Самым сложным тут был бы перекат. Если подо мной были мелкие и крупные валуны, это могло бы стать для меня фатальным. Я решила довериться ангелам, в чьё несомненное водительство верила с детства и громко позвала их на помощь! Позже, вспоминая момент, я никак не могла взять в толк, как мне хватило времени на все эти мысли и действия.

Внезапно, падение моё сделалось рывками. И я, услышав сдавленный рык, остановилась в метре над водой.

Подняла голову, Иллай висел в страшно перекошенной позе, и мой трос был обмотан вокруг его руки.

Закричала, что есть силы:

- Я в порядке! Отпускай! – одновременно дёргая ручку отцепки.

Ничего не происходило. Я по-прежнему висела на верёвке. Шевелиться было страшно, трос мог серьёзно поранить хранителя. И судя по его неестественной позе и странно запрокинутой голове, именно так и было.

Боже мой! Надо было действовать. Кажется, там оставался Радоглаз. Я закричала:

- Радоглаз! Я не могу отцепиться! Радоглаз!

И в этот самый миг услышала около себя тихое шипение, как сода, на которую пролили уксус, потом резкий палёный запах, а следующую секунду уже стояла по пояс в воде, удивлённо оглядываясь.

Я заметила около себя целый рой вартулов, успела выкрикнуть “Спасибо!”, бросилась что есть мочи на другой берег. А оттуда, к Радоглазовой горе.

Я как раз добралась до хижины, когда Радоглаз подходил к дому с Иллаем на руках.

- Он без сознания, - сказал смотритель коротко, занося его внутрь. Мы уложили юношу на кровать, сняв страховку и верхнюю одежду.

- Уверен, что не стоит её разрезать? Ему, наверное, чудовищно больно.

- Он же без сознания. Не чувствует сейчас ничего. Но надо поторопиться. Кажется, ещё что-то с головой. – Радоглаз был заметно обеспокоен. – Побудь с ним, я скоро.

Пока его не было, я осмотрела руку Иллая. Она была в плачевном состоянии. Боже-мой-Боже-мой-Боже-мой. Тросы сильно перетянули плечо, по-видимому, вывихнув его, ещё и намотавшись вокруг предплечья. На виске было темно розовое пятно. Вероятно, ударился о свой трос, когда пытался удержать меня. Или железные части крепления так неудачно выстрелили. Я потрогала его лоб, он был огненным. Похоже, у него шок. Зато ещё жив, напомнила себе.

Я лихорадочно силилась вспомнить первую помощь при шоке из курса медицины. Это было на первом курсе! Я помнила только, что нужно ввести какой-то гормональный препарат, который можно найти в старой автомобильной аптечке, проткнув его крышечкой, повернув, не помню в какую сторону. Абсолютно бесполезное знание в этой ситуации, к тому же в современные аптечки сейчас кроме зелёнки, кажется, ничего и не кладут.

Я пригляделась к Иллаю, пытаясь разглядеть другие угрожающие симптомы. Пульс был нитевидным и дыхание почти незаметным. Он был бледен, с синими губами. Но это могло быть и из-за обморока. Рука была сильно пережата, с очень широкими красно-бордовыми следами от тросов. И кровообращение в ней надо было бы восстановить, но только, если там не было скрытых раневых поверхностей и цела артерия. Снаружи ран я не нашла, но и не была уверена, что не разорвано что-то внутри.

Боже мой! Я сильно сжала руками голову, пытаясь собраться. Надо было что-то делать.

Я вспомнила, что мама с собой дала мне гомеопатическую аптечку, с подробными инструкциями по-старинке, распечатанными мелким кеглем. Я смеялась над ней, когда собиралась в поход, оказывается, напрасно.

Аптечка была манжетой сантиметров в двадцать шириной и длиной примерно пятьдесят. В неё в три ряда были вставлены пробирки с гомеопатическими горошками. Я схватила инструкцию, выискивая слова “травма” и “шок”.

И буквально на первой странице содержания было: “Арника – травмы любого происхождения, шок, ушибы”. Я благодарно вздохнула, трясущимися руками вынимая из манжеты крошечную пробирку.

Я едва смогла открыть крышку, так стучала зубами и так меня била дрожь. Рассыпав несколько горошин, я все-таки осторожно положила ему за щёку пару крупинок и села рядом.

В конечном счете, это была терапия больше для меня, чем для него. Я просто должна была хоть что-то делать. Я слышала множество чудесных рассказов о гомеопатии и допускала, что это хорошо и полезно, но здесь, вероятно, нужно было что-то более серьёзное.

Спустя пятнадцать минут, я заложила ему за щёку следующую пару горошин, как было написано в инструкции, потрогав лоб. К моему удивлению, он стал немного прохладнее, а дыхание заметнее.

Или это у меня кровь вернулась в конечности, и разница стала не такой контрастной?

- Ну вот, теперь в обмороке ты, красавчик, - из меня вырвался судорожный вздох.

Боже, как страшно. Если через пятнадцать минут ему не будет оказана адекватная помощь, он может погибнуть.

- Помоги же, - прошептала я ангелу, - Прошу.

“Глупо упиваться паникой. Держи поток”.

Действительно, чего я жду? И в тот же миг увидела свет. Он лился уверено и спокойно. Исходя из самой бесконечности, пронизывая всё вокруг широким белым столбом, устремляясь к юноше. Добрый знак. Золотой поток поменьше вплетался в него и шёл от моего сердца, скрепляя повреждённые сосуды и давая команду дождаться помощи.

Что я ещё могу? Что же?!

Я сидела и беспомощно смотрела на его чудовищно бледное лицо, когда он вдруг позвал:

- Дели…

Я вскочила, шепча:

- Я здесь. Не разговаривай, пожалуйста, - неожиданно у меня из глаз побежали слёзы. - Радоглаз пошёл за помощью! Сейчас… Он должен придти уже сейчас!

Терпеть не могла плакать, с детства считая, это проявлением неуместной жалости к себе и потаканием своим слабостям. Мама же утверждала, что это всего лишь от того, что я пью мало чистой сырой воды, и плакать мне попросту нечем! А вот именно сейчас, когда делать этого было никак нельзя, устроила половодье.

Я неловко смахнула слезинки и осторожно коснулась высокого ясного лба юноши, шепча:

- Пожалуйста, держись! Прошу тебя.

Он медленно открыл глаза, и, еле шевеля губами, сказал:

- Ты ревёшь, значит, ты в порядке, - попытался улыбнуться.

- Вовсе нет, - я улыбалась сквозь слёзы, заполнившие мои глаза, и всё вокруг покрылось разноцветными бликами. – Я не реву… Ты спас меня… А я… ничего не могу сделать, - последнюю фразу я произнесла с трудом.

В этот момент в дом ворвался Радоглаз в сопровождении целой толпы вартул. Он осторожно отстранил меня от Иллая и сам шагнул вслед за мной.

- Сейчас… - проговорил он, задыхаясь, – Сейчас… Они всё сделают. Вот увидишь!

Радоглаз обнял меня, за плечи. Я обернулась, в его глазах был ужас похлеще моего.

Вартулы носились вокруг Иллая со скоростью, зафиксировать которую не представлялось возможным. На короткие мгновения, кто-то из них останавливался, и тогда было видно яркий цветной всполох. Постепенно всё пространство вокруг Иллая осветилось разноцветными движущимися огнями, и воздух заметно разогрелся.

Временами я видела белые вспышки, которые будто выстреливали точно в его тело. Спустя приблизительно двадцать минут, шипуны вдруг затихли, медленно колыхаясь над постелью.

Затем, слетевшись в один большой шар, они покачались из стороны в сторону и вылетели из дома в открытую Радоглазом дверь.

Я бросилась следом, сказать хотя бы спасибо, но на улице уже никого не было. Всё-таки они были невероятно быстрыми.

Потом почти бегом вернулась к кровати Иллая, мимо, что-то пытавшегося сказать Радоглаза.

Хранитель спал, глубоко дыша, ровным, крепким сном и выглядел вполне здоровым, даже, будто ещё симпатичнее, чем прежде.

Я выдохнула, осторожно осматривая место, которое поранили верёвки. На руке абсолютно никаких следов произошедшего не было. Огромный синяк на виске тоже исчез, как и пугающая бледность.

- Но как? – задала я шёпотом свой фирменный вопрос Радоглазу.

Тот лишь развёл руками, улыбаясь.

- Он полностью в порядке? Шипуны вылечили его?

Радоглаз кивнул:

- Абсолютно! Можешь не сомневаться! Я ж говорил, вартулы - удивительные!