Бормотанье. Наговоры.
Шепоток бежит рысцой.
Звуки-крохи. Звуки-воры.
Звуки — с хитрой хрипотцой.
Пёстрых слов тасуя карты,
Цедят песенку одну
Доморощенные барды,
Исщипавшие струну.
Голоском, подобным зуду,
Тянут так, что бог спаси...
Сколько их теперь повсюду
Расплодилось на Руси!
С тощей песенкой на пару,
С немудрёною строкой,
На миру казнят гитару
Бесталанною рукой.
Шепоток бежит сторонкой,
Мелким бесом стёжки вьёт...
Где ты, удаль песни звонкой,
Той, что за душу берёт?!
Где ты, рек великих вече,
А не слепенький поток?
Где ты, голос человечий,
А не микрофонный ток?!
Не узорные разводы.
Не кривлянье естества.
Где ты, голос — дар природы?
Где ты, искра волшебства?
Я кричу, как от удара,
Оттого, что на стене
Убиенная гитара
Молча
жалуется
мне...
Паразит
Две руки у тебя. А зачем?
Для чего тебе руки, скажи?
— Как зачем? Я ведь всё-таки ем.
Надо вилки держать. И ножи!
Две ноги у тебя. Две ноги.
А зачем? Ты ответить готов?
— Как зачем? Надо делать долги,
А потом убегать от долгов!
А глаза? Голубые глаза?
Для чего? Что ты видишь, ответь?
— Для чего? Чтоб тянулась слеза,
Чтобы люди могли пожалеть.
А спина? Что носил на спине?
Поднял в жизни когда-нибудь кладь?
— На спине? А зачем это мне?
Ведь спина для того, чтоб... лежать...
Ну, а совесть? Как быть тебе с ней?
Жить всю жизнь у чужого огня?
— Ну и что ж? Разве столько людей
Одного не прокормят меня?!
Прорицатели
Прорицателей ужасных
Столько стало — счёта нет.
Говорят, земля погаснет
Через тридцать тысяч лет.
Говорят, исчезнут люди.
Страны вымерзнут подряд.
И еще чего-то будет,
Говорят.
Я не знаю, в чём примета,
Только знаю я одно:
Про тебя, земля, вот это
Говорят уже давно.
Та седая небылица
Совершает свой набег,
А земля себе вертится
Вот уже который век.
Что ей только не пророчат!
Зло сулят, грозят бедой,
А она вовсю хохочет
Переливчатой водой.
А она вовсю смеётся
Спелым золотом жнивья.
Кто сказал, что сгинет солнце,
Что застудится земля?!
Ей кружиться по орбите
И нести тепло и свет.
А не верите — зайдите
Через тридцать тысяч лет.
***
Зачем архипелаги открывать?
Не лучше ли улечься на кровать?
Зачем лететь к Венере и к Луне?
Не лучше ли, когда они в окне?
Зачем у океана щупать дно?
В любом тазу заметнее оно.
Зачем сбивать затворы с теорем?
Зачем? Зачем? Зачем? Зачем? Зачем?
Да всё затем, что иначе Земля
Осталась бы на уровне нуля.
И человек, не сосчитавший звёзд,
Не встал бы с четверенек в полный рост.
И те стихи, что я тебе принёс,
Погибнут без есенинских берёз...
***
Был человек с собой на «Мы»
И говорил беспечно:
— Да, есть у нас еще умы,
И это мы, конечно!
Уйдем — и сгинете. Беда.
И всё. И горстка пыли.
И он ушёл. А как? Когда?
Об этом все забыли.
Щедрость
Я был
вчера
осой
ужален.
И был укус ее кинжален.
А ей
от этого
укуса -
-Ни мёда в рот, ни хлеба куса.
Зачем осе такой укус?!
А у неё
особый
вкус.
Особый нрав. Особый глаз.
Особой
щедрости
запас:
Она (заметьте!) очень рада
Отдать вам все запасы... яда.
Безликость
Прочтёшь стихи — ни запаха, ни цвета. Синтетика... Она теперь в чести.
В таких стихах нет ни зимы, ни лета.
Ни птицам петь. Ни дереву цвести.
А всё на месте. Свинчено на диво.
Всё пригнано. Да так, что не дыши.
И всё тут есть. И вроде всё красиво.
Единственно, чего тут нет,— души.
Да собственного зрения. При этом.
Да той, природной сути мастерства,
Когда своим, а не сторонним светом
Живёт любая клетка естества.
А то ведь вот какая незадача:
Вдоль хилых синтетических кривых
Бредут стихи — не хохоча, не плача,
Не трогая ни мёртвых, ни живых.
О серый яд безликого эрзаца!
Так гладко всё, что можно уморить.
А песням надо плакать. И смеяться.
И ненавидеть. И боготворить.
А тут — прочтёшь — ни запаха, ни цвета.
Синтетика... Она сейчас в чести.
И ни зимы в стихах таких. Ни лета.
Ни птицам петь. Ни дереву цвести.
Клятвы
Тот, кто пишет о совести
Очень длинные повести, -
Тот легко и прекрасно
Отмахнётся от совести.
Тот, кто честью своею
Клянётся отчаянно,—
Тот, наверное, служит
В подручных у Каина.
Тот, кто криком кричит
О своей откровенности,—
Тот затянет петлю на тебе
В совершенности.
