Кано кивнул. Обрадованная девчонка протянула руки вперед и взмахнула ладонями, словно отдавая команду невидимому оркестру.
Над куполом взлетели, взрываясь в звездном небе, иллюзорные ракеты. Несуществующий свет цвел в небесах волшебными бутонами. Никто в целом мире не видел этой игры, кроме Кицунэ и ее друга, но Кано тоже не замечал творимой только для него красоты. Сосредоточившись на необходимости сказать самые важные слова, он уже не мог отвлечься. Красота, гораздо более близкая и необходимая сердцу, была не в небесах, а сидела рядом, так близко, что, всего лишь подняв руку, можно было коснуться и обнять ее.
Завороженная игрой иллюзий, Кицунэ смотрела в небо. Лицо ее, одухотворенное счастьем творчества, стало еще прекраснее. Тихим, незаметным движением Кано склонился к ней и, одним дыханием, шепнул:
– Я люблю тебя.
Кицунэ дрогнула. Гендзюцу рассыпалось и растаяло без следа, потеряв управление со стороны замершей художницы.
Несколько бесконечных секунд царила тишина.
– Кано-кун... – удивленно и робко, едва слышно, произнесла девочка. – Мне... показалось?
Мальчишка покачал головой.
– Но... что ты сказал? Ведь это...
– Я люблю тебя, Кицунэ-чан.
Кицунэ зарделась, втянула голову в плечики и сжалась, бессильная подавить дрожь и сладкую негу, бегущие по ее телу. Все было совсем по-другому. Не так, как с тем двуличным Тоширо, рядом с которым Кицунэ просто радовалась и гордилась тем, что этот храбрый, сильный, и, несомненно, добрый человек обратил на нее внимание. Совсем не так, как с множеством мальчишек, чье внимание Кицунэ всегда с радостью к себе привлекала и дарила в ответ дружеские улыбки. Нет, ни с кем рядом она не испытывала таких чувств, как сейчас. Хотелось плакать от счастья и глубже вдыхать воздух, что стал вдруг слаще меда.
– Кано-кун...
– Что бы ни ждало нас в будущем, я хочу, чтобы ты знала... – мальчишка тронул ее за руку и вынул коробочку, которую передал ему Макото перед этой встречей. – Чтобы знала, что я хочу всегда быть рядом с тобой и никогда не разлучаться... возьми это кольцо, Кицунэ-чан... как знак того, что если ты согласишься... если ты только согласишься... я буду счастлив назвать тебя... своей женой.
Кицунэ взяла коробочку, открыла ее и, замерев на пару секунд, смотрела на подарок. Сложно рассмотреть что-либо в ночной полутьме, свет тусклых фонариков даже не бросал бликов на золотое колечко, украшенное тремя маленькими, искусно ограненными камнями, но Кицунэ без труда поняла, насколько красив подарок Кано. Неужели это для нее? У мамы ведь тоже есть кольцо, подаренное человеком, которого она любит всю свою жизнь, с того момента, как узнала. Теперь такое же есть и у Кицунэ.
Девочка шмыгнула носом, пытаясь не разреветься, и, слегка повернувшись, обняла Кано за шею.
– Спасибо... – шепнула она, и ласково коснулась щеки мальчишки губами. – Кано-кун...
Крепкие руки молодого самурая обняли ее за талию и привлекли ближе. Она не сказала, не призналась в любви, но Кано не нужны были слова, чтобы все понять. Счастье в глазах девочки, трогательный румянец на ее щеках и вся фигурка, словно озаренная изнутри золотым светом. Слишком велика была ее радость, слишком сильно кружилась голова, чтобы нарушать этот момент словами.
Губы Кано и Кицунэ соприкоснулись в долгом и бесконечно нежном поцелуе. Девочка, тая в руках друга, совершенно обмякла и не заметила, как обронила коробочку, которая упала на мраморный бортик фонтана и открылась. Свет фонариков, горящих только для двоих, снова коснулся обручального колечка. Простого предмета, значащего очень и очень многое.
Леди Хикари томилась в одиночестве, но прошло немало времени, прежде чем дверь открылась и Кицунэ вошла в комнату, где ждала ее мама. Девочка казалась какой-то до невероятности потерянной и скромной. Хикари даже удивилась: неужели это действительно тот самый лисенок, что не мог ни минуты усидеть на месте без веселой игры? Нетрудно было догадаться, что что-то произошло, и понять, что именно случилось.
Просто ребенок влюблен и счастлив.
– Кицунэ, – леди Хикари поманила дочку. Маленькая оборотница тут же с готовностью нырнула ей в объятия.
Хикари, все еще не восстановившая силы после волнений последних дней, села в кресло, а маленькая оборотница удобно устроилась у нее на коленях и обняла маму, сладко млея от прикосновений ее .
Пару минут они не говорили ни слова, Кицунэ только вздыхала и мурлыкала от удовольствия, а Хикари гладила золотые, пушистые волосы дочери и целовала ее то в висок, то в щечку.
– Ты сказала ему? – шепнула Хикари в тон девчоночьему мурлыканью, когда Кицунэ начала тихонько приходить в себя.
– Что?
– Что любишь его.
Кицунэ смущенно покраснела, спрятала личико в кулачки и отрицательно покачала головой.
– Нет, – ответила она. – Но он понял... и мне сказал.
– Что же он сказал?
– То самое, мам... про любовь... и предложил... вот... – Кицунэ раскрыла правую ладошку и показала маме коробочку. – Там кольцо. Мам... он спросил, хочу ли я стать его женой...
Глаза Хикари в изумлении расширились и наполнились теплой печалью. Она вспомнила, как такое же предложение сделал ей Маэда Кацуо. Она тогда, наверное, выглядела совсем как Кицунэ сейчас. Несколько дней ходила в золотисто-розовом тумане, ничего вокруг себя не замечая.
– Ты ответила ему?
– Пока нет, мам... но он, наверное понял, что я просто растерялась. Я скажу ему, что согласна, и тогда он наденет это колечко мне на палец.
Хикари вдруг стиснула дочку так сильно, что та игриво-весело запищала.
– Ах ты, лисица хитрая такая! Десять дней мальчика знает, а уже все, замуж хочу!
– Ну мам! – Кицунэ, когда Хикари принялась ее дергать и щекотать, залилась смехом, принялась ерзать и слабо отбиваться. – Мам, это же Кано! Он хороший.
Хикари вздохнула и снова крепко стиснула Кицунэ в объятиях.
– Я знаю, маленькая моя, что он хороший. Ты не представляешь себе, как я счастлива за тебя. Ох... – Хикари посмотрела в глаза дочери и решилась немного покапризничать: – Вот, значит, что у нас теперь будет? Сыграем свадьбу, а потом... вы с принцем Кано уедете в самый-самый красивый замок и будете жить там счастливо. А я, твоя старая бедная мамочка, останусь совсем одна...
– Мам! – Кицунэ улыбнулась и ласково прильнула к Хикари, прекрасно понимая, что мама просто шутит и ищет тем самым ее внимания. – Ну что за глупости ты говоришь? Мы с Кано тебя никогда не бросим. Без тебя у меня ни за что не получится быть счастливой. Мамочка... я очень сильно тебя люблю и никогда-никогда, что бы ни случилось, не уйду. Я никогда тебя не оставлю.
– Обещаешь? – хитро сверкнула глазами Хикари.
– Обещаю, – мурлыкнула Кицунэ и еще крепче обняла маму.
Как много в истории мира было сломано людских судеб, казавшихся радужными и ведущими прямиком к счастью...
Самураи бдительно несли сторожевую службу. Мирная ночь над Инакавой не нарушалась лишним шумом и даже шорохом, но вдруг в комнате напротив Кицунэ и леди Хикари пространство пошло винтом и в один миг часть стены вместе с куском пола, шкафом и половиной кровати бесследно исчезла. Крыша, потеряв опору, с грохотом подломилась. Черепица и балки перекрытий рухнули прямиков в еще одно искажение пространства, в котором исчезли без следа. Ни один кусок камня, падавшего сверху, не коснулся людей, так внезапно возникших в комнате.
Бабушка Така, тихонько наблюдавшая со стороны за разговором леди Хикари и Кицунэ, начала оборачиваться и испуганно закричала. Дверь слетела с петель, выбитая плечами дедов-самураев, но Ясуо и Микио едва успели зацепить взглядами две темные фигуры, стоящие в эпицентре разрушений. Новое искажение пространства захватило их обоих и старую служанку, в мгновение ока швырнув пойманных людей на другой край города. Черная Тень не тратил сил на дальние броски. Выбросить защитников в космос, в вакуум, он тоже мог бы, но зачем? Они были ему попросту неинтересны.
