Через пару дней дом опустеет, ремонт закончится, ведь мне денег пока хватит только на две комнаты, кухню и маленькую ванную. И мы останемся одни – вчетвером. Мы – и тишина.
Даже представить себе это сложно – особенно в те моменты, когда за стеной визгливо орет бензопила…
С глубоко скрываемым даже от самой себя облегчением Эва вырывалась почти каждый день на работу, в Варшаву, – там по крайней мере не было этой всепроникающей, серой, шершавой пыли.
Она приезжала на час раньше, чем положено, мыла в умывальнике волосы, переодевалась в свежепостиранные колготки – и могла существовать дальше. Она действительно была счастлива. Очень счастлива.
Но устала.
В издательстве она сидела буквально с утра до вечера.
«Ягодка» со дня на день должна была уйти в печать – нужно было проверить, чтобы через мелкое сито корректоров не просочилось ни одной ошибочки, ни одной опечатки.
Работа над обложкой поглотила Эву целиком. Сначала Эва собиралась нанять художника для этого ответственного задания, но, получив пару эскизов, сказала сама себе: «О нет!» Залезла в старый добрый фотошоп, припомнила время, когда работала в журнале «Дом с душой» и… начала сама творить радостную, красивую обложку для книги Каролины.
Да, кстати.
Каролина.
Через три дня после злополучной фотосессии, которая закончилась для Эвы постелью гостиничного номера в общества незнакомого мужчины, Каролина вошла в помещение, занимаемое издательством в лице Эвы, повернула ключ в замке и встала прямо напротив своего издателя – лицом к лицу.
– Я не знаю, как сказать… не знаю, как начать…
«Так и не начинай! – мысленно крикнула ей Эва. – Просто скажи какую-нибудь банальность типа: «Сорри, Эва, но любовь зла…» – и все. И уходи».
– Знаешь, я просто по уши сразу влюбилась в Анджея, – призналась Каролина прерывающимся голосом. И Эва вынуждена была ее простить. Просто вынуждена была – потому что человек, который влюбился с первого взгляда, ничего не может с этим поделать, уж Эва-то об этом не понаслышке знала. – Мы потом встретились случайно – уже после того, как я книгу принесла, – в супермаркете, – продолжала она, глядя куда-то вдаль и тихонько улыбаясь. – И Анджей меня пригласил на кофе. Мы говорили о моей книге, о его учебе, немного о тебе – но ты не думай, никаких сплетен! Анджей тебя очень ценит и… любит, как младшую сестру, которой у него никогда не было. Он очень тепло о тебе говорит. Не плачь, Эвушка! Я понимаю, что тебе этой братской любви совсем недостаточно, понимаю, что ты меня можешь ненавидеть за то, что со мной по-другому, но… Все-таки лучше иметь такого брата, как Анджей, чем чтобы тебя никто не любил вообще. И чтобы ты сама никого не любила. Как я – до последнего времени. Знаешь, из-за этой своей болезни (ты не думай, что я сейчас пытаюсь тебя разжалобить) я всегда сторонилась парней, а потом мужчин. Я всегда думала, что не стоит и начинать отношения, раз они все равно не смогут быть долгими, ведь в любой момент я могу… уйти. А вот от этой любви я не смогла убежать.
Она замолчала.
И Эва тоже молчала, не зная, что ответить.
– Когда Анджей пригласил меня на свидание в шикарный ресторан – я отказалась. И отказывалась еще пару недель. Он никак не мог понять почему. А когда однажды он просто постучал в дверь моей квартиры и возник на пороге с букетом роз – я никогда в жизни не получала столько цветов! – первое, на что он наткнулся взглядом в моем доме, было мое фото с пациентами больницы. На этом фото я выгляжу далеко не лучшим образом: бледная, худая и лысая. Если бы ты видела его лицо в этот момент, Эва… – Голос у Каролины прервался, но она вздохнула и продолжила: – Я хотела закричать и вытолкнуть его за дверь, но он только перевел взгляд с фотографии на мое лицо и спросил: «Ты вылечилась или все еще борешься?» И я разревелась как ребенок. Уж и не помню, когда я в последний раз так расклеивалась. Наверное, в ту ночь, когда умерла моя соседка по палате в больнице: мы с ней еще вечером дурачились и строили планы на будущее, будущее без болезни, а утром… утром ее уже не было…
Эва молча обняла Каролину, положила голову ей на плечо и закрыла глаза.
– Анджей не пытался меня успокаивать. Не мучил меня всеми этими дурацкими «все будет хорошо». Он просто ждал, пока я выплачусь, и был очень терпелив, Эвушка, потому что, скажу тебе честно, рыдала я довольно долго, а потом снова спросил: «Что мы можем сделать, чтобы ты совсем выздоровела?» И тогда я поняла, что люблю его… Нет, я и раньше это чувствовала. Просто в этот момент я позволила себе его полюбить. И это не благодарность за то, что он пытается спасти мне жизнь, – хотя я ему, разумеется, очень благодарна. Понимаешь, он не относится ко мне свысока, не жалеет меня. Тот, первый, раз, когда я плакала у него на плече, стал и последним разом. А с тех пор он не позволяет мне ни секунды сомневаться или отчаиваться. Только бороться. И он готов пожертвовать собой и своими интересами, чтобы я не сдавалась. Он поднял на ноги всех своих знакомых, задействовал все связи в Штатах, Канаде и даже в Австралии – везде, где есть банки доноров спинного мозга, но понимаешь – у меня очень редкая группа крови, и найти донора оказалось не так просто…
– Мы его обязательно найдем! – Эва подняла голову, вытерла заплаканные глаза и повторила с жаром: – Вот увидишь! Мы найдем доноров и для тебя, и для твоих подруг! Я обещаю! Я сейчас же засяду за план общественной кампании, позвоню знакомым из института, мы устроим мозговой штурм – как достучаться до потенциальных доноров. Мы найдем для тебя донора! И… я рада, что ты встретила Анджея. Он… он сможет позаботиться… – Эва чуть было не добавила «об инвалиде», но вовремя прикусила язык. – А теперь открой дверь – должны принести текст с редакторскими правками.
Каролина так смешно выстрелила себе в лоб пальцем, что обе не удержались и расхохотались. И смеялись так искренне и от души, что слезы снова потекли у них по щекам – но сейчас это были хорошие, очищающие слезы.
– Прости, – выговорила наконец Каролина, когда смогла овладеть собой и перестать хохотать. – Но я после нашей поездки ходила как в воду опущенная: то мне хотелось с тобой поговорить, то вообще просто исчезнуть из вашей жизни, я не отвечала на телефонные звонки, не хотела встречаться с Анджеем – только все гоняла и гоняла в голове одни и те же мысли. А вот про редакторские поправки, честно говоря, думала меньше всего. Пойду я домой – а их завтра посмотрю. Завтра ведь они у тебя точно будут?
– Думаю, да, – буркнула Эва, и они снова начали смеяться.
– Что это у вас тут за веселье? – сунул голову в дверь Анджей.
Он тоже последние пару дней ходил как в воду опущенный, не очень понимая, как помочь Эве – своей младшей сестренке. А сейчас, видя, как обе главные женщины его жизни смеются и явно симпатизируют друг другу, он вдруг начал подозревать, что они вдвоем замышляют что-то против него.
– Да мы тут вырабатываем стратегию, – Эва невинно опустила глаза, – как тебя под венец затащить.
– Так это зависит от того, кто именно меня под венец будет тащить, – возразил он. – Если это будет Фелек из котельной, то вас ожидают серьезные проблемы. Но и тут зарекаться не буду… – и он исчез, закрыв за собой дверь.
Уже в своем кабинете Анджей со вздохом величайшего облегчения упал в кресло, покачал головой, пробормотал благодарственную молитву и… открыл ноутбук, чтобы посмотреть курс акций. Он прекрасно знал размах, с которым Эва обычно подходила к любому проекту, и поэтому, будучи единственным мужчиной в этой компании, должен был заниматься зарабатыванием денег на эти проекты.
Вспоминая об этом дне, Эва улыбалась.
Она чувствовала огромную радость от того, что больше ей не надо было ненавидеть ни его, ни ее. От того, что хотя сердце у нее еще и болело – и сильно болело! – но она понимала, что оно гораздо больше болело бы, если бы Анджей связался с какой-нибудь пустоголовой, длинноногой красоткой, потому что тогда она потеряла бы к нему уважение. А так она, Эва, могла и дальше тут работать, развивать свои способности, которые, как оказалось, у нее есть, реализовывать свои планы, исполнять мечты, свои и чужие; Каролина могла любить своего принца и не бояться, что Эва в ярости лишит ее радости дебюта, запоров рекламную кампанию, нарочно выбрав уродливую обложку или исподтишка нагадив как-нибудь еще: достаточно было бы пары звонков кому надо, пары неблагоприятных отзывов в средствах массовой информации – и книга лишилась бы прессы, а без прессы состояться она вряд ли бы смогла; а Анджей, в свою очередь, мог спокойно сражаться за жизнь своей любимой принцессы на привычном для себя поле боя, используя привычное оружие: деньги и связи.
