможности сесть, закрыть глаза и попытаться воскресить в памяти каждое слово, произнесенное Пьером вчера. Постарайтесь изо всех сил, и вы удивитесь - как и многие до вас, - способности вашей памяти восстановить, казалось, прочно забытое. Обещаете?
- Да, сэр, но не здесь. Тут я не в состоянии сосредоточиться. Потом, после работы… Обещаю.
- О результатах сообщите мне или мистеру Гудвину.
- Да, сэр.
- Превосходно. Надеюсь скоро вас услышать. А теперь еще один важный вопрос. Если его убил кто-то из работающих здесь, в ресторане, то кто это, по вашему мнению, мог быть? У кого были основания желать, чтобы он умер? Кто боялся, или ненавидел его, или же извлекал выгоду из его смерти?
- Здесь, в ресторане, и вообще - никто, - энергично замотал головой Филипп.
- Вы не можете ручаться. Очевидно, вы просто в неведении, раз Дакоса все-таки кто-то убил.
Филипп все еще продолжал трясти головой.
- Нет, сэр. Я хотел сказать - да, сэр. Вы правы. Но мне трудно поверить. Когда я услышал сообщение по радио, я сам подумал: кто же мог убить Пьера? Почему его убили? У него не было врагов. Никто его не боялся. Пьер был очень хорошим, честным человеком. Не без слабостей, конечно. Он слишком увлекался лошадиными скачками и тратил много денег на бегах. Но он знал свой недостаток и старался исправиться. Неохотно говорил на эту тему, но порой у него прорывалось. Я был ему лучшим другом, но он никогда не брал у меня взаймы.
- А у других?
- Не думаю… Едва ли… Во всяком случае, ни у кого здесь, в ресторане. Иначе пошли бы неизбежные разговоры. Можете спросить у Феликса.
Очевидно, Филипп полагал, что Феликс буквально обо всем осведомлен.
- Приходилось ли Дакосу выигрывать крупные суммы?
- Наверняка я не знаю. Он не любил распространяться об этом. Но однажды Пьер сказал мне, что выиграл двести тридцать долларов, другой раз - сто с небольшим. Точно не помню, но, кажется, он никогда не упоминал проигрыши.
- Как он делал ставки? Через букмекера ипподрома?
- По-моему, через букмекера, но точно не знаю. Позже он пользовался услугами подпольного тотализатора. Об этом он мне сам рассказывал.
- Подпольного тотализатора?
- Да, сэр.
Вульф вопросительно взглянул на меня. Я успокаивающе кивнул. О многом Вульф не имеет ни малейшего понятия, хотя и читает газеты.
- Разумеется, вы встречались с ним в других местах, а не только здесь, - вновь повернулся Вульф к Филиппу. - Бывали ли вы когда-нибудь у него дома?
- Да, сэр. Неоднократно. Он проживал на Западной Пятьдесят четвертой улице.
- С женой?
- Она умерла восемь лет назад. С ним жили дочь и отец. Прежде отец держал в Париже небольшую закусочную, но когда ему исполнилось семьдесят лет, он закусочную продал и переехал к Пьеру. Ему сейчас около восьмидесяти.
Вульф закрыл глаза, затем вновь открыл, взглянул на меня, потом на стену, однако часов там не оказалось. Зажав концы жилетки большим и указательным пальцами обеих рук, он потянул ее вниз. Каждый раз он проделывал подобный трюк совершенно бессознательно, а я никогда не обращал на это его внимание. Для меня же данный жест означал, что настало время приступить к обеду.
- Вопросы? Относительно скачек? - спросил Вульф меня.
- Один вопрос, но не о скачках, - взглянул я на Филиппа. - Номер дома на Пятьдесят четвертой улице?
- Триста восемнадцатый. Между Девятой и Десятой авеню.
- У нас, вероятно, будут еще вопросы, - добавил Вульф, - но с ними можно подождать. Вы очень помогли, Филипп, и я перед вами в долгу. Вы работаете сегодня вечером?
- Да, сэр, непременно. До десяти часов.
- Возможно, к вам опять придет мистер Гудвин… Феликс уже принял наш обеденный заказ. Пожалуйста, передайте ему, что можно подавать.
- Слушаюсь, сэр, - поднялся Филипп. - Пожалуйста, сообщите мне, если вам удастся что-нибудь выяснить. Я хотел бы знать. Мне обязательно нужно знать все об этом случае.
Вот так-то. Можно было подумать - перед нами инспектор Кремер.
Между тем Вульф лишь заметил:
- Мне тоже необходимо знать. Скажите Феликсу, что пора сервировать.
Филипп повернулся и удалился, не сказав «да, сэр».
- Он просто гадает - кто из нас убийца: вы или я? - заметил я. - Вероятно, он склонен отдать все-таки предпочтение мне.
Всякий раз, вкушая пищу в «Рустермане», Вульф сталкивается с одной и той же проблемой. Возникает неизбежный конфликт. С одной стороны, Фриц - лучший повар в мире, но, с другой стороны, уважение к памяти Марко Вукчича не позволяет ему давать оценку и критиковать блюда, приготовленные в этом ресторане. В результате Вульф перекладывает всю ответственность на меня. Расправившись с третьей частью своей порции запеченных устриц, он, взглянув на меня, спросил:
- Ну как?
- Вполне съедобно, - ответил я. - Быть может, поменьше бы мускатного ореха, - но, конечно, это дело вкуса, - и, как мне кажется, лимонный сок - из бутылки. Оладьи здесь пекут отменные, однако подают все сразу, кучей, в то время как Фриц выдает одновременно только три штуки: две вам, одну - мне. Но тут уж ничего не поделаешь.
- Мне не следовало тебя спрашивать, - заявил Вульф. - Сплошное бахвальство. Ты не в состоянии определить происхождение лимонного сока в готовом блюде.
Конечно же он пребывал в состоянии раздражения. Согласно введенному им неписаному правилу, говорить во время еды о наших рабочих проблемах запрещалось. Но сейчас у нас не было ни клиента, ни видов на гонорар, и дело, которым мы теперь занимались, носило сугубо семейный характер; Вульфу волей-неволей приходилось о нем думать. И в довершение обслуживал нас не Пьер, которого он больше никогда здесь не увидит, а какой-то венгр или поляк по имени Эрнст, имевший склонность опрокидывать посуду. Между тем Вульф съел все, что нам принесли, включая - по моему предложению - и миндальное слоеное мороженое, а также выпил две чашки кофе. Что же касается темы для разговора, то тут проблем не возникло. «Уотергейт» широко обсуждался в обществе, и Вульф знал об этой афере, пожалуй, больше, чем любая, взятая наугад, дюжина американцев. Ему, например, были известны даже имена деда и бабки Халдемана.
Вульф сперва намеревался еще раз поговорить с Феликсом, но когда мы поднялись из-за стола, он сказал:
- Ты можешь подогнать машину к боковому входу?
- Прямо сейчас?
- Да. Мы навестим отца Пьера Дакоса.
- Мы? - изумился я.
- Разумеется. Если ты доставишь его в наш дом, нам могут помешать. Поскольку мистер Кремер и окружной прокурор пока не смогли найти нас, они, возможно, приготовили ордер на задержание.
- Я мог бы привезти его сюда.
- Ему почти восемьдесят лет; возможно, он уже не в состоянии самостоятельно передвигаться. Кроме того, мы, быть может, застанем там и дочь.
- Найти место для стоянки автомобиля в районе пятидесятых улиц - безнадежное дело. Не исключено также, что придется взбираться на третий или четвертый этаж здания без лифта.
- Там увидим. Так сможешь подогнать машину к боковому входу?
Я сказал «конечно» и подал ему пальто и шляпу. И правда - чисто семейное дело. Ради клиента, независимо от важности предприятия и величины гонорара, он никогда бы не согласился терпеть подобные неудобства. Вульф воспользовался служебным лифтом ресторана, а я спустился к главному входу: мне нужно было сказать Отто, куда подогнать машину.
Западные пятидесятые улицы - это смесь питейных заведений, пакгаузов, обшарпанных домов без лифтов, но, как я знал, тот квартал, к которому мы стремились, состоял преимущественно из старых кирпичных особняков, а возле Десятой авеню находилась подходящая автостоянка. По дороге я предложил доехать до гаража, оставить там наш автомобиль, который принадлежит Вульфу и на котором езжу я, и взять такси. Однако Вульф отверг мое преложение. Он убежден, что когда за рулем движущегося транспортного средства нахожусь я, то риск существенно уменьшается. Таким образом, я проследовал до Десятой авеню и на стоянке обнаружил свободное место, всего за один квартал до нужного нам адреса.
