– Эта земля не принадлежит ни городу, ни мне… – сказал Годослав, и улыбнулся.

– Да, это земля храма… – подтвердил Ставр. – И никто не имеет права на неё покушаться. Тем более, для строительства другого храма, который желает насильно и грубо, как я понимаю дальние мысли Феофана, возможно и с применением силы, вытеснить из умов свентанцев Свентовита, к которому за много веков они сильно привязались…

– Да кто дал этому борову такое право? – спросил Дражко, слегка смущаясь радости Годослава, потому что не понимал её причину. – Король Карл Каролинг? Тогда это полное нарушение подписанного с тобой, княже, договора…

– Я думаю, это личная инициатива Феофана в ответ на то, что Карл сделал его аббатом. Но мы, кажется, не дослушали. Так что там дальше произошло, Ставр?

– Феофан в Свентане размахнулся во всю ширь своего необъятного брюха. У него мозги, я думаю, в брюхе и живут… Урчит там, похоже, сильно… Слишком уж мудрит… Везде, где ты, княже, разрешил, церкви построены деревянные. А в Свентане, пользуясь тем, что там запасов камня от богов много, и сами городские стены каменные, аббат решил и церковь каменную возвести. Привёз откуда-то чертежи. И начал подготовку… Колопас, верховный волхв храма, молча, как всегда, посматривал, как завозят строительные материалы. Ждал чего-то… Я, насколько знаю Колопаса, думаю, он ждал, когда всё завезут, чтобы это присвоить, а строителей прогнать вместе с проповедниками. Колопас всегда о хозяйстве заботился, и своего не упускал. А строителей он сам нанять сможет…

– Мудрое решение… – согласился Дражко. – За такие решения и уважаю Колопаса.

– Так же подумал и воевода Полкан, – продолжил Ставр. – Полкан тоже выгоду считать умеет, и ему камни для строительства новой башни нужны не меньше, чем Колопасу. И потому решил верховного волхва опередить. Вывез все камни к воротам. И остальные приказал разгрузить там же. Рабочим, надо сказать, аббат Феофан уже заплатил. И Полкану искать денег не надо было. Вот он и запряг их на строительство башни. И вместе с рабочими, чтоб не скучали, проповедников из миссии туда же. А когда те убежать решили, он им ошейники соорудил, и посадил на цепи. Пусть во время работы проповедуют. А то проповедовать хотят, а работать их не заставишь…

– Ай, да молодец! – воскликнул Дражко. – Ай, да Полкан! И что?

Улыбка волхва показала, что Ставр тоже доволен таким положением вещей. Да и Годослав слегка улыбнулся, одобряя.

– Уже месяц работают… С греческими купцами Феофану весточки отправляли. Мы купцов к монаху не допустили. Помогли им стороной Рарог минуть…

– К аббату не допустили… – поправил Годослав. – И сколько там человек работает?

Волхв возражать на поправку князя не стал, как не стал и поправляться.

– Восемьдесят рабочих, и двенадцать проповедников.

– А Феофан?

– На прошлой неделе ещё денег для рабочих с нарочным послал. Думает, строительство идёт полным ходом. Оно и идёт… Скоро закончат… А нарочный под мокрым снегом в дороге так, бедняга, промок, что в лихорадке лежит. А чтоб больным, себе во вред, в путь не отправился, его к стене цепью приковали. И через купцов весточку аббату послали, что слёг его нарочный уже пред обратным путём, но поручение выполнил…

– Что там за новая башня? – спросил Годослав князя-воеводу, и ласково отстранил от себя Гайяну, которая пыталась лапами ему на грудь взгромоздиться. – Очень она нужна?

– Башня между городом и рекой, почти на берегу. Если будет длительная осада, в городе может не хватить воды. Раньше воду могли брать изо рва, но после прошлогодних дождей в два месяца без перерыва там вода совсем зазеленела, и для питья дюже плоха…

– Болезни там живут… – сказал Ставр, поясняя. – Ту воду пить, всё равно, что врага за стены пустить… Очень нужна Свентане эта башня…

– Ну, если так, пусть Полкан её и строит… – согласился Годослав. – А что Феофан?

– Ждёт, когда строительство окончится. Думаю, освещать поедет или даже пригласит какого-то церковного сановника из королевства…

– Пусть ждёт… Башня – дело для нас более важное и более нужное. Пусть её и освещает… Вот плохо, что деньги аббат посылает королевские, и Карл потребует их с нас. Ещё хуже, что на цепь, будто псов, посадили проповедников. Этого Карл может не простить. Я вообще сейчас чувствую – что-то вокруг нас происходит… Вот-вот что-то начнётся… – слова князя Годослава вроде бы и говорили о его беспокойстве, но лицо при этом и интонация показывали его довольство создавшимся положением.

– Что начнётся? – напрямую спросил Дражко.

– Помнишь, как три с половиной года назад было?.. Тогда – с одной стороны Дания, с другой стороны – франки… И все до чужого добра жадные, голодные… И мы среди всех… И ещё бояре изнутри, как гнойный нарыв… Но тогда, как сейчас понимаю, всё было и страшно, и, в то же время, легко и просто, потому что вокруг были одни враги. А мы были со своим народом… А сейчас что?

– Народ и сейчас с тобой, княже, – сказал Ставр, но сказал едва слышно и не вполне уверенно. И волхв, и, конечно же, сам Годослав хорошо знали, как отодвинулся народ от своего князя, когда тот принял христианство и допустил по требованию Карла Каролинга в свои земли христианских проповедников.

– С народом я бы ещё смог договориться… Но франки понимают наш договор о вассальной зависимости только так, как им это выгодно понимать. С одной стороны, они роль друзей играют. С другой, стараются всё сделать так, чтобы я полностью власть потерял, и чтобы всё закончилось, как, в конце концов, закончилось с герцогом Тассилоном. Тот тоже подписал с Пипином Коротким договор о вассальной зависимости. Но вассальная зависимость не говорит об отсутствии права на определение своей судьбы. Тассилон попытался судьбу Баварии решить по-своему, и за это поплатился. И нас пытаются всё сильнее и сильнее придавить. Бояре теперь сплошь в крестах… Пойдут их дружины против франков? А если я начну у бояр дружины забирать, всё будет преподнесено опять же так, как с Тассилоном. Скажут, что я бояр граблю, как герцог грабил своих баронов… Пошлю боярские дружины в бой, скажут, я специально их подставляю под удар, чтобы ограбить… А уж про налог для создания новых полков, что ты, брат Дражко, предлагаешь на бояр наложить, и говорить не следует… Вот так, ненавязчиво, но Карл обернул дело по-своему… Ну, да и Бог с ним… В какой-то степени это и нам руки развязывает…

– Какой именно «Бог с ним», с Карлом? – спросил вдруг Ставр.

– С Карлом пусть будет его Бог…

– А с тобой? – спросил Дражко, включаясь сразу в разговор, затеянный волхвом.

Годослав усмехнулся.

– Сначала я верну Карлу то, что должен по договору. Я обещал это своему другу графу Оливье. А обещания держать я привык, даже если что-то врагам обещаю. А потом мы будем вместе решать, как нам быть? Как мне быть…

– Я так и не понял, что произошло за время моего отсутствия, – Дражко явственно дал понять, как мало он ощущает ситуацию, но хочет в ней разобраться.

– Происходит… – поправил Годослав. – Происходит…

– Что происходит?

Годослав задумался, то ли с мыслями собираясь, то ли нужные слова подыскивая. Наконец начал, медленно выговаривая фразы:

– Ты давно видел в последний раз моего сына? – ему, стало заметно, трудно говорить.

– Перед отъездом. На коне его катал…

– В три года он ещё не произнёс ни слова… Мало того, он плохо понимает даже то, что мы ему говорим… У него нет разума… И он не может быть моим наследником. Это, надеюсь, ты знаешь уже хорошо. Думаю, во всём княжестве об этом говорят… А князь Додон особо старается, распускает слухи, что и я не совсем в себе…

– Князя Додона мы быстро на место поставим. А Рогнельда вот-вот родит тебе второго сына, брат, – Дражко положил руку князю на плечо, как только друг и брат может положить руку на плечо друга и брата. – Я специально старался успеть добить до этого события остатки войск Тассилона. Опоздать боялся…

– У меня вчера был волхв Горислав… Он говорит, что второй сын, скорее всего, мало чем уступит первому… Потому что Рогнельда… Потому что… Она помутилась разумом… Она не сможет родить наследника княжеского стола…