— Ты только представь, сын, какой порыв праведного гнева охватывал ополченцев, стоило кому-то только постучать к нам в дверь. Святыня сразу же оказывалась в опасности, и наши неслись ей на выручку как угорелые, частенько босяком и в одних трусах. Завидев их, незваные гости сразу же бросались наутек…
— А почему ступени вверх ведут, а не вниз? — не унимался я. — Ведь мы же гораздо выше Западного крыла? — (Ага, именно так все тогда думали). — Да и ополченцам бежать с горы было бы куда сподручнее. Они бы такую скорость внизу набрали…
— Ясно, что выше, — согласился Отец, хотя тут его голосу не хватило уверенных ноток. — Но, ты сам посуди: как можно сейф с Основоположником поставить в подпол? Он нам путь наверх показал, а мы его — ниже плинтуса опускаем?
Объяснение прозвучало вполне убедительно, но я не спешил сдаваться.
— А зачем проход сужается по мере приближения к Госпорогу?
— Это тоже специально устроено, чтобы атаковать неприятеля в сомкнутом строю. Сужающиеся стены автоматически формировали клин. Против него никто не мог устоять…
***
Много позже, уже после Перекраски, я слышал альтернативную версию касаемо причин, побудивших первых чрезвычайников вынести сейф с Основоположником к дверям. Ее напечатала пронзительно желтая стенгазета «Будуар», издававшаяся у нас в Кур1не одним ушлым обетованцем. Так вот, автор статейки утверждал, будто это устроил Отец и Учитель стройбанов, ставший управдомом после смерти Основоположника, которого при жизни ненавидел всеми фибрами своей черной души на почве еще более черной зависти. Разделавшись с Основоположником куском карбида, коварно подложенным в сахарницу к чаю, который обожал босс, негодяй намеревался занять освободившийся стул, но был вынужден, на первых порах, делить его на троих с двумя другими заместителями усопшего. Никто из них не обладал достаточным авторитетом, чтобы целиком узурпировать власть, и им поневоле довелось имитировать коллегиальное руководство. Создавшийся триумвират оказался недолговечным. Отец и Учитель первым нанес упреждающий удар, иначе — не стать бы ему Отцом. Он по очереди выманил коллег на лестничную клетку для задушевного разговора, и больше их никто не видел. Проявленная решительность подняла ему авторитет, но кворум оказался под угрозой. Чтобы исправить положение, Отец и Учитель стройбанов учредил новый коллегиальный орган, куда призвал самих Основоположников, здраво рассудив: будучи мертвыми, они не станут путаться под рукой, зато придадут солидности руководящему звену. Правда, из троих Основоположников Отцу и Учителю удалось заполучить одного, но и этого трофея хватило с лихвой. Хорошенько обработанный хлористым натрием, младший из Основоположников прекрасно легитимизовал новую власть, а большего от него и не требовалось. Стройбанам объявили: вся троица в сборе, дает советы, курируя ударную стройку Светлого чердака. Какого рода связь установлена между новым управдомом и Основоположниками, не уточнялось, но и эта недоговоренность оказалась только на руку. Чем загадочней природа власти, чем сильней от нее веет метафизикой, а лучше — самой откровенной дьявольщиной, тем меньше шансов, что кто-нибудь осмелится оспаривать ее в обозримой перспективе. К тому же, сам Светлый чердак Основоположников, обещанный стройбанам, упорно оставался мечтой вопреки тысячам освоенным кубометрам цемента. Ничего, стройбанам было не привыкать. Сотни лет самодуры морочили головы их предкам — сидням, морковкой в виде призрачного Чердака Архитектора, и, хотя чрезвычайники запретили старую веру под страхом смерти, аллюзии между двумя чердаками просматривались невооруженным глазом. Отец и Учитель стройбанов их сразу же распознал, использовав для обеспечения хорошо известной психологам сублимации, фактически заместив одну веру другой. Именно этот ловкий ход, по сути, и превратил его в Отца и Учителя стройбанов с неограниченными полномочиями пророка, вещающего от имени троих Основоположников, младший из которых был выставлен на общее обозрение в шкафу.
***
Медленно спускаясь по ступеням, рассеянно оглядываю высокие стрельчатые оконные проемы. Во времена Домостроя их заслоняли кумачовые агитплакаты, славившие на все лады Красноблок, его мудрейший домком и уверенно марширующих стройбанов. Последних, кстати, как правило, изображали одинаково, будто однояйцовых близнецов и даже клонов, дорисовывая атрибутику согласно разнарядке, спускавшейся соглядатаями бригадирам. То есть, снабжая попеременно, то касками крановщиков, то кислородными масками внебашенников, то шлемами ополченцев, или кто там еще был востребован на текущий момент, чтобы безумно завращаться безликими колесиками исторического процесса. Одновременно плакаты снабжались лозунгами, куда именно двигать стройбанам в данном конкретном случае. В забой или прямиком в неравный бой. В последнем случае для участников массовки все довольно скоро заканчивалось Голгофой, хотя, при Застое воздуха в отсеках, стройбанам выдавались и по-настоящему праздничные беззаботные дни вроде Дня Стройбана, когда мы поздравляли друг друга с тем, что нам посчастливилось родиться в Красноблоке. Впрочем, дни Ополченца, Крановщика и Внебашенника тоже были по-своему хороши. Правда, их отмечали с меньшей помпой, но все равно широко. Мы с Ритой участвовали в торжествах пару раз, когда были маленькими, что называется, от горшка — два вершка, сидя на плечах у отцов, откуда наблюдать за действом было гораздо удобнее, чем из толпы. И безопаснее, кстати, толчея была аховая, запросто могли и затоптать…
Что тут сказать? То было — ЗРЕЛИЩЕ через заглавные буквы. Отец шел правофланговым, дядя Миша с Ритой на копках-баранках — по левую руку от него. От лаборатории установок ПОЛЫНЬ выделили группу из двух десятков специально отобранных технарей, считавшихся лучшими из лучших. Нам с Ритой льстило, что наши отцы среди них. Отряд нес на плечах весьма искусно выполненную масштабную копию самой первой ПОЛЫНИ, размером с кладовку, а то и больше. Сколоченная из вскрытой лаком фанеры, установка смотрелась исключительно внушительно, но я все равно непатриотично завидовал крановщикам, чья процессия наступала нам на пятки. Крановщики тащили макеты подъемных кранов. Я бы дорого дал, чтобы заполучить себе такую игрушку. Впрочем, то еще что. Впереди нас печатали строй ветераны внебашенники в серебристых скафандрах, я просто глазам не мог поверить, что вижу этих героев вживую. Храбрецы несли тентованный паланкин. Говорили, внутри сверхсекретная катапульта ВОСТОРГ-2, ни у кого в Доме не было ничего подобного.
От одного вида ВОСТОРГА, пускай и под тентом, мы с Ритой пришли в восторг, таращась на процессию, исполинской змеей взбиравшуюся все выше к Госпорогу. От палитры цветов рябило в глазах. Оранжевые каски монтажников мешались с зелеными войлочными пилотками ополченцев, но превалировал, разумеется, кумач. Над колоннами реяли боевые знамена, сотни транспарантов покачивались над головами стройбанов. Справа, загораживая заштукатуренные оконные проемы, висели портреты членов Геронтобюро, главных соглядатаев и Основоположников Красноблока.
Лестница вибрировала под тяжестью сотен подошв, но самого топота было не слыхать. Репродукторы не умолкали ни на минуту. Почти без перерыва гремели строевые марши. Их перекрывал зычный голос Начальника Парада, ежеминутно выкрикивавшего лозунги.
— Да здравствуют героические стройбаны! — надрывался он. — Славься наш мудрый Домком и его передовой отряд, Комитет жильцов-соглядатаев! Ура, товарищи!
— Ура!!! — скандировали сотни глоток.
— Решения Основоположников — в жизнь! — Соглядатаи — ум, честь и совесть нашего Дома!
— УРАААА!!! — громоподобно откликались стройбаны. Все орали, как ненормальные. Иначе было нельзя. Соглядатаи периодически выявляли молчунов, фиксировали и делали оргвыводы. Впрочем, большинство демонстрантов рвало глотки от души. Отчего бы не повопить, раз так надо? Многие на лестнице впадали в настоящий экстаз.
— Стройбаны с неприсоединившихся этажей — присоединяйтесь!!! — вопил, тем временем, Начальник Парада. Маленькими, мы с Ритой нисколько не сомневались: прямо сейчас и набегут. Как ни странно, зверски эксплуатируемые эксплуататорами трудящиеся отчего-то не спешили откликаться, и наши страстные призывы пропадали вхолостую. Нашелся лишь один чудак, бард из Пентхауса по имени Длинный Рид, так вот он клюнул на удочку. Приехал к нам, побродил по отсекам под конвоем соглядатаев, попел, запил, хотел дернуть обратно в Пентхаус, забыл, бедолага про проглоченный крючок. Крючком, кстати, звали тогдашнего главного соглядатая и кандидата в члены Геронтобюро, он был необыкновенно крут, соскакивать никому не давал. В итоге, для глупого барда все это печально закончилось. Больше желающих не нашлось. Быть может, их отпугивали глубокоэшелонированные полосы препятствий вдоль всего ССанКордона? Или угнетенные не слышали нашего зова из-за добротных звукоизоляционных матов, выложенных вдоль стен тремя рядами? Как знать…
