– Нет, сама я не буду этим заниматься, – Каролина покачала головой и написала на листочке адрес электронной почты автора «Зачарованного».

Эва внимательно посмотрела на подругу.

– А ты не будешь обижаться? – спросила она неуверенно, потому что надо было это выяснить до того, как она с таким энтузиазмом кинется в новый проект. – Ну, что я теперь буду раскручивать кого-то другого?

– Да ты что, Эвушка! – В голосе Каролины звучало искреннее изумление. – «Ягодка» и так без конца попадается мне на глаза. И финансовые дела мои пошли в гору, и эго мое удовлетворено. Как минимум на год.

– Да ты шутишь! Целый год ты не будешь ничего писать?! Читатели уже спрашивают, когда будет следующая! Так что давай-ка, выходи из своей больницы и сразу садись за работу, ну а если тебе тут нравится – тогда оставайся и пиши тут.

– Да уж, мне тут очень нравится, – язвительно ответила Каролина, но слова Эвы ей были приятны.

– А кстати, когда ты выписываешься?

– Послезавтра.

– Ты выглядишь гораздо лучше, чем месяц назад. Тогда я за тебя действительно очень сильно испугалась.

– Каждая химия переносится по-разному. Какая-то легче, какая-то тяжелее… – Каролина опустила глаза.

Месяц назад было действительно очень плохо…

– Но ведь у тебя… нет рецидива? – Эва смотрела на нее с тревогой. Она знала, что повторная атака лейкемии означает смерть. И шансов на спасение нет.

– Нет. – «Пока нет», – добавила Каролина про себя. – Это была поддерживающая терапия.

– И как долго она тебя будет поддерживать?

– Цикл лечения продолжается два года, месяц за месяцем в тебя вливают эту отраву. И две недели в месяц ты буквально умираешь, абсолютно беззащитная, потому что спинной мозг у тебя уничтожен. Обычный кашель, не говоря уже о гриппе, может прикончить тебя в считаные часы.

– И так каждый месяц?! То есть две недели в месяц ты живешь как обычный человек, а другие две проводишь на больничной койке?

– К этому привыкаешь, – пробормотала Каролина.

Ни Эва, ни кто другой из здоровых не смог бы этого понять, но Каролина каждый раз, приезжая на мучительную химию, понимала, что у нее все еще есть шансы, что врачи борются за ее жизнь, что они не сдались, не списали ее. А вот через четыре месяца ее выпишут раз и навсегда – и если к тому времени донора спинного мозга не найдут, если болезнь вернется… тогда она никогда больше не напишет ни одной книги.

– Ты должна получить новый, здоровый спинной мозг! – решительно заявила Эва. – Я иду в офис – устраивать мозговой штурм. Может, концерт какой-нибудь организовать… О, Каролинка, а это мысль! Носовская, Цереквицкая, Марковская, а из заграничных – Стинг, Мадонна, U2… на стадионе, а лучше – на аэродроме…

– Ага, на Окенче.

– На Бемове! И турне по всей Польше: Варшава, Краков, Катовице, Вроцлав, Познань, Щецин, Гданьск! И Жешув! В конце – Жешув, твоя родина… «Каролина все еще ждет!» – такой девиз можно будет сделать. Часть билетов можно раздать тем, кто записался в Регистр. Я сделаю специальные футболки с улыбающимся помидорчиком.

– А почему именно с помидорчиком?!

– Потому что он красный. А мы боремся с лейкемией, то есть с белокровием. А цвет крови – красный.

– Тогда почему не усмехающаяся свеколка? – Каролина прыснула. – В ней много железа.

– Это в лошадиной подкове много железа! – возразила Эва, но не выдержала и тоже рассмеялась.

– Эх, Эвушка, Эвушка, ты меня к жизни возвращаешь прямо…

– Вот и хорошо. Я пошла. А ты выздоравливай.

Когда она уже выходила из палаты, Каролина услышала, как она бормочет себе под нос:

– А почему, собственно, нужно ограничиваться турне по Польше? Можно ведь организовать и мировой тур…

В офис Эва ворвалась решительно. И тут же направилась к Анджею.

– Слушай, Анджей, повторяем все сначала. Каролина все еще ждет своего донора, поток желающих стать донорами уменьшился, нам надо привлечь новых.

– Ну так привлекай, – он не отрывал взгляда от экрана компьютера.

– Я придумала концерт. Мировые звезды для Каролины…

Он медленно поднял на нее глаза.

– А ты, случайно, не используешь ли Каролину и ее несчастье в своих собственных низких интересах, а?

Эва остолбенела.

– Она больна, очень больна, а ты наседала на нее с этой рекламной кампанией, потом вся Польша любовалась твоим изображением на билбордах и в рекламе, ты получила свои пять минут славы. Тебе мало?!

Она не перебивала его только потому, что не могла найти слов.

– Ты спросила ее хотя бы? Спросила, есть ли у нее на это силы? Спросила, хочет ли она, чтобы о ее болезни снова болтали в «Пицца-Хат» или «Макдоналдсах»? Эвка, да что с тобой такое?!

– Со мной?! – наконец смогла произнести Эва. – Со мной?! Да я пытаюсь спасти жизнь твоей девушки, а ты вместо благодарности обвиняешь меня в корысти?! В том, что я использую Каролину?!

– И меня, – сухо ответил он. – Ведь это я даю деньги на твои все более дорогостоящие проекты. А ты спросила, есть ли у меня эти деньги?

Нет.

Не спросила.

Ни Каролину, ни Анджея.

А вдруг он прав?!

Эва замолчала и опустила голову.

– Ты заигралась, Эвка. Мы все закрывали на это глаза, потому что ты беременная и все такое. Но пора остановиться, девочка. Займись новой книгой, а фонд передай кому-нибудь другому, кто разбирается в финансах, кто сможет правильно распорядиться пожертвованиями и дальше заниматься пропагандой нашей акции. А у тебя теперь другие проблемы. И к ним не относится организация концерта мировых звезд.

– Ну, я, наверное, действительно немного переборщила…

– Да уж. Это мило, – согласился он. – Но иногда очень раздражает. Особенно когда мне приходится тратить ощутимые суммы на осуществление твоих дурацких идей, вместо того чтобы вкладывать их в дело.

– Ох, Анджей, прости!

Только сейчас до нее дошло, что и у него, у этого «золотого мальчика», могут быть проблемы. И даже вполне себе обыденные.

Анджей вставал чуть свет, чтобы прибрать в квартире и сделать покупки для больной матери. В офисе он часами сидел перед компьютером и при этом не играл в стрелялки. После работы он мчался в больницу к Каролине, а уже одно это – эти ежедневные посещения отделения, где страдали тяжелобольные люди, где страдала его любимая женщина, состояние которой становилось все хуже, – уже одно это могло бы сломать любого. Субботы и воскресенья он тоже проводил у Каролины, иногда – с матерью. У него не было ни минуты отдыха, ни малейшей возможности перевести дух. Когда-то он забывался в случайных романах и связях, а сейчас его мир сузился до трех постоянных маршрутов: работа – больница – дом.

Эва присмотрелась к нему повнимательнее.

Он был на последнем издыхании! Похудел, почернел, глаза потухли. А где же были ее, Эвины, глаза?! Как она могла этого не видеть? У нее что, снова случилось «помрачение»?! Или она настолько зацикленная на себе эгоцентристка, что не видит страдания друзей, что забывает о самых близких людях – маме и бабушке?!

«Что делать? Что делать?!» – лихорадочно размышляла она, идя к себе в офис.

Неожиданно ее осенило.

Поездка!

Именно сейчас, в сопливом марте, – поездка в теплые края. На Канарские острова!

Эх…

О Канарах, а точнее о Фуэртевентуре с его бесконечными пляжами (по крайней мере, так писали в рекламных проспектах туристических фирм) и изумрудным океаном, Эва мечтала давным-давно. Кажется, всегда. В самые черные времена, чтобы не упасть духом, она представляла себе, что счастлива и все ее мечты исполнились. И среди этих мечтаний на первом месте был маленький беленький дом, а на втором месте – пальмы на Фуэртевентуре. Хотя нет, на третьем, ибо приоритеты у Эвы менялись.

– Сначала дом, потом ребеночек, на третьем месте – счастливая семья за столом в кухне и только потом – теплые края и купание с дельфинами, – напомнила она себе шепотом. – Анджей, разумеется, не примет от меня подарка в виде путевки на двоих на Канары. Нужно его как-то перехитрить. То есть их, потому что и Каролина тоже… Хммм… Хммм… Выигрыш в лотерею! – она резко развернулась и снова побежала к Анджею в кабинет.