Был ветреный и облачный октябрьский день. После встречи с братом в кофейне Нью-Йорка прошел почти год. Мы готовили дом к первому семейному вечеру на ранчо, к встрече с моими племянниками и золовкой. Я не ожидала найти мамину коллекцию во время уборки, но помнила папины слова о том, что в конце концов это стало ее привычкой. Прятать нелепые для чужого глаза вещи.

— А что это такое? — спросила Мэдди, возникая рядом со мной. Ее лицо и руки были покрыты пылью, теннисные туфли испачканы коровьим навозом — все это было частью ее ритуала по «уборке амбара».

— Кое-что из того, что хранила твоя бабушка.

— Круто, — сказала она. — А можно я возьму себе перо?

— Конечно.

Она провела перышком по щеке, а потом подняла лежавшую сверху фотографию.

— Это ты?

Я удивилась тому, как мгновенно она увидела то, чего я не замечала.

— Нет, это твоя бабушка. И тут она держит за руку твоего дядю Така. Ему, наверное, годика три.

— Ты до сих пор злишься на нее за вранье?

— Не то чтобы злюсь, нет.

Она печально на меня посмотрела.

— Знаешь, моя мама тоже мне врет.

— Не говори так, Мэдди. Твоя мама ни за что не стала бы лгать.

— Она говорит, что опухоль в моем мозгу — это ерунда и волноваться тут не о чем.

Меня пронзила резкая боль. Мы никогда не использовали слово «опухоль», говоря о Мэдди. Никогда.

— А что ты думаешь? — осторожно спросила я.

— Я думаю, мама не знает, что может случиться. И никто не знает.

— Ты можешь всегда поговорить об этом со мной. — Я потянулась к ней, погладила ее по волосам. — Но лучше тебе поговорить с мамой.

— А маме лучше, когда все, как сейчас. Думать, что я не знаю. Защищать меня. — Мэдди вскочила на ноги, протянула мне фотографию, но уходить пока не спешила. — Как думаешь, кузены захотят поиграть в крикет? Я нашла в амбаре старый набор для игры. И могу все устроить.

— Мне кажется, им понравится, — сказала я, и Мэдди выскочила из комнаты, не понимая, что только что распахнула дверь моей тюрьмы.

Я смотрела на мамину фотографию и не просила ее отвечать мне, как в детстве просила Этту Плейс. Но я надеялась, что она меня слышит.

— Я знаю, кто ты, — сказала я вслух, тихо, повторяя слова Хадсона. — Ты хорошая. Красивая. Храбрая женщина. Ты спасала детей.

Никто из нас, так любивших маму, не видел полной картины, но та часть ее личности, которую видела я, была изломана и прекрасна. Пронизана солнечным светом.

Занавески на открытом окне затанцевали, и фотография вырвалась из моих пальцев, заскользила по полу. Воздух, наполнивший комнату, был пропитан густым запахом нашей родной земли. Я закрыла глаза, наслаждаясь им.

И, клянусь, услышала музыку на ветру.

В этом романе я выдумала пару мест, которых не существует, и на благо сюжетной линии немного изменила факты, касающиеся настоящих мест. Однако в «Стейкхаусе» Пондера действительно подают жареные бычьи яйца. Я процитировала нескольких профессионалов, которые помогали мне разобраться с лошадьми, пистолетами и детской психологией, за что я им очень благодарна. Если в книге по этим вопросам найдутся какие-нибудь ошибки, они принадлежат мне и только мне.

Искренне благодарю:

Моего агента, Пэм Ахерн, резкую, упрямую, невероятно преданную, за то, что раньше всех заметила в электронной рукописи нечто достойное внимания, за неустанную помощь и заботу. У каждого человека на земле должен быть такой друг.

Моего редактора, Кейт Мициак, за ее «да» и ее «нет», за огромную работу над этой книгой, за поддержку, которая позволила мне увидеть свет в конце тоннеля.

Моего мужа, Стива Кашковича, за бесконечную надежду, за то, что до головокружения перечитывал мои наброски, за то, что продолжает оставаться загадкой.

Моего любимого питчера-левшу, сына Сэма, за то, что стал для меня примером упрямства, рождающего талант, и за то, что многому научил меня в бейсболе. И за то, что вытаскивал меня из-за компьютера готовить ему обед.

Моих родителей и поклонников, Чака и Сью Хиберлин, за то, что заставили читать Джеймса Тербера и «Анну Каренину», когда я шла на рекорд по количеству прочитанных женских романов издательства «Арлекин». За то, что открыли девчонке из маленького городка большой мир.

Моего «братишку» Дуга, за старое издание «Bird by Bird» с искренним посвящением, за то, что он самый веселый друг по переписке, и за срочную помощь с техникой.

Моего коллегу-писателя, Кристофера Келли, за мечты и разговоры со мной в «Би Джиз», за то, что с ним я стала работать усерднее.

Всех моих друзей и родственников, которые так искренне поддерживали меня на пути к завершению этой книги. Вы знаете, кто вы.

Т. Д. Тейлора, тренера по бейсболу, «мозгоправа», потрясающего отца, за то, что сказал мне: «Да просто верти», и за то, что стал для меня жизненным примером того, как родители могут поддерживать своих детей. Образ Мэдди — для тебя и Дамиана.

Марка Лэббе, за то, что рассказывал мне об оружии во время нашего барбекю, и ребят из центра иппотерапии «Полеты без крыльев» в Сансете, штат Техас.

Незнакомку, Нэн Ворсингтон, за то что вовремя оказала мне первую помощь в мои двадцать семь, и докторов Майкла Леманна, Джона Сигера и Джея Франклина за их доброту и талант.

Сью Джин Коканогер, мою вторую маму. Надеюсь, ты прочитаешь с неба эти слова.

И наконец, настоящую Томми МакЛеод, мою подругу, истинную южанку с поставленным ударом, чудесными волосами, с любовью и преданностью своей семье, которым просто нет равных. Кроме перечисленного, с книжной Томми ее ничего не роднит. Настоящая Томми предпочитает виски.