Мы работали, работали, работали! О, нелегкое это было дело проложить туннель в девственной скале, с помощью неопытных рабочих и завершить работу к определенному сроку. Возникали тысячи неожиданных затруднений, и одно за другим мы устраняли их. Мы избегали смертельных опасностей. Вся ответственность за эту громадную работу лежала на плечах одного Оливера Орма, который, хотя и был инженером по образованию, не обладал большим опытом в подобного рода предприятиях. Однако он справлялся с трудностями поистине героически и работал сам, не покладая рук и повсюду поспевая вовремя. Ведь если бы в его расчеты вкралась малейшая ошибка, вся работа оказалась бы ненужной тратой времени и труда, так как мы взорвали бы только кусок скалы. Затем надо было решить вопрос о силе взрыва, для чего взрывчатое вещество нужно было распределить надлежащим образом во избежание нежелательной утечки расширяющихся газов.

Наконец после сверхчеловеческих усилий туннель был готов. Весь наш запас взрывчатых веществ, составлявший груз четырех верблюдов, мы поместили в отдельных камерах, выдолбленных в той самой скале, из которой был высечен и самый сфинкс. Каждая камера была такого объема, что в ней как раз умещалось необходимое количество взрывчатого вещества.

Камеры эти помещались на расстоянии приблизительно двадцати футов друг от друга, хотя, если бы у нас было время, эти расстояния должны были бы равняться по меньшей мере сорока футам, чтобы сила взрыва была больше. Согласно математическим выкладкам Оливера, взрывные камеры находились в самом центре основания идола, приблизительно в тридцати футах ниже него. В действительности расчет был не совсем точен и они находились несколько восточнее, ближе к голове, и несколько выше, чем предполагал Орм. Но если вспомнить, что ему так и не удалось произвести обмеры колоссальной статуи, которую он видел-то всего один раз, к тому же сзади и в условиях, нисколько не располагавших к точности наблюдений, приходится только удивляться незначительности его ошибки.

Замечательнее всего то, что план, построенный на основе одной только гипотезы, был выполнен точно до конца.

Итак все было готово: взрывчатое вещество и детонаторы положены на место, проведены провода к батарее — все это Орм и Квик сделали своими руками в спертом и душном воздухе туннеля. Теперь началась новая работа — надо было наполнить туннель камнями и замуровать его, не повредив при этом провода, чтобы при взрыве газы не ринулись по линии наименьшего сопротивления, по туннелю в Могилу Царей. Для провода пришлось пробить в скале небольшой канал, а не то его легко могли бы оборвать.

Было условлено, что взрыв должен произойти в ночь полнолуния, когда, как нам сказали, — а разведчики подтвердили это, — должна состояться свадьба моего сына с дочерью Барунга в городе Хармаке. Выбрана была именно эта ночь, так как султан говорил, что до тех пор он не начнет военных действий; и потому что моего сына не должно быть тогда внутри идола и потому еще, что там наверняка останется лишь небольшая группа жрецов и воинов, а мы не хотели лишнего кровопролития.

Наступил день взрыва. Все для него было подготовлено, только самый туннель еще не полностью завалили камнями и обломками скал, и около сотни человек без устали занимались этим. Провода провели в ту самую комнату, где Фараон перегрыз горло Шадраху, и здесь их присоединили к электрической батарее. Мы сидели вокруг нее, выглядевшей так невинно, совсем как колдуны вокруг котла, в котором варится их чудодейственное зелье. Но мы не склонны были шутить, да и кто вспомнил бы о шутке в таких обстоятельствах? Орм, похудевший и побледневший, не в силах был ни есть, ни курить, и мне с трудом удалось уговорить его выпить немного местного вина. Он даже не хотел пойти посмотреть, как кончают замуровывать туннель, не хотел проверить целость проводов.

— Вы сами можете все проверить, — сказал он, — а я сделал все, что мог. Теперь пусть что будет, то и будет.

Поев в полдень, он лег и проспал несколько часов. Около четырех часов те, кто заканчивал работу у входа в туннель, сделав все, что от них требовалось, прекратили работу и под наблюдением Квика удалились из подземного города.

Тогда мы с Хиггсом взяли лампы и пошли вдоль проводов, которые были проложены в неглубокой канавке, проверяя их сохранность. Убедившись, что все в порядке, мы вернулись в храм и у его дверей нашли Яфета, который в прошлом при всех обстоятельствах был нашей опорой и надежным помощником. Без его содействия нам не удалось бы пробить туннель — во всяком случае в такой короткий срок.

При свете ламп мы заметили, что он чем-то очень напуган.

— Что случилось? — спросил я.

— О доктор, — ответил он, — у меня есть слова, которые предназначались для ушей капитана Орма. Проведи меня к нему.

Мы объяснили ему, что Оливер спит и его нельзя тревожить, но Яфет продолжал твердить свое и только прибавил:

— Пойдемте со мной, мои слова предназначены также и для ваших ушей.

Мы вошли в небольшую комнату и разбудили Орма, который испуганно вскочил, решив, что что-нибудь случилось в шахте.

— В чем дело, Яфет? Фенги перерезали провода?

— Нет, о Орм, много хуже: я узнал, что принц Джошуа составил заговор и хочет увезти «Ту, чье имя недосягаемо».

— Что ты хочешь сказать? Расскажи, в чем дело, — взволнованно откликнулся Оливер.

— Господин, у меня есть друзья, и тот из них, что одной крови со мной (не спрашивай меня, как его зовут), служит принцу Джошуа. Мы распили с ним по чаше вина, и оно развязало ему язык. Как бы то ни было, вот что он рассказал мне — а я верю ему. Весь наш народ и сам принц, рассказал он, на некоторое время оставил вас в покое. Но он не знает, что может случиться, если вам удастся ваше дело, и боится, как бы абати из благодарности не сделали вас первыми людьми в государстве.

— В таком случае он осел, — перебил его Квик, — абати не знают благодарности.

— Он боится, — продолжал Яфет, — кроме того, еще и другого. Например, Дочь Царей может выразить свою благодарность тем, что особенно отличит одного из вас. — И он поглядел на Орма, который отвернулся в сторону. — Но принц обручен с Дочерью Царей и желает жениться на ней по двум причинам: одна из них — это то, что брак сделает его первым человеком среди абати, а вторая — он уверил себя, будто любит ее и боится потерять. Поэтому он решился на хитрость.

— На какую хитрость? — спросил один из нас, потому что Яфет медлил.

— Не знаю, — ответил тот, — и не думаю, чтобы мой друг знал это, в противном случае он бы все рассказал мне. Но я понял, что они собираются увезти Дочь Царей в замок принца Джошуа на дальнем конце озера, в шести часах езды отсюда, и там заставить ее немедленно обвенчаться с ним.

— Понимаю, — произнес Орм. — А когда они собираются сделать это?

— Не знаю, господин. Я знаю только то, что мой друг рассказал мне, и я счел нужным немедленно пересказать это тебе. Все же я спрашивал у него относительно времени, и он ответил, что по его мнению, все это должно произойти в первый день после ближайшей субботы.

— До ближайшей субботы целых пять дней, так что дело еще терпит, — заметил Оливер со вздохом облегчения. — Но уверен ли ты в том, что твой друг говорит правду, Яфет?

— Нет, господин, не уверен, тем более что его всегда считали лжецом.

— Благодарю тебя, Яфет, за сведения, но ты мог бы и не будить меня. Теперь ступай, проверь, всели в порядке, и возвращайся сюда.

Яфет поклонился и вышел.

— Что вы думаете обо всей этой истории? — спросил Оливер, как только наши слова не могли достигнуть слуха Яфета.

— Чепуха! — воскликнул Хиггс. — Здесь все сплетники, и это одна из их выдумок.

Он помолчал и взглянул на меня.

— Да, — согласился я с Хиггсом. — Если бы друг Яфета действительно знал что-нибудь, он рассказал бы ему куда подробнее. Мой совет: не говорить об этом никому, в частности Македе.

— В таком случае мы все согласны. Но что думает по этому поводу сержант? — обратился Оливер к Квику, стоявшему в углу комнаты и, внимательно разглядывавшему пол.