— Пусть госпожа предоставит его жрецам и вверится ей, Соа, и она спасет ее!

Одна мысль о таком спасении возмутила девушку, и она стала упрекать Соа. Но старуха была непоколебима. Леонард уже вытащил уцелевший у него револьвер и хотел убить ее, но Хуанна остановила его. Тогда он велел Франциско принести веревку, чтобы связать Соа.

Франциско вышел и тотчас же вернулся в сопровождении Оттера. Месяц беспутства наложил свою печать даже на железную натуру карлика. Его блестящие черные глаза были красны, руки дрожали, и он даже не мог твердо держаться на ногах.

— Ты опять пьян! — сказал Леонард. — Ступай прочь, мы здесь в горе и не хотим иметь дела с пьяницами. А теперь, Франциско, дайте мне эту веревку.

— Да, баас, я был пьян, — смиренно отвечал карлик, — надо выпить перед тем, как идти на смерть.

— Слушай, — сказал Леонард, — пока ты веселился, последние из людей Мэвума исчезли, и вот что осталось вместо них! — И он указал на ножи.

— Вот как, баас, — ответил Оттер, — ну, мы от этого немного потеряли, на них было мало надежды. Однако я хочу стать снова мужчиной, чтобы собственноручно задушить этого колдуна Нама!

— Скоро тебя самого задушат, Оттер, — сказал Леонард. — Смотри, перестань пить, а то я буду бить тебя!

— Я уже трезв, баас, в самом деле. Прошлой ночью я был пьян, но сегодня ничего не осталось, кроме сильной боли здесь! — И он хлопнул рукой по своей большой голове. — Зачем ты хочешь связать эту старую корову Соа, баас?

— Она грозит нам, Оттер. Она говорит, что предаст нас. Слушай, — продолжал Леонард, — мы должны сторожить эту женщину днем и ночью. Твоя очередь начнется с этой ночи — авось, это удержит тебя от пьянства!

Связав Соа самым надежным образом, они положили ее в угол комнаты, и весь день Франциско и Леонард сторожили ее. Старуха не оказала никакого сопротивления, когда ее связывали, и не произнесла ни одного слова. Очевидно, после взрыва бешенства наступила реакция, и, утомленная, откинув голову назад, она заснула или сделала вид, что спит.

День прошел спокойно, без всяких происшествий. Олфан посетил их и сообщил, что волнение в городе все усиливается. Невиданная ранее продолжительность холодной погоды приводила народ в суеверную ярость, которая, несомненно, должна вскоре вылиться в ту или иную форму насилия. Жрецы прилагали все усилия к тому, чтобы разжечь страсти, но непосредственной опасности еще не было.

После заката солнца Леонард и Франциско вышли на двор посмотреть на состояние погоды, но ничего утешительного не было: небо было так же, как и прежде, пасмурно, и дул пронизывающий, холодный ветер.

Возвратившись во дворец и строго наказав Оттеру наблюдать за Соа, они завернулись в свои одеяла и легли спать. Хуанна была уже в постели, поставленной непосредственно по другую сторону занавеса, у которого спали они, так как Хуанна боялась спать одна.

Среди ночи Леонард открыл глаза, услышав чьи-то шаги, и тотчас же протянул руку к занавесу, чтобы убедиться в безопасности Хуанны. Она была там, и ее пальцы инстинктивно сжали его руку. Тогда он взглянул в другую сторону и увидел причину своего беспокойства. В дверях комнаты стояла невеста Змея, Сага, с зажженным факелом в одной руке и сосудом в другой. Красивая молодая женщина выглядела чрезвычайно живописно при свете факела, озарявшего ее благородную фигуру.

— В чем дело? — спросил Леонард.

— Все благополучно, баас, — ответил Оттер, — старуха под крепким надзором. Сага принесла мне воды, вот и все. Я просил воды, ибо внутри меня бушует пламя, и голова сильно болит. Не бойся, баас, пока я на часах, я не буду пить пива!

— Держись подальше от твоей жены, — ответил Леонард. — Скажи ей, чтобы она ушла прочь!

Леонард снова заснул, на рассвете его разбудил Оттер, громко окликнувший его печальным голосом:

— Баас, иди сюда!

Леонард, вскочив с постели, побежал к тому месту, где находился Оттер, и увидел, что Соа исчезла. Веревка, которой она была связана, валялась на полу.

— Негодяй! — рассвирепел Леонард, схватив Оттера за плечи. — Ты заснул, и она убежала. Теперь мы погибли!

— Да, баас, я заслужил это. Однако мне совсем не хотелось спать, пока я не выпил этой воды. Я никогда не спал на часах, баас!

— Оттер, — сказал Леонард, — твоя жена опоила тебя сонной водой?

— Может быть, баас. Но куда же ушла старуха?

— К Наму, своему отцу! — ответил Леонард.

Пока Леонард и Оттер говорили о внезапном исчезновении Соа, интересный разговор происходил ярдах в трехстах от них, в секретной комнате храма. В комнате были Нам, Соа и Сага. Нам в это утро проснулся рано, задолго до рассвета. Сидя один в маленькой комнате, он предавался размышлениям. Действительно, ему было о чем подумать.

Боги, служению которым он посвятил свою долгую жизнь, явились в образе людей и разрушили весь религиозный церемониал, без которого его должность лишается ореола, а его могущество становится мифом, да и сами они враждебно относятся к нему. И действительно ли это боги? По виду в них нет ничего божественного: Хуанна — просто прекрасная женщина, а Оттер, видимо, — обыкновенный карлик, довольно разнузданного характера. Против божественности этих лиц говорило и то обстоятельство, что с прибытием их в стране вовсе не водворилось благополучия; напротив, погода установилась такая дурная, какой уже давно не было.

Так размышлял Нам. Вдруг его мысли были прерваны стуком в дверь.

— Войди! — сказал он, накидывая на плечи козью шкуру. Вошел жрец с зажженным факелом в руке, а за ним две женщины.

— Кто это? — спросил Нам, указывая на вторую женщину.

— Это служанка Аки, отец! — ответил жрец.

— Отведи ее в сторону и наблюдай за ней. Ну, Сага, рассказывай. Во-первых, какова погода?

— Очень пасмурно, отец, солнца не видно из-за густого тумана!

— Я догадывался об этом потому, что мне холодно даже здесь! — И он плотнее закутался в свое платье. — Еще несколько дней, и… — жрец остановился и затем продолжал: — Скажи мне о Джале, твоем господине!

— Джаль такой же, как и раньше: весел и немножко пьян. Он говорит на нашем языке плохо, но в последний раз, выпив, запел песню о подвигах того, кого они называют Избавителем. В песне говорилось о том, как он избавил богиню Аку от плена. Так, по крайней мере, поняла я эту песню!

— Может быть, ты неверно поняла? — спросил Нам. — Скажи, внучка, ты все еще почитаешь этого бога?

— Я почитаю бога Джаля, а мужчину, жителя вод, ненавижу! — пылко проговорила Сага.

— Вот как! Всего два дня тому назад ты говорила мне, что любишь его и что нет такого бога, как этот мужчина, и нет такого мужчины, как этот бог!

— Это правда, отец, но теперь, когда он оттолкнул меня, сказав, что я надоела ему, и стал ухаживать за моей собственной служанкой, я требую жизни этой служанки!

Нам мрачно улыбнулся.

— Быть может, ты требуешь также жизни бога?

— Да, — ответила она без всякого колебания, — я хотела бы видеть его мертвым, если это возможно!

Нам опять улыбнулся.

— Однако, внучка, у тебя характер совсем такой же, как у твоей бабки, моей сестры. Та заставила принести в жертву трех мужчин, возбудивших ее ревность. Ну, а что нужно этой женщине?

— Она была связана по приказанию Аки, и Джаль стерег ее. Но я напоила сонным питьем Джаля и, развязав ее, секретным ходом привела сюда, так как она желает говорить с тобой.

— Но ведь я не понимаю ее языка!

— Она, отец, понимает наш. Если бы она родилась в нашей земле, и то не могла бы говорить лучше!

Удивленный Нам позвал жреца и приказал ввести чужестранку.

— Ты хочешь говорить со мной? — спросил он Соа.

— Да, господин, но наедине. То, что я скажу тебе…

Нам рассмеялся.

— Не бойся, — сказала Соа, читая его мысли. — Видишь, я безоружна.

Нам приказал всем уйти и, когда дверь за ними закрылась, вопросительно посмотрел на Соа.

— Скажи мне, кто я такая? — начала она, снимая покрывало со своей головы и поворачивая лицо к свету факела.