— Проклятая нечисть! — взвыл самурай, выхватывая из ножен на поясе вакидзаси. — Я тебя...
Кицунэ, цепляясь выпущенными когтями за пол и свирепо рыча, ринулась на него. Третьи внутренние врата — не шутка. Самурай не успел среагировать, и, бросив саму себя вперед, оборотница врезалась головой в его живот. Оба противника с шумом упали на пол. Самурай в падении вонзил в шею Кицунэ вакидзаси, а оборотница, приземлившись на врага, замахнулась кулаком, на котором устрашающе быстро вздулись костяные наросты. От удара в висок перед глазами самурая вспыхнули серебристые искры, контроль над Ци на миг был потерян, и второй удар надежно оглушил стража.
Для крепчака все выглядело несколько иначе. Неподвижная и беспомощная пленница вдруг обратилась в серую молнию, выскользнувшую из оков и прошедшую через решетку, словно призрак. Самурай что-то рявкнул и ринулся ей навстречу, обращаясь в такую же молнию. Столкновение, миг — и оба уже опрокинулись на пол. Два взмаха рук, охранник нелепо дергается на земле.
Крепчак разинул пасть, намереваясь завопить. Недоеденный кусок сдобренного маслом хлеба вывалился у него из рта, но крик так и не раздался. Вышибая зубы, разбивая морду чудовища в кровь, покрытый костяными наростами кулак сшиб крепчака, и тот, пролетев пару метров, врезался головой в решетку одной из камер.
Крепчаки — не воины. В ближнем бою они чрезвычайно уязвимы.
Лишенный сознания, монстр с уродливо раздутой грудной клеткой рухнул на пол и затих.
Кицунэ, тяжело дыша, вырвала из своего тела застрявшее оружие самурая, бросила оба меча в сторону и поползла к выходу.
Без ног двигаться было трудно. Но все равно стоило поблагодарить капитана Тоширо хотя бы за то, что он не срубил ей еще и руки. Милые звериные лапки, уже обросшие костяной броней.
Дверь тюремного подвала начала открываться.
— Что здесь за шум? — не подозревая еще самого плохого, спросил один из палачей, заглядывая в коридор с камерами. — Эй, крепчак!
Кицунэ рванулась в атаку. Глаза палача расширились в ужасе, и он попытался захлопнуть дверь, но лапы оборотня вклинились в просвет и рванули в разные стороны. Палач, не успевший выпустить рукоять тяжелой двери, потерял равновесие и начал падать внутрь подвала. Кицунэ наградила его беспощадным, вышибающим дух подзатыльником и вырвалась в пыточную.
— Ах ты! — палачи схватились за оружие, готовясь защищать свои жизни. Двое метнулись к кнопке сирены тревоги, но Кицунэ опередила их и ударила лапой, пропахав когтями стену, разрывая провода, срывая и ломая пульт сигнализации. Нельзя допустить лишнего шума!
Еще один палач бросился к выходу и первым полетел на пол, столкнувшись с кулаком яростного оборотня. Палачи были обычными людьми. Самыми обычными, слабыми людьми, разбудившими зверя в пушистом лисенке. Хебимару пришел бы в восторг, если бы видел свое творение сейчас. Робость и доброта, девчачьи черты характера, отступили перед всепоглощающим боевым бешенством генетически измененного воина. Духи предков-шиноби словно владели оборотницей, и Кицунэ свирепствовала, ломая врагам руки, ноги, ребра. Вышибая зубы, оставляя когтями глубокие, кровоточащие раны. Палачи выли и метались по залу, почти сразу потеряв надежду на победу. Торжествующий хохот оборотня возвышался над полными ужаса криками жертв.
— Пощади! — оставленный «на сладкое», главный палач пятился перед ползущим к нему чудовищем. — Прошу, пощади! Я не хотел причинять тебе боль! Это Юидай! Все Юидай! Я не мог ослушаться приказа!
Палач остановился, натолкнувшись спиной на пышущую пламенем жаровню для каления пыточного инструмента.
— Я буду нежна, — рыкнула Кицунэ и, прыгнув ему на плечи, опрокинула на огонь и пышущий жаром уголь.
Оборотница отскочила прочь, а человек, истошно визжа, свалился с жаровни, упал на пол и принялся кататься по грязным камням, сбивая пламя с одежды и волос, отряхивая с себя шипящие угли. Извивался палач недолго. Лишившись сознания от боли, вскоре затих и он.
Битва закончилась так же быстро, как и началась.
Убедившись в том, что ни один из врагов больше не может двигаться, Кицунэ закрыла дверь выхода из пыточной на тяжелый засов и поползла в тюремный подвал. Она успела заметить, что была не единственным пленником темниц Юидая. Там, в камерах, она чувствовала присутствие еще двоих людей. Тех, для кого местные хозяева-изуверы были врагами.
Такехико открыл глаза, устремляя на вползшую в подвал безногую человекоподобную тварь, покрытую шрамами и костяными щитками. Кицунэ в ответ рассматривала его пару мгновений, а затем подняла лапу и ударом когтей сорвала замок с камеры шиноби. Потребовалось с полминуты на то, чтобы освободить пленника. Оборотница разорвала цепи, оставив пока стальные браслеты и ошейник на парне. Ими можно заняться позже.
— Идти сможешь? — спросила Кицунэ.
Такехико хотел покачать головой, но сил не было даже на это.
«Они перерезали мне сухожилия на руках и ногах»...
Ни слова не сорвалось с губ мальчишки-ниндзя, хотя он и очень хотел хоть что-то сказать этому странному существу перед собой, только что, на его глазах, свершившему невозможное.
— Подожди минуту, — Кицунэ выползла из камеры и, забрав со столика крепчака глиняную бутыль, вернулась в камеру. — На, пей.
Такехико жадно припал к горлышку бутыли и глотал живительную влагу, давясь и кашляя.
«Пиво, — промелькнуло в его голове, только когда Кицунэ отняла горлышко кувшина от его губ. — Мне еще рано спиртное»...
Получив питье, Такехико на миг расслабился, и, измотанное переживаниями, тело его тотчас сдалось. Сознание угасло. Оборотница смотрела на обмякшего человека, чувствуя, что если в ближайшее время ему не оказать медицинскую помощь, этот парень просто умрет.
Кицунэ взвалила шиноби себе на плечо и поползла еще к одной камере, в которой чувствовала живого человека. В дальнем углу, накрытая старым одеялом, лежала девушка, из оков на которой были только наручники. Похоже, палачи совершенно ее не опасались.
Оборотница избавила ее от цепей, но пленница даже не шевельнулась. Кицунэ протянула руку и поправила волосы на лице незнакомки. Молода. Очень красива, была. Сейчас все ее лицо представляло собой один сплошной синяк. Похоже, несчастную неоднократно и жестоко избивали. Жалостливо вздохнув, оборотница пристроила ее у себя на спине рядом с мальчишкой-шиноби и выползла в коридор. Времени мало. В любой момент кому-либо может взбрести в голову наведаться в тюремные подвалы. Забрать или прикончить заложницу. Наверху, как говорил тот самурай Юидая, идет бой. Спешить, спешить! Помочь тем, кто сражается против ее врагов, тем, кто защищает маму и Мичиэ.
Но в таком состоянии Кицунэ почти небоеспособна. Может быть, ей повезет и она справится еще с одним или даже парой самураев, но не более того. Нужно изменить себя.
Подобравшись к столику, с которого ел крепчак, Кицунэ начала жадно поглощать все съестное подряд. Мясо, рис, хлеб, фрукты. Желудок быстро наполнялся, оборотница направила в него поток Ци для ускорения пищеварения. В пыточной, она заметила ранее, был еще больший запас еды. Кицунэ видела там даже половину туши буйвола. Копченое мясо на костях. Еще часть обглоданных костей была свалена у стены. Кости — кальций. Должно хватить на броню.
На спине маленького монстра начали вспухать первые пузыри, наполняющиеся питательной субстанцией. Ресурс для всего. Для переработки в Ци, для создания мышц и костей. Для заживления ран и трансформации тела.
Сформировались колени. Кицунэ подтянула полуотросшие ноги и встала на четвереньки. Еда на переносном столике иссякла. Пора перейти к настоящей трапезе.
Кицунэ выбралась в пыточную и подползла к столу, на которой ее ждали горы угощения. Оставалось только радоваться, что крепчаки настолько прожорливы.
Оборотница рвала пищу когтями и зубами. Выдирала большие куски, которые глотала, почти не жуя. Тело чудовища на глазах росло ввысь и вширь. Плоть оборотня окутала своей массой обоих людей, лежащих у нее на спине, и надежно зафиксировала, оставив открытыми только лица. Костяные пластины поднялись и сомкнулись, словно крылья жука, создавая над бывшими узниками темниц Юидая защитный панцирь. Мысль о том, что других пленников можно бросить и сосредоточиться на защите броней собственных жизненно важных органов, даже не возникла в голове оборотницы. Кицунэ очень боялась смерти и боли, а потому, ожидая в других такого же страха, не могла быть равнодушной и позволить, чтобы эти страхи сбылись.
