– На том судне, – торжественно объявляет девушка, – находились две бочки с золотом и три с серебром. Не считая разного там экзотического товара. Представляешь?! Вот я и подумала: нам бы хоть сотую, пусть даже тысячную часть этого богатства, и тогда все было бы по-другому…

Мона мечтательно поднимает глаза кверху. Там, в сонно шумящей листве акации, путаются, перемигиваясь, яркие звезды. То появляясь, то исчезая, они словно играют в прятки.

– Да, тогда все было бы по-другому, – наследуя Мону, мечтательно произносит Эдвин. Помолчав, спрашивает: – А где именно погиб тот корабль?

– Я же говорила: у острова Чарос.

– Остров Чарос большой. В хронике не указываются более точные ориентиры?

– Там упоминаются какие-то скалы. Только, знаешь… – виновато усмехается девушка, – я забыла, как они называются. Такие, не совсем обычные названия… Не помню.

– Может, камни Троячка и скала Перст Нептуна?

– Точно! – обрадованно восклицает Мона. – Троячка и Перст Нептуна! А ты-то откуда знаешь? Ах да, ты же был на Чаросе, когда учился на ныряльщика.

…Года два тому назад Эдвин учился на шестимесячных курсах аквалангистов и водолазов. Тогда-то и побывал он на Чаросе – там курсанты проходили месячную практику. Правда, и с приобретением новой профессии дела парня ничуть не улучшились. Оказалось, что школа выпускает аквалангистов намного больше, чем это требуется. Устроиться в Морионском порту и пароходстве удалось немногим. Работу смогли найти лишь те, у кого были связи или влиятельные родственники.

– И представь себе, – здесь Эдвин делает многозначительную паузу, – я видел это судно! Точнее, его остатки.

– Правда? – удивляется Мона. Но ее удивление тут же сменяется сомнением: – А как ты знаешь, что видел именно то судно, о котором рассказывается в хронике?

– Помнишь, я как-то показывал тебе старинную золотую монету?

Мона утвердительно кивает.

– Это был испанский дублон 1685 года чеканки. А «Сан Антонио» когда погиб?

– В тысяча шестьсот восемьдесят пятом году…

– А нашел я ту монету у камней Троячка между обломками старинного судна. Следовательно, нет ни малейших сомнений, что я видел «Сан Антонио».

– Это же надо! – качает головой Мона. – Я случайно прочитала о судне, которое погибло больше трехсот лет тому назад, а ты, тоже случайно, видел его и даже нашел часть, пусть и ничтожную, его сокровищ. Странное совпадение…

– Не странное, а очень даже, может быть, символичное! – поправляет девушку Эдвин, многозначительно подняв кверху палец. – Ты не могла бы дать мне эту хронику на время. Я тоже хочу прочитать ее. Где она сейчас?

– Я взяла ее домой.

– Мона, не поленись, вынеси мне ее.

– Хорошо, вынесу. Только зачем она тебе? Это же не роман. И даже не рассказ.

– Ты же знаешь, что я люблю читать о морских приключениях, – уклончиво отвечает Эдвин. – И хроники читаю с удовольствием…

– Ладно. Жди.

Через несколько минут Мона возвращается, держа в руках по свертку.

– Вот это хроника, – показывает она завернутый в газету тонкий пакет. – А это – ватрушки. Сама пекла. Не съешь – не получишь хронику.

– Мона-а! – укоризненно тянет Эдвин. – Ну зачем? Я не голоден. А то, что ты отлично готовишь, я и так давно знаю.

– Ешь и не разговаривай много! – топает ногой девушка.

– Ну, хорошо. Подчиняюсь. Спасибо.

Покончив с ватрушками, Эдвин берет в руки хронику. Берет бережно, как большую драгоценность.

– Подумать только, этим записям наверняка больше четверти тысячелетия! – говорит он с уважением. – Ведь это история! Надо будет сдать эти записи в музей. Ты не возражаешь?

– Делай, что хочешь. Можешь оставить себе, хочешь – сдай в музей.

На этом молодые люди расстаются.

В черной, как нефть, воде бухты дрожат отражения портовых и корабельных огней. Бухту, деля ее надвое, пересекает лунная дорожка, прямая и узкая, как натянутый канат. Сама луна, похожая на спелый лимон, неподвижно висит над портом в окружении равнодушно перемигивающихся звезд. У причалов и на якорях, осторожно поскрипывая, сонно покачиваются лодки и катера. Едва ощутимый бриз лениво перебирает листья олеандров и платанов, которыми усажена Набережная.

Откинув назад голову и подставив разгоряченное за день лицо освежающему ветерку, на краю длинной скамейки сидит, задумавшись, Эдвин. За день он исходил почти весь город в поисках работы, но все его старания были напрасными – работы как не было, так и нет. Остается ждать случая. Но когда-то этот случай подвернется…

Сзади слышатся легкие торопливые шаги, и не успевает Эдвин обернуться, как теплые ладони закрывают ему глаза, и над головой слышится учащенное дыхание. И тотчас все тревоги и переживания Эдвина куда-то улетучиваются, и на душе становится спокойно и даже уютно. Он еще крепче прижимает к лицу девичьи ладони и так, неподвижно, сидит добрую минуту.

– Эд, ты не сердишься? – усаживаясь рядом и виновато заглядывая парню в глаза, спрашивает Мона.

– Я злой, как тот дракон, которого целый год не кормили молодыми красивыми девушками! – сердито рычит Эдвин. – Такой злой, что готов съесть тебя целиком! – Он обхватывает голову девушки своими широкими ладонями, притягивает к себе и крепко целует ее в зажмуренные от счастья глаза.

– Эд, что ты делаешь? Кругом же люди!

– В другой раз будешь знать, как опаздывать!

– Понимаешь, у нас были гости, тетина сестра с дочерьми, и было неудобно оставить их… – оправдывается Мона, но Эдвин перебивает ее:

– Все ерунда. И все уже позади. Я рад, что ты здесь.

– Я тоже рада видеть тебя. Как прошел день?

– Хуже некуда, – неохотно отвечает Эдвин. – Целый день оббивал пороги разных контор в поисках работы, и все без толку.

– Да-а… – вздыхает Мона и, чтобы отвлечь Эдвина от мрачных мыслей, переводит разговор на другое. – Хронику прочитал? Интересная?

– А как же! Конечно, прочитал, – оживляется Эдвин. – Любопытнейшая хроника! И ты знаешь, Мона, я думаю, что эти записки могут стать нашим спасением. Возможно, сама судьба послала нам эту хронику…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать… – волнуется Эдвин, – что похоже на то, что у нас появился шанс… и мы не должны упустить его. Необходимо попытаться…

– Эд, выражайся яснее. Я ничего не понимаю. О чем ты?

– Сейчас ты все поймешь, Мона, – говорит Эдвин, взяв девушку за руку. – Еще вчера, когда ты заговорила о хронике и «Сан Антонио», я подумал, что неплохо было бы заняться поисками этих сокровищ. А сегодня… после того как я прочитал эту хронику и в десятках двух контор на вопрос о работе получил отрицательный ответ, я всерьез задумался о «Сан Антонио». И решил, что мне надо попытаться найти эти сокровища.

– Неужели ты думаешь, что испанское золото до сих пор там?

– А почему бы и нет? Во всяком случае, я никогда не слыхал, чтобы у Чароса находили подводные сокровища. Так почему бы не попытаться сделать это мне? Ты же знаешь, что я почти что профессиональный ныряльщик. И потом… я не вижу другой возможности раздобыть денег. Не идти же мне в карманники или грабители.

– Наверное, ты прав, – помолчав, отзывается девушка. – Но почему ты один? Я не представляю, как можно искать сокровища в одиночку под водой, где можно наткнуться на акулу или осьминога. Кто тебе поможет в случае какой-нибудь беды?

– Я еще не думал об этом. Возможно, я подыщу себе компаньона. А то и двух…

– Эдвин, ты не так меня понял, – мягко перебивает парня Мона. – Я хотела спросить: почему ты один, а не мы вдвоем?

– Ах, ты вот о чем! Но, Мона… – Эдвин нежно проводит ладонью по щеке девушки. – Искать сокровища, да еще на морском дне, дело… не женское.

– Это ты так думаешь, – в голосе Моны слышатся незнакомые Эдвину упрямые нотки. – А я думаю иначе. Совсем иначе! Ты же знаешь, что я и плаваю неплохо, и нырять умею, я ведь выросла на этой вот Набережной. К тому же деньги нужны нам обоим в равной степени. Так что…