– Отправляйся прямо сейчас.

– Конечно, – Фольгер достал из внутреннего кармана куртки вчетверо сложенный листок и положил его перед Вольфом, – только сперва подпиши пропуск-подтверждение, что я являюсь уполномоченным Четвертого Рейха, а то на некоторые станции меня не пустят. И печать поставить не забудь.

– А что с твоим прошлым пропуском? – Гауляйтер подозрительно покосился на Феликса. – У него ведь срок годности еще не истек.

– Я его потерял, – Фольгер пожал плечами, – так получилось, от одной твари удирал…

– И тварь эта была женского пола и обитала в каком-нибудь борделе Китай-города, – Вольф развернул листок и, прищурившись, принялся читать.

– Не доверяешь любимому зятю? Проверяешь? – Феликс взял со стола «Майн Кампф».

– Бывшему зятю, – уточнил Вольф.

– Ух ты! – воскликнул Фольгер. – На русском языке книжка, где достал?

Гауляйтер перестал читать и с нескрываемой гордостью посмотрел на Феликса:

– Подогнал один сталкер. Его Бумажником кличут. Слышал о таком?

– Угу, – кивнул Фольгер и открыл наугад книгу.

Между страницами лежала закладка, на которой аккуратным почерком было выведено стихотворение. Громко засмеявшись, Феликс принялся декламировать:

Продзапас доели,

Выжившие злы,

Темные туннели

Полны жуткой мглы.

Умер – нету Бога,

Не спасут кресты,

Подожди немного,

Сдохнешь, Вольф, и ты.

– Оптимистично, – сказал Фольгер. – Сам сочинил?

– Да, – выдавил сквозь зубы гауляйтер. – Положи книгу на место.

– Понятно. Он, – Феликс указал взглядом на портрет фюрера, – картины рисовал, ты – стихи сочиняешь. Преемственность, однако…

– Положи книгу на место! – Вольф схватил авторучку, размашисто расписался и, бахнув печатью по листку, протянул документ Фольгеру. – На свой пропуск! И без Евы не возвращайся!

Алексей Грабов никогда не страдал комплексом неполноценности. Он был высок, силен, широк в плечах и в общем-то красив лицом. Мужчины побаивались его и уважали как первоклассного сталкера. Многие женщины хотели бы разделить с ним постель, а заодно и жизнь. Ведь за таким самцом – как за каменной стеной. Капризная фортуна к Алексею благоволила, и к тридцати девяти годам он скопил солидное состояние даже по меркам Содружества Станций Кольцевой линии, иначе именуемого Ганзой. А быть богатым человеком в Ганзе – значит быть почти богом.

Но сейчас, шагая по мраморному полу за амбалом, одетым в классический английский костюм, вдоль ярко освещенного коридора, Алексей Грабов осознавал, насколько ничтожен его статус. Он проходил мимо картин, мимо древних икон, мимо стендов со сверкающими в лучах электрического света драгоценными камнями, мимо бюстов, мимо скульптур, мимо старинных ваз. Невероятная роскошь – или, скорее, история невероятной роскоши – проносилась перед глазами матерого сталкера. Откуда все это? Из Третьяковки? Из Алмазного фонда? Из чьих-то личных коллекций? И кто перетащил сюда столько добра? Или, может, оно хранилось здесь еще до коллапса?

Нескончаемые вопросы, как и шикарная обстановка, угнетали. Заставляли чувствовать себя насекомым. Да, да – богатым насекомым, первым среди муравьев, королем термитов, которого тем не менее очень легко раздавить.

Амбал, а вслед за ним и Грабов, свернул налево, в одно из ответвлений. Они уперлись в массивную стальную дверь. Сбоку что-то запикало, и дверь почти бесшумно ушла в стену. Сталкер и сопровождающий его громила оказались в просторном помещении, обставленном металлическими стеллажами с книгами, дисками, какими-то папками. Здесь же за коричневым столом сидел худощавый мужчина в клетчатом пиджаке. Он сосредоточенно стучал по клавишам ноутбука. Алексей не сразу поверил своим глазам. Надо же – настоящий работающий компьютер! Чудо из чудес. Впрочем, здесь, наверное, и не такое увидишь.

Мужчина в клетчатом пиджаке строго посмотрел на амбала и произнес деловым тоном:

– Спасибо, вы свободны.

Громила, чуть заметно поклонившись, удалился.

– Господин Грабов, – худощавый мужчина поднялся из-за стола, – прошу за мной. Господин Главный менеджер пока что занят и просил вас подождать. Зайдите вот за этот шкаф. Там дверь. Ступайте по коридору, пока не увидите кресло. Сядьте в него и молча ждите, пока к вам не обратятся. Я понятно объяснил?

Сталкеру клетчатый мужчина однозначно не понравился. Хлыщ какой-то с мордой сурка. Ведет себя так, будто по его команде солнце может больше никогда не взойти. Видать, и за пределами своей комнаты ни разу не был, не говоря уже о поверхности. И не заметил, что случилось с миром за последние десятилетия. Как сидел в своем кабинете среди шкафчиков двадцать лет назад, так и сейчас сидит. Стучит по клавишам и не напрягается. Чинуша, что с него взять?

– Вам все понятно? – переспросил клетчатый.

Грабов, презрительно ухмыльнувшись, кивнул. Зайдя за стеллаж, сталкер оказался напротив двери. Приоткрыв ее, он еле втиснулся в узкий коридор.

«Что за долбаный цирк! Ведь это не просто так придумано. Издеваются, суки!» – думал Алексей, с трудом продвигаясь вперед и чувствуя себя подопытной крысой, за поведением которой очень внимательно наблюдают, фиксируя каждое движение.

Наконец сталкер выбрался из коридора и наткнулся на кресло, больно ударившись коленкой. Стиснув зубы, опершись на подлокотник, Грабов аккуратно опустился в него и осмотрелся. Он увидел огромное помещение размером чуть ли не с целую станцию. Впрочем, возможно, это был просто зрительный обман. В центре зала находился шайбообразный выступ около пяти метров в диаметре и с метр высотой. Вокруг него были расставлены высокие стулья. На двух из них друг напротив друга сидели мужчины. Сталкер сразу же узнал Главного менеджера.

Алексей встречался с ним дважды: ровно год и ровно два года назад. Большой босс Ганзы лично вручал победителю Игр ценные призы: новенькую СВД, по семьсот пятьдесят патронов калибром 7,62 и 5,45 мм, документ, дающий право на беспошлинный транзит товаров через территорию Кольцевой линии, и бесплатную двенадцатимесячную аренду помещений общей площадью до пятидесяти квадратных метров на станциях Кольцевой линии и так далее, и тому подобное…

Напротив Главного менеджера сидел незнакомый, совершенно лысый мужчина. Голова его была покрыта багровыми пятнами, а поросячьи глазки беспрестанно бегали из стороны в сторону.

– Итак, – заговорил ганзейский босс, одетый в какой-то странный серый камуфляж, – сколько килограммов грибного чая поступило на склады Проспекта Мира в течение года?

Кресло Грабова находилось в затемненной нише, и потому его вряд ли могли заметить из центра зала. У сталкера возникло смутное ощущение, будто он сидит в партере и смотрит театральную пьесу, разыгранную специально для него.

«А ведь и в самом деле, я здесь совсем не случайно сижу, – подумал Грабов. – Ведь не случайно же! Чертовы комедианты!!!»

– Вы не расслышали мой вопрос, господин Сердюк? – голос Главного менеджера был удивительно спокоен, почти любезен, и именно это настораживало больше всего.

– Э-э-э… вы про общее э-э-э… количество, – начал красномордый мужичок, – или про…

– Вы дураком не прикидывайтесь! Разумеется, я имею в виду общее количество, – Главный менеджер слегка подался вперед. – Так сколько товара поступило из Содружества ВДНХ за прошедший год?

– Ше… э-э-э… шестьсот килограмм, – пролепетал Сердюк.

– Совершенно верно, – согласился с ним Главный менеджер, – шестьсот двадцать пять килограммов. По-моему, это приличная масса, вы не находите?

Красномордый попытался что-то сказать, но из его глотки вырвался лишь булькающий звук, и мужчина просто кивнул.

– А сколько же ушло со складов, не считая прошлогодних запасов? – лицо ганзейского босса озарила ледяная улыбка.