– Конечно. Только с чего ты взял, будто я хочу обидеть твоего отца? Чушь какая-то… Я это делаю исключительно для рекламы.

– Черта с два! Я вас раскусил. Вы ведете нечестную игру против моего отца. Отстань, сестра!

– Ты ошибаешься, мой мальчик, – терпеливо произнес Пратт. – Я на это не способен. Послушай, что́ я тебе скажу. Насколько мне известно, лучший бык твоего отца уже довольно стар. Так вот, если бы твой отец пришел ко мне, когда я купил Цезаря, я бы просто подарил ему быка. Ей-богу, подарил бы.

– Так я вам и поверил! – Клайд кипел от негодования. – Сегодня весь Кроуфилд только об этом и говорит. Конечно, мой отец, как член Гернсейской лиги, тоже в курсе дела. Он предвидел, что у Беннета и Каллена ничего не выйдет. Зная вас с детства, он был уверен, что вы от своего не отступитесь. Моей сестре взбрело в голову приехать сюда и попытаться вас уговорить, и я согласился. По дороге мы встретили Беннета, Каллена и Дарта. Они рассказали нам, что́ здесь произошло. Тем не менее мы приехали, хотя я не могу понять зачем. А теперь я хочу заключить с вами пари. Вы когда-нибудь заключаете пари?

– Ну, вообще-то я этим не увлекаюсь, – пожал плечами Пратт, – но иногда не против дружеского пари.

– Что вы скажете насчет дружеского пари со мной? Скажем, на десять тысяч долларов?

– По какому поводу?

– Бьюсь об заклад на десять тысяч долларов, что вам не удастся зарезать Гикори Цезаря Гриндена.

– Клайд! – воскликнула Нэнси.

Вульф прикрыл глаза. Послышались оживленные возгласы, даже Лили Роуэн казалась заинтересованной.

– А что может мне помешать? – спокойно спросил Пратт.

Клайд поднял обе руки ладонями вверх.

– Принимаете пари или нет?

– Десять тысяч долларов, что я не зарежу Гикори Цезаря Гриндена?

– Да.

– За какой срок?

– Скажем, в течение недели.

– Хочу предупредить, что я советовался с юристом. Нет такого закона, который мог бы воспрепятствовать мне это сделать, каким бы чемпионом породы Цезарь ни был.

Клайд молча пожал плечами. Его лицо приняло выражение, которое я частенько наблюдал у игроков в покер.

– Что ж… – Пратт скрестил руки на груди. – Это становится интересным. Ну, тогда по рукам. Подпишем чеки?

Клайд вспыхнул.

– Банк не оплатит мой чек. Вы это прекрасно знаете. Но если я проиграю, то заплачу́…

– Ты предлагаешь джентльменское пари? Мне?

– Можете это так называть. Джентльменское пари.

– Мой мальчик, я польщен твоим доверием, но не могу согласиться на такие условия, когда речь идет о десяти тысячах долларов. Боюсь, что не стану заключать пари, пока не узнаю, насколько ты платежеспособен.

Клайд рванулся из своего кресла. Мои ноги мгновенно подобрались для прыжка, но Нэнси Осгуд удержала брата. Она попыталась увести его, лопоча что-то насчет того, что им нужно спешить, но он вырвался, оттолкнул ее и свирепо уставился на Пратта, стиснув зубы.

– Как вы смеете сомневаться в слове Осгуда? Ладно, в таком случае я выиграю у вас эту сумму, раз деньги для вас самое главное! Будет ли достаточно, если мой отец позвонит вам и подтвердит мою платежеспособность?

– Так ты действительно хочешь держать пари?

– Да.

– На десять тысяч долларов? В присутствии этих свидетелей?

– Да.

– Ладно, согласен. Если отец даст гарантию, тогда по рукам.

Клайд повернулся и вышел, ни с кем не попрощавшись. Бронсон отставил свой бокал и последовал за приятелем. Нэнси, хоть она и была очень встревожена, задержалась, чтобы немного сгладить впечатление от невоспитанности своих спутников.

– Тут попахивает чем-то скверным, – задумчиво произнесла Лили Роуэн. Она указала мне на место рядом с собой, где сидел раньше Джимми Пратт. – Сядьте сюда, Эскамильо, и поведайте мне, что́ произойдет дальше.

Я встал, со свойственной мне грацией подошел к ней, сел, завладел ее левой рукой и внимательно уставился на ладонь.

– Значит, так, – начал я. – Вы будете счастливы, но однажды, путешествуя под водой, натолкнетесь на лысого мужчину, сидящего среди водорослей. Вы подумаете, что это водяной царь, но он заговорит с вами по-русски. Вам покажется, что вы поняли, о чем он говорит, но через некоторое время вы, к своему великому ужасу, поймете, что ошиблись. Дайте-ка мне другую руку для сравнения.

Тем временем Джимми Пратт страстно убеждал в чем-то своего дядю:

– Вы позволили ему разговаривать с вами в таком тоне?! Мне хотелось ударить его! И я бы его ударил…

– Ладно, Джимми, – примирительно проговорил Пратт. – Ты бы не посмел поднять руку на Осгуда. Успокойся, мой мальчик. Кстати, если ты так агрессивно настроен, не согласишься ли помочь нам постеречь быка? Боюсь, нам придется не спускать с него глаз этой ночью.

– Вообще-то, дядя… – замялся Джимми. – Дело в том… Я уже говорил, что не одобряю этого. Такой бык… Как-никак чемпион…

– Значит, ты не хочешь там подежурить?

– Я бы не хотел в этом участвовать, дядя Том.

– Ну, ладно. Надеюсь, что мы и сами справимся. Как вы считаете, мистер Вульф, имею я право съесть собственного быка?

Вульф пустился в пространные философские рассуждения о писаных и неписаных законах, духовной ответственности и бычьей генеалогии. Он говорил возвышенно и страстно, и вскоре всем присутствующим уже казалось странным, что они могли волноваться из-за таких пустяков, как ссора Пратта с Осгудом, или барбекю из Цезаря, или пари на десять тысяч долларов.

Закончив свой монолог, Вульф обратился ко мне с предложением: поскольку мы приняли любезное приглашение мистера Пратта отужинать с ним, нам не мешало бы переодеться, для чего следовало достать из машины багаж. Джимми предложил было свои услуги, но Кэролайн сказала, что это должна сделать она, так как ей предстояло отвезти нас в Кроуфилд.

Я последовал за ней к машине. Увидев поодаль, под деревьями, кучу земли, на которой лежали кирки и лопаты, я остановился. Я заметил ее еще тогда, когда нас везли к дому, но не знал, для чего она предназначена.

– Там яма, где будут жарить быка? – осведомился я.

Кэролайн кивнула.

– Ужасно, конечно, но я не могу придумать подходящей отговорки, чтобы отказаться от дядиного приглашения участвовать в этом пиршестве. Залезайте в машину.

Когда мы выехали на дорогу, я спросил:

– Не мое это дело, но зачем все это понадобилось? Действительно для рекламы или чтобы утереть нос Осгуду-старшему?

– Не знаю… Мне надо подумать.

Я замолчал. Минуту спустя мы достигли места аварии. Кэролайн развернула свою машину перед останками нашей. Я выбрался наружу. Деревья и телеграфные столбы, озаренные последними лучами заходящего солнца, отбрасывали длинные тени на зеленый ковер пастбища. На другом конце выгона я увидел Монта Макмиллана, который внимательно смотрел в нашу сторону. Возле валуна величественной поступью прогуливался бык, выглядевший еще крупнее, чем прежде. Теперь, когда мне не грозила опасность, Цезарь казался красавцем.

Перетащив два чемодана, два саквояжа, опрыскиватель и корзины с цветами, я снова запер машину, в последний раз взглянул на быка, которого скоро должны были зажарить и подать на стол порциями по четыреста пятьдесят долларов каждая, и занял свое место рядом с мисс Пратт. Я по-прежнему молчал, ожидая, пока она заговорит, и наконец дождался.

– Я хочу сказать вам, о чем думала.

Я вежливо кивнул.

– Я думала о Лили Роуэн.

– Она зовет меня Эскамильо. Рассказала, что вы собираетесь завтра на ярмарку, и предложила пообедать с ней.

– И что вы ответили?

– Сказал, что не могу, так как не умею вести себя за столом. А на самом деле я просто не люблю кормить других за свой счет.

Кэролайн фыркнула:

– Она не собиралась кормиться за ваш счет. Она бы сама заплатила. Лили очень богата. Но она вампир. Она очень опасна.

– Вы имеете в виду, что она впивается людям в горло и пьет их кровь?

– Я имею в виду то, что сказала. Раньше разговоры об опасных женщинах я считала романтическими бреднями. Но Лили Роуэн действительно опасная женщина. Затрудняюсь даже сказать, скольких мужчин она погубила бы, если бы не ее лень. Я знаю троих, которых она свела с ума. Вы видели Клайда Осгуда. Он, конечно, не Адонис, но по-своему довольно красив. Ему двадцать шесть лет, как и мне. Многие поколения Осгудов владели этой землей, да и сейчас у них несколько тысяч акров. После окончания колледжа Клайд обосновался здесь и вел дела своего отца, который занимался политикой. Говорят, Клайд неплохо справлялся. Но два года назад он познакомился в Нью-Йорке с Лили Роуэн, и она вскружила ему голову. Она не впилась ему в горло, а просто проглотила его со всеми потрохами. А прошлой весной выплюнула. Это звучит не слишком красиво, но разве можно красиво описать поведение жабы? Клайд с тех пор не возвращался сюда. Он слонялся по Нью-Йорку, пытаясь увидеть ее или заставить себя не искать с ней встреч. Не знаю, зачем он оказался здесь. Возможно, узнал, что она приехала.