– Ну погоди у меня... – Така, багровея все больше, отступила. – Не хотела я беспокоить леди Хикари, но сейчас я приведу ее сюда и посмотрю, сможешь ли ты выйти и взглянуть маме в глаза!

Тишина. Лиса затаилась.

Леди Така, сердясь все больше и боясь потерять над собой контроль, спешно направилась к дверям и вышла. Она постояла у дверей с полминуты, затем заглянула библиотеку, но Кицунэ, вылезшая из зеленых зарослей, снова шмыгнула в укрытие.

– Ладно, лиса... – пробормотала бабушка, удаляясь по коридору. – Поощиплю я тебе хвостик-то!

– И что же теперь будет? – Кано ехидно посмотрел на Кицунэ, которая вновь выбралась из оранжереи и отряхивала юбку.

– Что теперь будет? – Кицунэ задумчиво возвела глазки к потолку, а затем вскинула руки вверх и сверкнула широкой улыбкой. – Десять минут свободы!

– Десять минут? – с сарказмом ухмыльнулся Куо. – Наивная! Эх вы, что бы без меня делали? Ладно... – самурай поднес передатчик ко рту и, включив его, произнес: – Рыжий демон – красной команде. Слушайте приказ...

Через несколько секунд дорогу леди Таке преградил рослый самурай.

– Прошу прощения, уважаемая госпожа, но этот коридор закрыт.

– Что? Не понимаю...

– У нас есть информация, что в определенное время в этом коридоре должны появиться двое шпионов Юидая. В коридоре обнаружен тайник, который они придут проверять. Мы устроили засаду и стараемся сохранить видимость полного спокойствия вокруг. Прошу вас, следуйте за мной. Я проведу вас другим путем.

– Благодарю за стремление помочь, господин самурай, но я знаю дорогу. Коридор этажом ниже, надеюсь, не перекрыт? Или в нем тоже есть тайник заговорщиков?

– Мне слышится сарказм в ваших словах, благородная леди, – хмуро ответил воин. – Ваше недоверие очень несвоевременно. Надеюсь на ваше благоразумие и предоставляю вам возможность действовать так, как вы сочтете нужным.

Така извинилась и поблагодарила стража, а затем удалилась.

– Закройте на ключ дверь коридора этажом ниже, – тихо произнес самурай во встроенный в шлем передатчик. – И поставьте у внешних дверей слугу. Скорее всего, она решит пройти через двор замка. Пусть под предлогом дать ей шубу слуга потянет время. Действуем! Ради принца!

– Надеюсь, сегодня он поцелуй волшебной лисицы урвет! – прозвучал из маленького динамика ему в ответ ехидный голос другого солдата.

– Меньше слов, больше дела! Бегом, бегом!

Кицунэ не стала терять подаренного ей времени. Живо подскочив к ближайшей тумбе с растениями, она насобирала сухих остатков стеблей и листьев, кое-как затолкав их в табачную камеру трубки.

– Так, а это зачем? – она осмотрела мундштук и чубук. – А, поняла! Для горения же нужна подача воздуха! Куо-сан, у вас есть спички?

– Вот, – самурай протянул ей коробок. – Только не жалуйтесь потом...

Кицунэ не стала дослушивать и схватила спички, торопясь зажечь одну из них.

– Куо-доно... – Макото заметно нервничал. – Это плохая идея.

Рыжий зашипел на него рассерженной змеей:

– Тише ты! Просто смотри!

Маленькая оборотница меж тем зажгла спичку и сунула ее в табачную камеру, затем поднесла мундштук к губам и... дунула.

Пламя обожгло ей пальцы, растительный мусор вылетел из трубки облачком и посыпался на принца Кано, подошедшего наблюдать за розжигом.

– Как же так?! – Кицунэ, сдерживая себя, только обиженно махала обожженными пальцами и озадаченно смотрела на трубку. Мама говорила, что ругаться нехорошими словами нельзя, надо терпеть. – Ничего не понимаю!

Куо тихо умирал от смеха, Макото был сама невозмутимость.

– Наверное, надо воздух не выдыхать, а втягивать, – блеснул догадливостью Кано, стряхивая с плеч и волос мусор. – Огонь тоже потянет вниз, и он коснется сухой набивки.

– Понятно! – Кицунэ снова расцвела. – Сейчас все получится!

Совместными усилиями они еще раз набили трубку, и Кицунэ поднесла спичку к табачной камере. Она втянула воздух через мундштук, мусор загорелся, пыль пополам с гарью прошла по дымовому каналу и попала в горло незадачливой экспериментаторши.

– Тьфу, кха! – девчонка закашлялась, спешно вынимая платок из потайного кармашка платья и закрывая им рот. – Какой дурак это придумал? Хорошо хоть, кажется, загорелось. У нас в Сандзе гейши насыпали порошки или траву в маленькие чашечки и в них клали уголек. Ароматы плыли... очень сильные. С моей чувствительностью я быстро убегала, но другие люди, дедушка говорил, хуже чувствуют запахи и получают только удовольствие от благовоний. А еще есть такие палочки! Их зажигаешь, и все. Очень просто. А тут, с трубкой, настоящее убийство какое-то.

– Так у вас, в Сандзе, благовония курили? – осведомился Куо. – Нет, честное слово, я именно о них сразу и подумал!

– А о чем еще можно подумать? – удивилась маленькая оборотница. – Конечно, благовония! Особые, из южных стран! Но мне все равно не нравилось. Обоняние слишком сильное.

Довольная тем, что у нее все получилось, Кицунэ села на перила оранжереи, ниже которой располагалась библиотека. Девочка взяла одну из книжек и, держа в правой руке источающую дым трубку, левой открыла книгу на странице, украшенной небольшим, но искусным рисунком морского пейзажа с кораблем.

– Вот! – с восторженным вздохом сказала она. – Я капитан, а это мой корабль!

– Но мы же другой выбрали, – напомнил Кано.

– Там простора нет. Только сам корабль и маленький кусочек моря. А здесь все есть! И море, и солнышко, и чайки! Мне нравится.

– Ясно. Непонятно только, почему леди Така рассердилась и хотела трубку отнять. Ничего же опасного!

– Взрослых иногда очень сложно понять, – Кицунэ пожала плечами. – Может быть, она пожара боялась? Огонь все-таки.

– Не думаю. Должен быть какой-то секрет, не просто так же эти трубки разжигают.

– Почему просто так? Смотри, как дым вверх поднимается! Размеренно... красиво... умиротворяет, наверно. А еще в них жгут табак, а не тот мусор, что мы насобирали. Наверное, он дает хороший запах.

– Может быть. Но, я все равно не понимаю действий леди Таки.

– А, перестань! Посмотри лучше сюда,– Кицунэ ткнула пальчиком в листок книжки у себя на коленях. – Здесь, над картинкой, стихотворение о море! Прочти его мне, пожалуйста, Кано-кун! Хочется услышать, а то ведь я сама прочитать не могу!

Кано придвинулся ближе к Кицунэ и прочел для нее стих. О морском просторе, о чайках, о волнах и парусах, полных вольного ветра.

Девчонка, блаженствуя, улыбнулась. От мечтаний кружилась голова.

– Спасибо, Кано-кун, – сказала она, и взгляды двоих детей встретились, обмениваясь обоюдной симпатией. – Очень красивые стихи...

Чирикание и шелест листвы прозвучал сверху, над плечом Кицунэ. Девочка удивленно обернулась и вдруг замерла.

После утренней кормежки слуга забыл закрыть клетку попугая, и Обжора, прыгая по решетке, случайно обнаружил, что дверца не заперта. Засидевшись в тесноте и привыкший летать по оранжерее, он выбрался на свободу. Теперь попугай обосновался на ветке дерева, над клеткой и оглядывался, намереваясь взлететь.

Монстр. Освободившийся и готовый нападать!

Кицунэ с визгом, обронив книжку и трубку, метнулась за спину Кано. В одно мгновение она выставила мальчишку перед собой, как живой щит.

– Кано-кун! Поймай его!

Принц не выдержал и расхохотался. Попугай, не обращая внимания ни на смех хозяина, ни на испуганный взвизг девчонки, сорвался в полет и с громким шумом крыльев полетел на другой конец зала.

– Кицунэ-чан, ты... ты... – Кано пытался совладать с собой и говорить ровно. – Ты настоящий храбрый и отважный капитан!

– А чего он? – Кицунэ насупилась и шмыгнула носом. – Кусается ведь!

Раздался щелчок и вспышка фотоаппарата. Довольный Куо сохранил кадр для потомков.

– Куо-сан! – девочка вспыхнула со стыда, понимая, что ее всплеск трусости надежно запечатлен. – Мама запретила вам меня фотографировать! И... мы отобрали у вас фотоаппарат!