Василий Иванович сел на диван и задумался…

РАЗГОВОР НЕ ОКОНЧЕН

    Проходя по цеху, Николай увидел директора, что-то сердито доказывающего женщине в белом халате.

    Возле них стоял молодой инструктор по технике безопасности. Пышкин размахивал руками, что было с ним редко. Что же это за женщина, сумевшая так распалить невозмутимого, всегда улыбающегося Геннадия Трофимовича? Подошел ближе. Даша!

    Николай подумал о том, что Пышкин в запальчивости может наговорить Даше грубостей, что иногда бывало с ним, и поспешил ей на выручку. На его приветствие она слегка кивнула головой.

    - Вот, полюбуйся, дорогой, медицина требует, чтобы мы в цехе установили вытяжные трубы, - сердито сказал Геннадий Трофимович, обращаясь к подошедшему Николаю.

    - Требование медицины законно, - ответил Николай.

    - Гм… Законно. Разве я сам не понимаю, что законно. Вы думаете, я враг рабочего класса, не понимаю, что рабочим надо создавать условия для труда? - несколько смущенно проговорил Геннадий Трофимович.

    - Понимать мало, товарищ директор, - сказала Даша, посмотрев в сторону Николая.

    - Да вы знаете, товарищ эскулап, во что это обойдется заводу? - спросил директор.

    - Наше государство никогда не скупилось на охрану здоровья трудящихся, - ответила Даша.

    - Для вытяжных труб в таком цехе нужны сотни тысяч рублей. А где я возьму их, если наши сметы в министерстве финансов режут вот как! - Пышкин пальцем провел себя по горлу.

    - А вы бы доказали, что для государства дороже обходится оплачивать больничные листы, чем устроить в цехе вытяжные трубы.

    - Милая девушка, скорее черту докажешь, чем финансистам. Статьи на капитальные затраты они режут беспощадно и не спрашивают, что к чему.

    - Геннадий Трофимович, вы ведь сами недавно звонили об этом в министерство, - напомнил Николай.

    - Звонил. Ну и что с того? Обещают учесть это при рассмотрении сметы будущего года. Эх, молодо-зелено. Не понимаете, что значит быть хозяйственником. Тут приходится ходить, как по канату. Качнешься влево - нарушение финансовой дисциплины, извольте садиться на скамью подсудимых. Качнулся вправо - сорван план. Опять, голубчик, идите объясняйтесь с начальством, получайте выговор. Вот что, девушка. В акте обязательно запишите, что директор - враг рабочего класса, он сознательно калечит их здоровье. Так и пишите. - Геннадий Трофимович повернулся и быстро пошел по цеху.

    Николай знал, что директор и без того был взвинчен. План за первую декаду был сорван. Заводы, поставляющие электрооборудование, задерживали поставки, несмотря на то, что Пышкин засыпал их тревожными телеграммами, не раз звонил в главк и министерство, прося принять самые срочные меры. На расширенном заседании завкома рабочие обрушились на дирекцию с резкой критикой, что из-за своей нерасторопности она сорвала плановое задание и лишила всех заработка.

    В такое горячее время и подвернулась Даша.

    - Не могу понять вашего директора, - сказала она Николаю.

    - Он не раз ставил вопрос перед министерством об улучшении условий труда на заводе. Но для этого требуются большие затраты, а министерство не отпускает денег.

    - Не думаю, чтобы в министерстве не считались со здоровьем рабочих. Наверное, вы плохо требуете. Облздравотдел этот вопрос будет ставить перед министерством здравоохранения. Боюсь, что администрации завода придется краснеть.

    Николай с улыбкой посмотрел на нее. Он уважал настойчивых людей.

    - Товарищ Горбачев, мы попросим вас, как члена завкома, пройти с нами в пятый и седьмой цехи. Оттуда поступают жалобы от рабочих, - официально сказала Даша.

    - Нельзя ли отложить до завтра? Сейчас я очень занят, - попросил Николай.

    - Нет, нельзя.

    - Тогда буду просить подождать полчаса.

    - Хорошо. Мы вас ждем в седьмом цехе. Даша с техником пошла дальше.

    - Ну хорошо, пусть администрация завода озабочена выполнением плана. А куда смотрите вы? Это ваша прямая обязанность, - сказала она своему тихому спутнику. Он покраснел.

    - Я не раз ставил вопрос, но со мной не считаются. Директор говорит - не мешай мне работать.

    - Надо не ставить вопрос, а требовать. В акте я укажу, что это делается при попустительстве техника по безопасности. Вы обращались за поддержкой в завком, парторганизацию? Ну вот, видите.

    - Дарья Алексеевна, рад вас видеть в наших краях, - услышала Даша голос Брускова, когда проходила через литейный цех. Он обеими руками пожал ее руку, и Даша призналась себе, что обрадована встречей. Они давно не виделись.

    - Я обещал вас познакомить с нашим цехом, - сказал Брусков.

    - Спасибо. Сейчас мы опешим в пятый и седьмой.

    - Я так и знал, - Брусков вздохнул. - Тогда разрешите хотя бы проводить вас к нашим соседям.

    - Буду очень рада, - Даша улыбнулась.

    - Вы не знаете, Дарья Алексеевна, что я взялся за ум, - многозначительно проговорил Брусков, идя с нею рядом.

    Она в недоумении посмотрела на него.

    - Мы с Горбачевым работаем над оригинальной идеей. Вы с ним, конечно, знакомы? - подчеркнуто спросил он.

    Даша настороженно покосилась на него. К чему это он?

    - Да, мы знакомы, - отчужденно ответила она. Брусков заметил перемену в ее лице, голосе и не мог понять причину этого. То, что лицо ее слегка покраснело при упоминании о Николае, заставило его задуматься.

    - Он вам рассказывал что-нибудь обо мне? - спросила Даша.

    - Так, между прочим…

    Это «между прочим», как иголкой, кольнуло в сердце. Мало того, что искалечил ей жизнь, теперь «между прочим» рассказывает о ней своим друзьям.

    Озадаченный Брусков почувствовал, что его присутствие тяготит ее, и поспешил откланяться.

    Даша с техником успела осмотреть цехи, побеседовать с рабочими, составить акт и собиралась уходить, когда появился Николай.

    - Простите. Немного задержался.

    Даша так холодно и неприязненно посмотрела на него, что он растерялся.

    - Так вот, товарищ Горбачев. Вам, как члену завкома и партийного комитета, не лишне знать, что на заводе не видно настоящей заботы о здоровье рабочих. Во дворе и перед проходной - аллеи, клумбы, фонтаны, а в цехах нечем дышать. Все озабочены выполнением плана, но в каких условиях рабочие выполняют план, - никто не интересуется. Ну что ж, об этом будем говорить там, где надо.

    Последние слова Даши прозвучали, как угроза. Сколько у нее очужденности, ничем не прикрытого презрения! Вспомнился разговор с нею в день аварии в литейном. Николай тогда долго думал над ее словами. Но как понимать ее слова? И металлический блеск этих черных, чуть прищуренных глаз.

    Техник поспешил оставить очень строгую докторшу с начальником цеха. Пусть еще он поговорит с нею.

    -  Дарья Алексеевна, вы вправе возмущаться. За планом мы часто забываем обо всем на свете. Но как член парткома, даю вам честное слово…

    - Я давно перестала верить вашему честному слову. Очень давно, - резко ответила Даша.

    Они вышли из цеха и шли по асфальтовой дорожке к заводоуправлению.

    - Дарья Алексеевна, вы несправедливы. У вас ко мне столько неприязни…

    Даша засмеялась злым смехом.

    - А вам хочется, чтобы вас… уважали?

    - Даша, что с вами? Помните, в день аварии вы сказали мне такое, что я и сейчас не могу понять. Жестокая вы женщина.

    - Может быть, не спорю. Но если для этого есть основание…

    - Я хотел бы узнать, какие основания?

    Они остановились. У Даши глаза были полные слез. Это озадачило Николая.

    - Даша!

    Она сердито посмотрела на него.

    - Я не разрешаю вам так называть меня. Вы не имеете на это права.

    - Я даже не знаю вашей фамилии. Вы были замужем.

    Даша жалко и растерянно посмотрела на него.