Алуэтта выглянула из окна, пока Грегори воскурил фимиам в их медитативной комнате.

— Интересно! — пробормотала она.

— Что ты там увидела интересного, милая? — Грегори подошел к ней сзади, чтобы посмотреть туда же. Его рука невольно потянулась к женскому бедру, обтянутому атласом, но силой воли он заставил себя сдержаться и устоял: не следовало отвлекать человека перед медитацией, даже если этот человек — твоя невеста.

Еще больших волевых усилий ему стоило обратить взор к поляне перед башней, в которой находились их покои. Он с трудом оторвался от созерцания прелестного профиля, излучавшего счастье и покой: наконец-то, после десяти лет такой жизни.

— А так было хорошо! Только вдвоем, совершенно одни, как на необитаемом острове, — сказала она Грегори. — Зачем они приперлись? Разве они не могут просто приходить сюда учиться? Вот уже пятая семья строится, — Алуэтта указала на площадку перед башней из слоновой кости, где недавно выросли сразу четыре коттеджа с крепкими соломенными крышами. Здесь в основном селились молодые. Быстро заселяя эти места, «старожилы» помогали отстраиваться вновь прибывающим. Они уже установили посты и плели изгороди между ними.

— Не могут, — вздохнул Грегори с видимым сожалением. — Потому что лишь немногие из деревни уразумели свою жажду знаний, а их хозяевам и правителям совершенно небезразлично, что они делают зимой.

— Их можно понять, — задумчиво сказала Алуэтта. — Ведь мои приемные родители вовремя отдали меня в школу и всячески поддерживали мою тягу к знаниям, как огонь в очаге… Да что там говорить — меня почти силком заставляли учиться.

Тут ее настроение несколько омрачилось при воспоминаниях о счастливом детстве, обернувшемся тяжелым отрочеством. Она поежилась и состроила гримаску (которую Грегори немедленно нашел обворожительной, как и все, что исходило от нее).

— Я могу привыкнуть к новым соседям, но не испытываю никакого желания становиться владелицей поместья. Помещицей — фи! У меня и без того хватает проблем.

В самом деле, несмотря на свою молодость, обязанностей на ней лежало немало. Она прошла обучение и тренировки на секретного агента межзвездной организации анархистов — и была должным образом подготовлена для выполнения оперативных заданий. Это значит она могла выступать в роли наемного убийцы, быть шпионом, и диверсантом; при необходимости подобраться к кому угодно, используя для этого в том числе обольщение и женские чары. Алуэтта понимала, что ее используют, и она давно стала игрушкой в чужих руках — но с успехом применяла это в своих целях, чтобы стать главой шпионской организации.

Ее последним заданием были наследники Гэллоугласса — то есть Грегори, его старшие братья и сестра.

И поскольку, несмотря на ее недюжинные способности проективного телепата, Гэллоуглассы оказались сильнее, она стала заниматься матримониальными каверзами. То есть, попросту говоря — кружить головы молодым людям брачного возраста.

Лучше всего у нее получилось с Магнусом — старшим из братьев. Она эмоционально сломила его, внушив ему страх перед половой близостью. Затем Алуэтта попыталась отбить у Корделии ее поклонника, принца Алена, который мог возвести ее на трон — превосходная позиция для дальнейшей политической игры и саботирования правительства. Но Корделия оказалась ей не по зубам, и столь же прочной была привязанность Алена.

Тогда она попыталась заманить в сети среднего сына Гэллоуглассов — Джеффри, но тот взял в плен молодую разбойницу Ртуть, весьма темпераментную особу, и при этом сам угодил в ее силки.

И все же с одним из них у нее получилось неплохо — но для успешного выполнения задания ей надо было сразить хотя бы две цели из четырех, сделать все возможное, чтобы оторвать Грегори от его любимых книг, и наложить на него оковы любви. В последнем она преуспела. Несмотря на то, что его пытливый ум разгадал все коварные замыслы и разоблачил ее как шпионку, Грегори не переставал испытывать к ней самые нежные чувства. Она заслуживала казни, но тут вступилась сестра Грегори Корделия, вместе с матерью сумевшая реабилитировать преступницу. Гвендолен с помощью все той же телепатии проникла в женский мозг и отыскала там заложенную анархистами программу киллера, сумев расшифровать и уничтожить ее. После этого всем стало ясно, что перед ними не убийца, а человек с изувеченной психикой. Тогда-то Алуэтта и порвала с анархистами окончательно.

Полная раскаяния и чувствуя себя совершенно никому не нужной, она поняла, что только любовь может спасти ее. Тогда она пустилась в странствия с Грегори, во время которых влюбилась в него, не в силах устоять перед благородством и интеллектом, а затем стала его спутницей и помощницей. Алуэтта помогала ему строить башню из слоновой кости, где они предались совместному изучению экстрасенсорных сил и способностей, создававших из людей так называемых «магов», или «ведунов» по терминологии Грамария. В процессе научных занятий они изучали друг друга — причем все глубже и неотвратимей. Мысль о женитьбе не согревала ее, но еще больше Алуэтте не хотелось покидать башни и деревенской школы. Тем более, она уже привязалась к Грегори.

Но теперь не время для любви — надо было учиться!

Отвернувшись от окна, Алуэтта направилась в центр комнаты. Ее ум нащупал пучок нейронов и она опознала возможный источник телекинеза — силы, способной перемещать неодушевленные предметы с помощью мысли.

Грегори так и не выяснил, что такое ESP — характеристика мозга или же просто разновидность мышления.

Во время их совместных исследований он выяснил, что этот источник имеет наследственное происхождение.

Однако, он был согласен предоставить изучение всех этих нейронов и синапсов Алуэтте, а сам в это время .пытался проследить извилины мысли, формы мозговых колебаний, превращавшие людей Грамария в колдунов и чародеев, способных летать при помощи того же телекинеза, исчезать и появляться в другом месте, читать чужие мысли и внушать их с таким успехом, будто человеческий мозг не более, чем бумага, на которой можно прочесть все что угодно и написать, что вздумается, или хотя бы вынести на полях свои заметки, а также оживлять и одушевлять странный лишайник, произрастающий в Грамарий, так называемый «ведьмин мох». Они уже прочитали все что возможно на эту тему, правда, книг в этой области было написано не так уж много, и расспросили всех, кто мог что-либо об этом знать. Теперь было собрано достаточно сведений: оставалось только привести все в порядок, организовать и систематизировать — короче говоря, пища для размышлений имелась с запасом.

Итак, они расселись по углам, скрестив ноги в медитативных позах. Грегори был рад, что Алуэтта перед ним, и он ни на минуту не теряет ее из виду — так что ему не пришлось выбирать другой предмет для концентрации, кроме самого любимого. С другой стороны, не будь ее рядом — и какая тут медитация, мысли о ней не оставляли бы его в покое: что с ней, как она, не угрожает ли ей кто? Так что они всегда медитировали вместе, сложив руки на коленях, закрыв глаза и вызывая в памяти проблемы, которые предстояло разрешить во время транса.

Их рассудки поплыли загадочными лабиринтами ассоциаций и корреляций, выискивая паттерны и производя их проверку, сортируя и отвергая, в надежде на внезапное озарение, как только скопится достаточно положительного материала.

Тут Алуэтта порывисто вздохнула, глаза ее раскрылись и она обвела взором комнату. В ее глазах застыл ужас, который только что вторгся в ее ум.