– Прости, Эвушка… – Он с трудом выполз из-под «ниссана», вытирая слезы, выступившие на глазах от хохота. – Это я от радости, что тебя вижу.

Какое счастье, что он не говорил ни о каких нормах – типа «пять скворечников на квадратный метр». Впрочем, если бы заговорил – получил бы скворечником, которому не хватило дерева, в лоб.

Мой сад и мои птицы теперь в полном порядке.

И моя фирма, как оказалось, тоже. Мама взяла руководство в свои руки – и у нее на удивление хорошо получается!

– Эвусь, кажется, я кое-что нашла, – пани Анна подсунула дочери, которая пыталась разобраться с бюджетом рекламной кампании «Зачарованного», пару листков рукописи.

Эва оторвалась от экрана компьютера и перевела отсутствующий взгляд на мать – она сейчас была в метро и считала билборды.

– Я думаю, что это надо печатать. Это блог одной девушки. Ирландки.

– «The Last First Day». «Последний первый день», название хорошее. Расскажешь мне вкратце? У меня нет времени ни на что, а тем более на чтение.

– Тридцатилетняя девушка узнает, что неизлечимо больна. Ей остается полгода нормальной жизни, а потом она начнет умирать…

– Мамуль, люди не любят читать об умирающих тридцатилетних женщинах! Они предпочитают что-нибудь про одиноких женщин с Манхэттена, юристок или журналисток, для которых жизненно важной и насущной проблемой является то, что надеть на свидание вечером…

– Дай мне договорить. Это книга совсем не о смерти – наоборот, она именно о жизни! Девушка получает известие о своей скорой смерти, она падает духом, рыдает – но только один день. Который называет последним днем. Ночью она решает, что раз уж ей отведено всего полгода жизни, то эти шесть месяцев она проживет ярко и фантастически, сделает все то, о чем мечтала, но чего боялась или на что не находила времени или денег. Решает, что исполнит все, абсолютно все свои мечты, которые откладывала на потом. Она составляет список: пятнадцать пунктов. И начинает первый день своей настоящей жизни. Пункт за пунктом она реализует свой план. Продает квартиру в Дублине и покупает маленький домик за городом. Оставляет работу в корпорации и начинает рисовать пейзажи. Но рассказ от этого не становится скучным – ни в коем случае! Наоборот – становится все интереснее, потому что каждое следующее ее желание из списка опаснее предыдущего. В эти несколько месяцев она скачет верхом на необъезженном жеребце, потом плавает с акулами, потому что всегда их панически боялась, а теперь хочет преодолеть свой страх. Но и это не конец ее безумств: последним пунктом в ее списке значится поездка волонтером с гуманитарной помощью в Афганистан… – Пани Анна замолчала.

– Ну и?! Что дальше?! – Эву эта повесть захватила целиком. Если еще она написана хорошим языком…

– Ну и ничего. Блог кончается сообщением, что Сесилия послезавтра летит в Кабул.

– А, точно. Я забыла, что это блог. А связь с автором у тебя есть?

– Я ей написала несколько писем на емейл, но она не ответила. И комментарии к этой записи, которых там множество, оставила без ответа – а обычно она всегда общалась с читателями. Это очень умная и образованная девушка.

– Мамуля, я нанимаю тебя как частного детектива. Попробуй найти если не Сесилию, то кого-нибудь из ее родных. Блог, как я вижу, ведется от ее настоящего имени. И что-то мне подсказывает, что это будет просто хит.

Она проснулась вся в холодном поту. От ужаса. Несколько секунд хватала ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание и неотрывно глядя в изголовье кровати, где только что стояла она.

«Эта Михалак».

В этот раз одетая в черное с ног до головы, без разбавляющих эту черноту ярко-красных пятен, она стояла напротив Эвы, а Эва… она лежала, вытянувшись, на кровати, вся в каких-то проводках и капельницах, и знала, что умирает. Каждый вдох был борьбой за жизнь, каждый удар сердца причинял физическую боль. И в то же время – облегчение, что оно все еще бьется. Каждая капля лекарства, попадающая в вены, давала чуть-чуть надежды…

В руках «эта Михалак» держала большие песочные часы из красного дерева, в них сверху вниз сыпался золотой песок. Последние песчинки. И чем меньше их оставалось, тем тусклее было их золотое свечение.

– У твоей родственной души осталось мало времени, – произнесла женщина с не присущей ей обычно суровостью, глядя на Эву, которая уже не была Эвой, а была отчаянно ожидающей пересадки спинного мозга, умирающей больной. – Скоро некому будет получить от тебя дар жизни.

Эва-не-Эва вдруг сделала глубокий вздох, захлебнулась, закашлялась, пытаясь втянуть в себя воздух, но легкие ее заполняли лекарства. Кровь. Она душила ее.

Михалак склонилась над ней. В глазах ее теперь была только бесконечная печаль.

– Именно так умирают от лейкемии. Не допусти, чтобы такое случилось с твоей родственной душой.

Она провела рукой по глазам замершей от ужаса Эвы и закрыла ей веки.

Эва проснулась с криком и провела остаток ночи, бессмысленным взглядом всматриваясь в то место, где стояла ее ночная гостья.

В офис она приехала едва живая. Анджей уже ждал ее. По выражению его лица она сразу догадалась, что что-то случилось, и только одно пришло ей сразу в голову.

Каролина!

– Что с ней? Что с Каролиной?! – закричала Эва с порога.

– А что с ней должно быть? – буркнул Анджей, вешая пиджак на спинку стула. – У нее последняя химия.

Ноги у Эвы ослабели от облегчения. Каролина борется! Она жива! Она еще не умирает!

– Тогда почему ты выглядишь так, как будто тебя трамвай переехал?! – накинулась она на него, чтобы не расплакаться.

– Да ты на себя посмотри! Если у тебя ПМС – так найди себе другую жертву, а меня сегодня лучше не трогай. Я буду к твоим услугам завтра, или нет, послезавтра, а еще лучше – в следующем году.

– Но я же вижу, что что-то случилось! Почему ты не хочешь мне рассказать? – все-таки она расплакалась.

Анджей с тяжелым вздохом обнял ее за плечи и стал гладить по спине, но мысли его были где-то далеко.

– Эта химия… она не такая, как предыдущие, – начал он тихонько. Эва замерла в его объятиях, словно испуганная куропатка. – Каролина с самого начала очень плохо ее переносила. Худела на глазах, почти не спала, была так слаба, что нам приходилось носить ее в туалет на руках. Но это не самое плохое. Я думаю… мне кажется, она сдалась. Потеряла надежду…

– Что за вздор ты несешь! – занервничала Эва. – Надежда всегда есть! Каролина жива. Лекарства действуют! Донора мы найдем, нужно только время…

– Донора я нашел еще два месяца назад, – сказал он тихо.

Эва онемела.

– К-к-к-ак это? – только и смогла она выдавить из себя.

– Еще в феврале мы получили информацию, что благодаря деятельности твоего фонда найден идеальный донор для Каролины. Но, к сожалению, он до сих пор не активен…

– Как это «не активен»? Что значит – «не активен»? Так я его, к чертям собачьим, сделаю активным! Даже если мне придется водить его силком в спортзал, бегать с ним по утрам и поить его витаминами и стероидами, чтобы он проявил активность!

– Эва, не пори чушь, – прервал он ее ласково. – В этом случае «не активен» не означает мужика, который сидит в майке-алкоголичке перед телевизором с банкой пива в руках. Этот донор по-настоящему болен. И не может дать Каролине свой костный мозг, потому что для него это может стать опасным.

– Понятно, – Эва тяжело вздохнула. – И когда он будет здоров?

– Неизвестно. Это Каролину добило. Можно ждать даже полгода – если у тебя есть уверенность, что через эти шесть месяцев ты получишь вторую жизнь. И совсем другое дело – засыпать каждую ночь с мыслью, что можешь и не дождаться…

– Анджей, не говори так! – Эва смотрела на него с мольбой. – Нужно дать ей надежду!

– При Каролине я просто фонтанирую оптимизмом, – ответил он с горечью.

– И продолжай в том же духе! – Она неожиданно хлопнула его по плечу и выскочила из комнаты, даже не попрощавшись.