Зима, как всегда, пришла внезапно и стала для всех большим сюрпризом. Ударил сильный мороз – и линии электропередачи не выдержали, пообрывались, вода в трубах замерзла, а крыша моего маленького беленького угрожающе трещала. Вечером погас свет – не было электроэнергии. Это было бы даже очень романтично – вечер при керосиновой лампе! – если бы не тот факт, что я отапливаю наши две комнаты при помощи электрообогревателя. Буквально в течение часа в доме стало прохладно, потом – холодно, а потом – ужасно холодно. Я попыталась обогреть хотя бы кухню с помощью газовой горелки, но под утро кончился газ в баллоне. Романтичного в этом было мало – а вот холод был страшный! У меня на полочке сметана замерзла – вот как холодно было!

Чтобы как-то дожить до семи утра, я влезла в ванну, наполнив ее горячей водой – в водонагревателе оставалась. Разогрелась – и закопалась под все имеющиеся в доме одеяла и покрывала. Разумеется, не в ночной рубашке – я была в одежде, в куртке, в перчатках и в шапке. Только валенок не хватало для полноты картины.

Как-то дотянула до утра.

Еще никогда в жизни я с таким рвением не бежала на работу.

Туда, в офис, где есть центральное отопление! Где можно вскипятить воды и залить кипятком бульонный кубик! Где можно приложить к батарее окоченевшие руки и согреть их! Где можно снять пальто и рукавички! То есть, Кроха моя, туда, где есть цивилизация.

Но меня ожидало глубокое разочарование: Воля тоже пала жертвой первой и неожиданной атаки зимы.

Не было электроэнергии. Не было не только теплой – никакой воды (а значит – какой чай?). Не было отопления.

Анджей объявил эвакуацию – попросту отправил нас по домам.

Ха-ха. По домам.

Когда я наконец с трудом добралась до вокзала, хотя передвигаться по засыпанной снегом Варшаве было практически невозможно, оказалось, что электрички не ходят. Можно было идти пешком – или дожидаться оттепели.

Я решила остановиться на третьем варианте и дочапала до Мокотова. К Изке. У нее были в наличии все признаки цивилизации – включая Интернет.

– Ой, это ты! Здорово! – обрадовалась при виде Эвы подруга. – Ух какая ты замороженная! Там что, зима?! – Она расхохоталась собственной шутке, хотя у Эвы в это утро чувство юмора замерзло, как та сметана на полочке. – Давай я тебе сделаю горячего чаю, суп поставлю греться – ты же, наверное, голодная, а потом мы с тобой порыскаем по сайтам знакомств.

– Изка, пощади! – тяжело вздохнула Эва.

Когда бы она ни приходила к подруге в гости, все всегда заканчивалось одинаково: та тут же без труда находила для нее мужчину. Иза вообще очень ответственно подходила к этой задаче: она имела доступ к Эвиному аккаунту на сайте «Симпатия» и от ее имени вела переписку с потенциальными принцами.

– Ты уже в последний раз нарыла одного. Королевича. Стефан Плюй, кажется? Я запомнила. Который гены искал…

– Ты придираешься, – возразила с кухни Иза. – Одна ласточка весны не делает.

– Да ласточка бы себе крылья сейчас отморозила, – буркнула Эва, глядя в окно. Разумеется – а как же иначе! – начался снегопад. – Я никогда не смогу вернуться домой. Мои собаки примерзнут к будке, а Тося – к миске с «вискасом».

– Я давно не заглядывала в твой аккаунт, знаешь – сама была занята, – Иза поставила на столик чашки с чаем и тарелку с бутербродами. – О, смотри-ка, сколько желающих…

Они склонились над экраном ноутбука.

– Слушай, чего эти старые пердуны мне пишут?! – удивилась Эва, глядя на потенциальных претендентов на ее руку и сердце. – Ты что, не указала возрастной ценз? Я же не ищу себе отца или сына! – Ей было тридцать два, а возраст кандидатов зашкаливал за пятьдесят. Правда, откликнулись еще пара подростков.

– Указала, – скривилась Иза. – Но ты же знаешь мужчин. У них совершенно отсутствует самокритика. Они вроде и читать умеют, но вот с пониманием написанного у них проблема. Для этих старых пердунов предмет гордости завести себе любовницу лет двадцати, а лучше – еще моложе… а подростки, наоборот, мечтают о сексе с матерью – они в тебе видят как бы свою мать, ведь они же не могут набраться храбрости и обратиться с таким предложением к собственной ма…

– Иза, прекрати! Это извращение! Даже слышать не хочу!

– Ну а что? Ведь ни от кого же не убудет, если подросток…

– Изка! Может, еще расскажешь мне, что каждая девочка-подросток мечтает о сексе с отцом?!

– Нет, не буду, – покачала головой Иза. – Потому что это неправда. Поэтому ты и ищешь кого-то своего возраста, а не отца или дядюшку. О, вот этот симпатичный! – она ткнула пальцем в фото привлекательного тридцатилетнего мужчины из Варшавы.

– Ну да, су-упер! «Вечеринки, алкаголь, скоросные машыны – вот то, что доставляет мне удовольствие в жызьни!» Слушай, как он школу-то вообще окончил?!

– Опять придираешься. А вот этот? – она открыла следующее письмо.

На фото был аристократичного вида бизнесмен около сорока. Эва прочитала текст письма. Раз… потом еще раз… а потом – буквально свалилась под стол от хохота. Хотя хохотом это ржание даже назвать было нельзя.

– Из-за… ты это видела-а? – икала под столом Эва. – Ты посмотри, о чем в п-пе-первом письме спрашивает незнакомый а… ари… стократ-бизнесмен! «Береш ли в рот? Потому что это важьно». «Важьно», Иза! Иза, я тебя умоляю, сделай что-нибудь, чтобы я этого больше не видела. «Важьно!» О господи…

– Глупая ты! – рассердилась Иза, обиженная ее неблагодарностью. – И никогда ты себе никого не найдешь!

– Такого, для которого это «важьно», – нет, не найду, – согласилась Эва, выползая из-под стола. – Прости меня, дорогая, но я, пожалуй, сюда больше не ходок. Если не королевич – так аристократ. Жаль, конечно, – заключила она, вытирая слезы.

Иза захлопнула крышку ноута.

– Ладно. Лучше расскажи, что на работе. Как «Ягодка»?

У Эвы тут же высохли слезы и загорелись глаза.

– Наша «Ягодка» вышла на первое место в списке продаж. Она получила самое большое количество рецензий за квартал – и хороших рецензий! Каролину рвут на части все телеканалы – ее хотят сделать телезвездой, предлагают ей вести разные программы – для любителей лошадей, для молодых талантов, всякие там. Она тут заявила недавно, дурочка, что вся эта шумиха вокруг нее начинает ее утомлять и что я вроде как обещала ей анонимность. Ничего такого я ей не обещала, потому что с самого начала была уверена, что она станет звездой – после тех баннеров на Дворце культуры и самолетов с транспарантами. А с января мы начинаем кампанию «Спаси жизнь Каролине!» – будем искать доноров костного мозга. Не только для нее – для всех этих несчастных из гематологии, а потом…

– Я не подойду? – перебила ее Иза.

Эва уставилась на подругу с недоверием.

Этот мотылек, легкий, порхающий по жизни с цветка на цветок… эта «Иза-тэйк-ит-иззи!» – и донор костного мозга?!

– Конечно, подойдешь! – Эва обняла Изу и искренне поцеловала. – Ты уже завтра можешь кому-нибудь спасти жизнь – достаточно обычного анализа крови.

– А разве не надо вставлять иглу в бедренную кость? – у Изы невольно дрогнул голос.

– Я тоже так думала. Надо – но это уже потом, когда выяснится, что твой мозг стопроцентно подходит кому-то из больных, с кем у тебя генетическая совместимость. А чтобы такого начали искать – нужно просто зарегистрироваться в ЦРНДСМ.

– Это что такое? Где это?! Это где-то в окрестностях Небраски?!

Эва рассмеялась.

Она отреагировала примерно так же, когда Каролина рассказывала ей об этой процедуре.

– Центральный регистр неродственных доноров спинного мозга. Отправляешь им заполненную анкету, которую скачиваешь в интернете, они тебя сердечно благодарят и приглашают на анализ крови. Там сдаешь кровь – да не бледней ты так! Я забыла, что ты от слова «кровь» в обморок падаешь. Изка, прости, не бледней! Там же всего одна пробирка! Ох, зря я, наверное…