– Дисбат? – с надеждой спросил Барский.

– Дембель, ласточка моя, и не только дембель, но и трехкомнатная квартира в центре города, автомобиль и дача. Кстати, именно в том году меня не пустили на работу в Лондон из-за того, что моя дочка умудрилась попозировать какому-то итальяшке-фотографу, учти, в совершенно одетом виде.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Барский. – И этой гниде доверили работу над сверхсекретнейшим оборонным проектом?

– А кому же еще нужно было ее доверить, как не автору? – вопросом на вопрос ответил Сияпин. – Больше того, ты помнишь прошлогоднюю сделку с Малайзией о продаже ей наших истребителей? Мы на этом заработали почти восемьдесят миллионов долларов. Так вот, эти летающие гробы и гроша ломаного не стоили бы, если бы не компьютерные системы автопилотирования и наведения, которые придумал Фима Лифшиц. В результате сейчас он живет так, как ни в каком Израиле бы не смог. У него нет проблем с жильем, приходящие домработницы поддерживают дом и дачу в идеальном порядке, холодильник по утрам забит битком продуктами, когда он желает съездить на работу, к дому подкатывает черный лимузин с шофером. Правда, с деньгами еще не все ладно, поскольку началась конверсия и завод частично перепрофилировался и зарплаты стали выдаваться заметно реже, а премии вообще прекратились.

– То есть, вы создали ему все условия для того, чтобы он задумался об эмиграции.

– Он невыездной до конца жизни.

– То есть, вы и это ему объяснили? Тогда неудивительно, что лошадь увели из стойла, – коротко сказал Барский.

– Может быть, и нет. По мнению руководителей проекта, Лифшиц и так в последние месяцы не знал, над чем работал. Они ставили перед ним конкретные требования, и он разрабатывал схемы, которые могли бы функционировать определенным образом в пределах заранее заданных параметров. Но он не имел представления о том, над чем шла работа в целом.

– Да ну? – скептически обронил Барский.

– По крайней мере, так они говорят.

– Остается надеяться, что это действительно так, – отозвался Барский. вставая.

– Эй! Меня не интересует, как ты там строишь отношения с оборонкой, – торопливо сказал Сияпин. – Мне надо поговорить с этой его любовницей.

– Никаких проблем. Дам тебе знать через пару часов.

Барский вышел, не обращая внимания на то, что пытался втолковать ему Сияпин.

– Не нравится мне это дело, – сказал майор Зацепин. – И от тебя я что-то не вижу помощи, Валера.

Барский смотрел поверх головы следователя на портрет Дзержинского. Интересно, подумал он, почему в зданиях, где люди служат закону, всегда царит угрюмая атмосфера?

– Девушка ничего не знает об убийстве.

– Это я сам решу, – сказал Зацепин, глядя на Барского через нижнюю половину бифокальных очков. – Я не хочу думать, что она замешана в этом деле. Из материалов о ней следует, что она девушка порядочная, хоть и взбалмошная. Единственный человек с сомнительной репутацией в ее окружении – это ты. Но в силу каких-то причин в ее квартире прирезали урку. Ты говоришь, что девушку выманили телефонным звонком незадолго до того, как это случилось. Совершенно очевидно, что в ее квартире было нечто, привлекающее внимание не только блудного урки. Не думаю, что мое желание задать ей несколько вопросов выглядит так уж неразумно.

– Как насчет завтра? – спросил Барский.

– Какого черта, завтра? – парировал Зацепин. – Убийца разгуливает на свободе, а ты хочешь, чтобы я отказался от встречи с девкой, у которой может быть необходимая мне информация, только на том основании, что ее это расстроит. Послушай, Барский…

– Мне безразлично, расстроится она или нет. Мне не безразлично то, что ее могут прихлопнуть. Мы имеем дело не с убийцей-одиночкой, – прервал его Барский. – Я предлагаю сделку. Ты мне отдаешь Фиму Лифшица, и через полчаса Наташа будет у тебя.

– Лифшиц, – проворчал Зацепин. – Всем он нужен, и тебе, и ФСБ, и вы пытаетесь обскакать друг друга, чтобы заполучить его раньше других. Я бы тоже не отказался побеседовать с ним пару часов, хотя бы для порядка.

– Ты хочешь сказать, что Лифшицем должен заниматься именно ты? – вопросительно поднял бровь Барский.

– Бред! ФСБ считает, что его нет в городе, а они редко ошибаются. Сияпин думает, что ты ввязался в это дело из-за этой его девчонки и ее сестрицы. Из всех ее знакомых только он один выбивается из общего ряда. И поскольку им так интересуются наверху, то мы, низовая розыскная структура, должны отойти на второй план. – Он чиркнул зажигалкой и начал раскуривать сигарету. – Я почти решил положить этому конец.

– То есть? – мягко спросил Барский.

– Я могу тебя засадить за то, что ты мешаешь правосудию. Прячешь потенциального свидетеля. Не сообщаешь о преступлении. Укрываешь…

– Именно я сообщил о преступлении. И давай не будем говорить об этом, потому что ничего такого ты мне не сделаешь. И я не собираюсь объяснять, почему именно.

Зацепин пожал плечами.

– Может быть, в другой раз. Почему бы тогда тебе не пойти отсюда на хер? В таком случае я мог бы закрыть дело вне зависимости от тебя.

– Идет. Только скажи мне, что ты нашел в квартире.

– Ты же там был.

– У меня не было времени заниматься отпечатками пальцев.

Зацепин вздохнул.

– Сохранившиеся отпечатки ничего не дают. Несколько твоих. Несколько – того парня на вещах, которые он потрошил. Отпечатки Наташи и Марины. Из них свежие принадлежат только Наташе и жмурику. Внутренняя дверная ручка вытерта.

– А Лифшиц?

– Мы нашли несколько отпечатков, которые могли принадлежать ему, но все они старые. Возможно, три или четыре недели.

– На ноже тоже ничего?

– Ну да. Ручка кустарная, на лезвии следов нет. Он сделан их рессорной стали, довольно прочной. Другими словами, у нас нет ничего, кроме сильного желания поговорить с хозяйкой квартиры.

Барский встал и потянулся.

– Звучит вполне разумно. Подожди пару часов. Я тебе позвоню.

Судя по выражению лица Зацепина, он не очень в это верил.

Барский не пытался оторваться от черной «девятки», пристроившейся за ним у прокуратуры. Такая же машина ждала его возле дома.

Он не спеша собрал кое-что из одежды Марины и аккуратно сложил свои вещи в большую кожаную сумку. Потом он позвонил в бутик женской одежды, где знали Наташу, и оставил заказ. Там пообещали, что через полчаса все будет готово. После этого Барский связался с Зацепиным.

– Наташа Малютина будет у тебя через три часа, если ты готов выслушать мои условия.

– И что это за условия? – с недоверием в голосе спросил Зацепин.

– Сними наблюдение с моей квартиры и избавь меня от хвоста. Когда закончишь разговор с ней, посади ее в такси и не пытайся проследить, куда она поедет.

– Существует вероятность, что после окончания разговора с ней у меня возникнет желание запереть красотку. Так что не пойдет.

– Мне наплевать, запрешь ты ее или нет, хотя я думаю, что тебе вряд ли придется это сделать. Я просто не хочу, чтобы ее проследили до того места, где я ее прячу. И уж, конечно, я не хочу, чтобы об этом пронюхали убийцы Насоса. По-моему, это честно.

– Обычно тут еще бывают какие-нибудь уловки.

– Никаких уловок, – раздраженно ответил Барский. – Черт, я же даю тебе девушку. Но не хочу, чтобы ты ее просто взял и запер в камеру.

– А если мы решим, что она нуждается в защите милиции? Что тогда?

– Ну, так и охраняйте ее. Главное, чтобы ее не убили, когда она начнет разгуливать по улицам. – И Барский повесил трубку.

Налив себе воды, он выглянул на улицу. Через несколько минут обе милицейские машины уехали. Он решил, что неплохо было бы доложиться начальству, и открыл ключом небольшой шкафчик, в котором стоял телефон со скремблером. Это была прямая правительственная линия, та самая, которая во времена оны именовалась «вертушкой».

– Барский, – сказал он оператору. – Соедините меня с генералом Кравцовым, пожалуйста.