– Кабукидза! – гордо сказал он, махнув рукой в сторону здания.

– И что? – устало спросила я.

– Глупышка моя! – расхохотался он. – Это знаменитое здание театра кабуки. Я, по правде говоря, все еще удивлен, какой ненормальный решился открыть в вашем провинциальном городке такой театр. Ведь это необычайно сложное искусство! По правилам актеры должны изъясняться только на старояпонском языке. Хотя в Кабукидза есть специальные наушники на местах, и в них идет синхронный перевод на английский.

– Да разве у нас настоящий театр? – отмахнулась я. – Так, стилизация! У нас и спектакли-то шли не больше часа, а реально они должны продолжаться никак не меньше трех. Мы никогда не могли осилить пьесу целиком, поэтому представляли обычно только один акт.

– Может, зайдем на представление? – оживился Петр.

– Нет, в другой раз, – взмолилась я. – У меня уже сил нет!

Перелет, погода более теплая, чем в Москве, но очень сырая и ветреная, шумный, чужой и нарядный город с непривычными для глаз пестрыми красками, звуковой фон незнакомой речи – все это действовало утомительно. Хотя многие говорили на английском, поэтому абсолютный вакуум я не чувствовала.

Мы переночевали в гостинице, причем я даже не помнила, как заснула, и на следующий день улетели в Наха. Выйдя из самолета, сразу попали в летний, сияющий ярким солнцем мир субтропиков. Дом, где жил Юкио, находился на окраине города возле большого парка. Он внешним видом походил на серые панельные пятиэтажки, которых так много в России. Квартира располагалась на втором этаже. Лифт отсутствовал. Мы поднялись, открыли двери и вошли. Квартира была двухкомнатной, небольшой и почти пустой. В спальне прямо на полу лежал квадратный матрас, застеленный ярким, расшитым узорами покрывалом. На нем я увидела два валика и поняла, что они заменяют подушки. В гостиной пол застилали разноцветные циновки, и стоял очень низкий деревянный столик. В стене находилась полукруглая ниша, в которой возвышалась керамическая ваза, расписанная цветами и бабочками. Встроенные шкафы-купе казались просто деревянными стенами, и я их сразу даже не заметила.

– Ну вот и наше жилье! – радостно сказал Петр и снял ботинки у двери.

Через несколько дней я привыкла и даже обустроилась в этом пустом пространстве. Разложила вещи по шкафам, купила несколько стилизованных нарядов, красивый сервиз из тончайшего, просвечивающего на солнце фарфора и чай разных сортов. Я уже чувствовала себя спокойно, и мне даже нравилась роль молодой жены. Петр улетел на три дня в Токио, предварительно купив мне мобильный телефон для связи. Для меня это было диковинкой, и я весь вечер его изучала. Хорошо, что инструкция была не только на японском, но и на английском.

Петр вернулся ближе к вечеру, но не один, а с тремя друзьями. Стройный симпатичный парень по имени Тору и хорошенькая смешливая девушка, ее звали Манами, были токийцы, а Степан – русский. Он выглядел как хрестоматийный богатырь, широкоплечий, мускулистый, высокого роста, но с милой и какой-то застенчивой улыбкой. Я приняла их, как настоящая хозяйка, накрыла столик и пригласила присесть. Токийцы общались с нами только на английском. Петр находился в крайне возбужденном состоянии. Таким я его еще не видела. Они начали обсуждать какие-то свои дела, а я вышла на балкон и стала смотреть на сочную зелень парка, подсвеченную редкими фонарями-шарами. Скоро ко мне присоединился Степан. Он сказал, что говорить о делах ему наскучило и лучше полюбоваться на прекрасный вечер в компании прекрасной девушки. Я улыбнулась, глядя в его светло-карие блестящие глаза, и мы начали непринужденно болтать о всяких пустяках. Как выяснилось, он работал по контракту в Токио в той же области, что и Петр. Но про это он рассказывал нехотя и очень уклончиво.

– А ты из Москвы? – поинтересовался он.

– Нет, – ответила я. – Живу в столице всего несколько месяцев. А вот сейчас здесь оказалась.

– И это отлично! – чему-то обрадовался Степан. – И я рад, что у моего друга такая красивая девушка!

– Спасибо, – тихо проговорила я, отчего-то засмущавшись.

Все остались ночевать у нас. Ребята устроились в гостиной на циновках.

Следующий день прошел насыщенно. Тору предложил отдохнуть на пляже, и мы, мгновенно собравшись, поехали на берег океана на местном автобусе. Через полчаса были на месте. И тут же решили покататься на яхте с подводной палубой. Рейс длился около часа, и мы вдоволь налюбовались красотами морского мира через довольно большие и почему-то прямоугольные иллюминаторы. Потом обедали в маленьком рыбном ресторанчике. Я уже начала уставать и захотела домой. Но парни решили, что им необходимо заняться дайвингом, тем более на пляже была такая услуга. Предложили и нам, но я тут же отказалась, так как всегда боялась воды. Манами тоже встретила эту идею без особого восторга.

– Мы лучше посетим какой-нибудь массажный салон, – сказала она ребятам. – А то Таня без привычки устала.

– Вот-вот! – обрадовалась я.

И мы, оставив ребят на пляже, отправились в салон талассотерапии[3], который находился совсем недалеко и который, как оказалось, уже посещала Манами в свои приезды в Наху.

– Там джакузи с минеральной водой, – говорила она на ходу. – Но учти, захочешь капсулу с грязью, знай, что она необычайно полезная, но и необычайно вонючая.

Она рассмеялась. И я засмеялась вслед за ней. Настроение было превосходным, несмотря на то, что Петр завтра улетал с ребятами обратно в Токио.

Вернулись мы в квартиру поздно вечером и сразу легли спать. К тому же я прилично обгорела на солнце. Хотя масло, которое мне втирали в салоне, значительно смягчило кожу.

Этот день запомнился мне в мельчайших подробностях. Он напоминал прекрасную яркую и беззаботную бабочку, присевшую на раскрытый цветок сливы и упивающуюся мягким солнечным светом.

Ну, вот я и дошла до другого дня! Я старалась забыть о нем. Ох как старалась! Вечером 20 марта я ждала Петра домой. Он должен был приехать на целых четыре дня. Но он что-то сильно запаздывал. Ужин остыл, но я так к нему и не притронулась. Его телефон был отключен. Я попыталась несколько раз связаться с ним, но потом только ждала.

Петр не приехал. И не позвонил. Поздно вечером я впервые за этот день включила радио и тут только узнала о трагедии в токийском метро. Сведения, сообщавшиеся СМИ, были сумбурными и противоречивыми. Ясным было только одно, что какая-то террористическая группировка распылила нервно-паралитический газ на станциях метро. Были жертвы, многие попали в больницы. Точное количество еще никто не знал. Пока я слушала эти ужасающие новости, сердце начало щемить.

«А вдруг и Петр попал туда?!» – мелькнула абсурдная мысль.

И сердце сжалось от страха. Но я тут же попыталась себя успокоить, так как знала, что он не пользуется токийской подземкой. Всю ночь я не сомкнула глаз и не выключала радио.

А на рассвете явился Петр. Он был сильно пьян, в грязном костюме, словно спал на земле, с посеревшим одутловатым лицом и безумными глазами. Из-за сильно расширенных зрачков они казались черными и страшными. Он ввалился в комнату и упал на циновки. Я пыталась раздеть его, но он начал отбиваться, выкрикивая что-то бессвязное. И я оставила его в покое. Петр тут же захрапел, а я ушла в маленькую комнату, легла на матрас и сжалась в комочек от ужаса и нереальности всего происходящего.

Через какое-то время я услышала, что Петр перестал храпеть. Вот он встал и начал всхлипывать. Почему я не побежала к нему? Почему?! Этот вопрос мучает меня всю жизнь. Но я словно оцепенела в тот момент и лежала все так же молча и неподвижно. Я услышала, как он ходит, чем-то шуршит, вот что-то упало…

– У-ух! – глухо и протяжно вскрикнул он с такой мукой в голосе, что у меня от ужаса перехватило дыхание.